Анатолий Жук - Бульвар

— Мужик, налей.

Я повернулся на голос: на ближайшей, справа от меня, лавке сидела девушка лет двадцати пяти, в больших роговых очках с толстыми стеклами.

— Нальешь? — повторила она.

Вопрос сам собой решил все мои «больные» про­блемы — здесь и слон услышит.

— Налью! — отпарировал я. Ее вопросительный взгляд. Мой ответ — также вопросом:

— Отсосешь?

Даже мгновения не раздумывая (как ждала воп­роса, и это неприятно полоснуло меня), девушка со­гласно кивнула головой.

— Пойдем, — предложил я.

— Дай глоток сейчас.

— Здесь пять шагов до меня,

— Да-а-ай! — раздался совсем глухой голос де­вушки.

— Сушит, как в печи? — пошутил я, откупоривая бутылку.

На мою шутку девушка никак не отреагировала, ее роговые очки с толстыми стеклами пристально держали одно направление: куда двигалась бутыл­ка — туда и они.

— Один глоток, — передавая бутылку девушке, предупредил я.

Она машинально кивнула головой, ни на секунду не отпуская взглядом моих рук.

Водки мне было не жаль. Только вот по собствен­ному опыту знаю, как неприятно, а иногда даже гад­ко, когда женщина лыка не вяжет, и запах от нее, как от застоявшейся пивной бочки. Тут уже живот­ное что-то, когда начинаешь такую трахать.

Пока девушка делала глоток, я рассмотрел ее бо­лее внимательно: короткая коричневая кожаная куртейка, джинсы, на ногах сапожки с тупыми носа­ми — последний писк моды.

«Вроде не из помойки», — отметил про себя, а ког­да заметил, что девушка сделала уже три глотка, выхватил бутылку.

— Все, хватит, остальное потом.

Девушка хотела что-то сказать, но я решительно ее остановил:

— Договорились — один глоток — значит, один. Тем более что ты успела уже несколько сделать. Пока — точка!

Я переживал, чтоб она не хватила лишнего.

— Дай закурить, — попросила девушка.

— Не курю, — был мой ответ.

— Я без сигарет не могу. Пусть лучше водки не бу­дет — а сигареты обязательно, — немного расслаб­ленными, мягкими устами (выпитое начинало дейс­твовать) констатировала дивчина.

Я не мог не согласиться с ее мнением: в студен­честве сам когда-то курил. И помню, когда на какой-нибудь вечеринке заканчивались сигареты — уши начинали пухнуть: так хотелось закурить. Даже про водку забывали. И пусть уже было три-четыре часа ночи (ночных магазинов в те времена не было), бе­жали на улицу к троллейбусным, автобусным или трамвайным остановкам, собирали окурки. Поэто­му девушку я понимал и, коротко бросив «сиди, я сейчас», пошел обратно в магазин.

— Дай подержу бутылку, — услышал вслед.

— Подержишь, когда сыграешь... — не поворачи­ваясь, тихо буркнул я. Вернулся минут через пять девушка сидела на том же месте и, как я заметил еще издалека, даже высматривала меня.

— Купил?

Я показал пачку «Примы».

— Похуже не было? — упрекнула девушка.

— Не хами, а то и это не получишь. Иди за мной.

Я пошел не оглядываясь. Слышал, что девушка идет за мной, цокая каблуками по асфальту. Оста­новился только возле подъезда, пропустил ее впе­ред.

— Первый этаж, квартира номер один, — инфор­мировал я девушку, чтобы она не поднялась выше.

В коридоре я помог ей снять куртку, под ней ока­залась шерстяная кофточка с черно-белыми полос­ками.

— Сапожки снимать? — уточнила девушка.

— А ты в постель ложишься в сапожках? — не­много рассердился я.

— Да так... — что-то невнятное пробормотала девушка и, держась рукой за стену, начала разу­ваться.

— Проходи, — подал я голос из комнаты, где на­резал колбасу, сыр, хлеб. Девушка зашла в комнату и села на диван, скептически осмотрев на столе мою сервировку.

— Небогато,— с тусклой усмешкой заметила она.

— А ты на крабы с ананасами рассчитывала? На евроремонт?

— Пошутила, — нетвердой рукой махнула девуш­ка. — Давай выпьем.

Я налил.

— За дело, которое нам нравится, — подняв ста­кан, провозгласил я тост.

— За дело... — поддержала девушка..

Выпили. Я начал закусывать, девушка закурила.

— Ты съешь сначала что-нибудь, — предложил я.

— После первой не закусываю, — с той же туск­лой усмешкой ответила она.

— Ну-ну, — усмехнулся я. — Это мы уже где-то слышали. Тебя как зовут?

— Наташа.

Я засмеялся.

— Ты чего? Что тут смешного?

— Ничего. Если только то, что женщин с именем Наташа у меня почему-то больше, чем с другими именами.

— А какая я буду по счету?

— Тебе интересно?

— Не совсем.

— Тогда зачем спрашиваешь?

Я снова разлил.

— Правильно, — поддержала меня Наташа. — Мо­лоток!

— Дураком никогда не был, — в тон отозвался я.

— А это по морде видно, — ткнула стаканом в меня Наташа.

— Неужели? — притворно удивился я. — И какая же у меня морда?

— Интеллигентно-бандитская, — не задумыва­ясь, даже не всматриваясь в мое лицо, ответила На­таша.

Меня немного удивила Наташина наблюдатель­ность. Ответ был, как говорят, в десятку: таким «ам­плуа» в последнее время меня определяли на кино­студии.

— Да и вообще, твоя морда мне знакома. Я увере­на, что видела тебя где-то.

— Не ошибусь, если скажу где, — подхватил я.

— Ну? — заинтересованно взглянула Наташа.

— В страшном сне.

Мне совсем не хотелось раскрываться перед ней кто я и чем занимаюсь. Никогда об этом не говорил первым встречным, какой и была для меня Наташа.

— Нет-нет, уверена, что видела, — твердо сказала Наташа. — Тебя как зовут? — почти трезво спросила она.

— Александр. И давай оставим это: видела — не видела. Не для того собрались... — постарался пере­вести разговор на другую тему. — Выпьем.

Сквозь свои толстые стекла Наташа несколько мгновений смотрела на меня, что-то старательно вспоминая, потом выпила и снова закурила.

— Да закуси ты лучше, а то совсем опьянеешь.

— Не бойся, Александр! Наливай по третьей.

Налил. Выпили. Наташа начала закусывать. Из пепельницы тянулся тонкий дымок непотушенной сигареты. Я молча жевал.

Во мне начинало расти какое-то чувство растерянности. Весь мой богатый любовный опыт вдруг куда-то обрушился, будто подмытый половодьем берег. Я чувствовал себя неловко, как малолетка. Меня слегка подташнивало. Тьфу ты! А ведь не пер­вый раз такое.

Я давно понят показушность некоторых моих знакомых, слушая иногда их рассказы: привел, мол, и как кошку — спереди, сзади, в губки... Слушая — не перебивал: пусть потешатся донжуанством. Один так заливал — заслушаешься. Даже неловко дела­лось за свой примитивизм и неумелость. А в резуль­тате выяснилось, что тот «певун» — девственник.

Наташа закусывала. Нет-нет, неправильно: она ела. На нее напал жор. Ела все, что попадалось под руку: сырок, колбасу, огурцы. Даже хлеб пошел, как свежая пицца.

Я был похож на стервятника, который терпеливо выжидает свое время. Только стервятник, судя по его поведению, делает это со спокойствием сфинкса.