Димфна Кьюсак - Скажи смерти «нет!»

Магда снова взглянула на щиток с часами.

— Ну что я тебе говорила? Ты сможешь выйти у поворота и подоспеешь к больнице прямо как с поезда. Каков расчет, а?

— Замечательно!

Он улыбнулся ей, чувствуя уверенность в себе, и только при мысли о Джэн у него на душе заскребли кошки. Наваждения больше не было. Магде больше не удастся искусить его.

— Я тебя подберу под вечер. Я пока поеду в Катумбу и там повидаюсь с друзьями, а с тобой встретимся на станции.

— Бога ради, не надо, — сказал он с тревогой. — Сестра Джэн живет там, и если она тебя увидит…

Магда пожала плечами.

— Так что ты хочешь, чтобы я обратно одна ехала, так, что ли?

Барт нахмурился. Да, ничего себе положеньице! Она с иронией наблюдала за ним. Отправить ее назад одну было бы с его стороны довольно паскудно.

— Порядок, — сказал он ворчливо. — Но мне придется сесть на поезд в пять тридцать в Уэнтуорт Фолз, если Дорин окажется поблизости. А ты жди меня на следующей станции.

Магда остановила машину на повороте к санаторию.

— Вы прибыли, сэр. Ваш шофер подаст машину в Балабурру в назначенное время. Можете положиться.

Он быстро выскочил из машины, стараясь придумать, что бы это такое сказать, чтобы не показаться грубым, но машина рванулась с места и умчалась, прежде чем он успел заговорить.

Когда Барт вошел в комнату Джэн и увидел, как она подалась навстречу ему, у него появилось чувство, будто он никогда с ней не разлучался. Миссис Карлтон, к счастью, спала, и Барт, взяв ручки Джэн в свои руки, прижался к ним щекой. Он стоял так и чувствовал, что мир и спокойствие изливаются на него, как вода изливается из источника.

— Я знаю, что сказал врач, — выговорил он наконец.

— Правда, чудесно?

— Чудесно, просто слов нет.

Он сидел у ее постели, держал ее руки в своих, как будто не собираясь больше выпускать их, и был сейчас похож на человека, который едва не утонул и теперь продолжает цепляться за веревку, которой его вытянули на берег.

— Они с сегодняшнего дня хотят разрешить мне вставать на несколько часов каждый день.

И при виде ее радости ему стало больно.

Он вдруг осознал яснее, чем когда бы то ни было, что значили для нее последние месяцы, подобные месяцам заточения, для нее, такой живой и подвижной, чье каждое движение было как сама жизнь, для нее, которая носилась вместе с ним по берегу океана, как молодая лань, и которая лучше, чем он сам, умела прыгать и гоняться на волнах прибоя! И вот с сегодняшнего дня ей собираются разрешить вставать лишь на пару часов, и лицо ее сияет при этой мысли, словно ей посулили райское блаженство!

— Милая, это просто замечательно! — Голос его дрогнул. — Что ж, думаю, через несколько недель ты будешь носиться по горам вместе со стариной Леонардом и другими ходячими.

Она счастливо засмеялась, и сердце его оттаяло. Прошедшая ночь отступила, как привидевшийся во сне кошмар.

— Ну, а что ж на самом деле сказал тебе лекарь?

— Да он сказал, будто просвечивание показало, что очаг стал явно меньше, что пневмоторакс мне здорово помогает и что пульс у меня становится медленнее.

— А у меня чаще.

— Температура сейчас нормальная, и в общем еще через несколько месяцев я буду совсем как новая, еще лучше, чем до болезни.

— Ты для меня всегда новая — самого последнего выпуска.

Он остановил взгляд на ее лице, на котором лихорадочным блеском сияли глаза. Потом стал перебирать пальцами ее мягкие волосы.

— У тебя сегодня очень красивые волосы.

— Правда, приятно? Сестра Воон помогла мне помыть голову, когда мы вернулись из Катумбы. Какая это была радость помыться! А то они уж стали совсем как проволока.

— Ну мне-то никогда не казалось, что они как проволока.

Он склонился к ней и спрятал лицо в ее волосах. Прошло много времени, прежде чем он снова поднял голову.

— Говорил ли я вам когда-нибудь, мисс Блейкли, что я люблю вас?

— Я склонна думать, мистер Темплтон, что, если память меня не обманывает, вы об этом как-то упоминали.

— А не ощущаете ли вы случайно, мисс Блейкли, того же самого по отношению ко мне?

— О Барт!.. — глаза ее вдруг наполнились слезами, губы задрожали.

— Тогда, я думаю, вам не мешало бы рассказать мне немного об этом.

Никогда еще так не нуждался он в ее заверениях. Он всегда считал, что это само собой разумеется, но сегодня он хотел услышать об этом от нее самой. Ему хотелось увезти с собой воспоминания об этих словах, хранить их в памяти.

— Ну так что же?

Она, не отрываясь, смотрела на него, щеки ее пылали, губы были крепко сжаты, и слезы сверкали на ресницах.

— Я люблю тебя! Я полюбила тебя с самой первой нашей встречи. И, наверно, стоило заболеть, чтобы узнать, что ты тоже меня любишь.

Барт почувствовал, будто огромная тяжесть свалилась с его плеч.

— А ты уверена, что не передумаешь, когда начнешь носиться по горам с кем-нибудь из здешних обольстителей?

Она продолжала смотреть на него, не отрываясь.

— Я всегда буду любить тебя, Барт, — произнесла она так тихо, что он едва расслышал.

— Хорошо.

Он разжал руку, вынул портсигар и прикурил для нее и для себя по сигарете.

— Расписки я с тебя не беру, верю на слово.

Глядя, как он прикуривает, Джэн подумала, что в нем сегодня есть что-то новое. Он мягче и нежнее, в нем нет этой ужасной опустошенности. «Что-то новое вошло в нашу жизнь. Вероятно, так бывает с людьми, когда они любят так, как мы, и столько страдают».

И когда она видела, как Барт яростно вычеркивает из календаря прошедшие дни, как он выделяет сегодняшний день, как он смотрит на сделанный им график, — когда она видела все это, три месяца больше не казались ей таким бесконечно долгим сроком. Всего несколько недель назад ею владел страх, но сейчас в душе ее больше не было страха. Барт нежно целовал ее, отсчитывая поцелуи. Он поцеловал ее в кончик носа и сказал:

— Это за утро, когда ты проснешься и ощутишь мой поцелуй с прикосновением солнечного луча. — Он целовал ее в глаза и шептал: — А это за ту ночь, когда я приснюсь тебе.

Она подумала: «Уже недолго осталось ждать, скоро мы будем вместе, и тогда ему не будет так тяжело. Господи, помоги мне, чтобы я могла помочь ему».

С ужасающей быстротой пролетело время свидания, и он ушел.

И в первый раз со времени приезда в Пайн Ридж она прислушивалась к его удаляющимся шагам не с отчаянием, а словно в полусне, так, будто она лежала ночью без сна и ей приснилось, что он пришел к ней.

Луна выплыла в морозном зимнем небе, розовеющем в лучах вечерней зари. Она смотрела на небо и вспоминала полную луну, заливавшую их светом в тот последний их вечер, когда они танцевали вдвоем. Казалось, что эта сегодняшняя луна освещает совершенно иной мир, и горы и долины, к которым она уже привыкла, казались сегодня в ярком лунном свете такими далекими и незнакомыми, словно кратеры Луны.