Димфна Кьюсак - Скажи смерти «нет!»

— Не узнаете?

— Простите, но…

— Помните Линду? Я была с Джэн в Локлине.

— Это та Линда, со стрептомицином?

— Та самая.

— Боже правый! — Барт смотрел на нее в изумлении. — Никогда бы не узнал вас. Вы так изменились!

— Полагаю, это комплимент?

— Ну конечно.

— А как Джэн?

— Не особенно хорошо.

— О, — Линда прикусила губы. — А где она?

— За углом, в квартирке на Казуэл-стрит. Мы поженились.

— Ну да?

— Да, поженились. Сестра ее — вы помните Дорин? — ну, так у нее тоже чахотка, и она в госпитале Конкорд. Так что мы с Джэн остались одни.

Линда восхищенно покачала головой.

— Ну, просто преклоняюсь. А какой у вас адрес?

Барт сказал адрес и добавил извиняясь:

— У нас комнатенка так себе.

— Да черт с этим! Как вы думаете, она мне обрадуется?

Барт просиял.

— Вы зайдете? Это было б замечательно. У нас сейчас дела довольно паршиво идут, и она просто духом воспрянет, когда увидит, как вы поправились.

— Так я прямо сейчас и зайду. Вы уверены, что там больше никого нет дома?

Барт покачал головой.

— Что вы! Это было бы слишком хорошо!

Линда положила ему на руку свою загорелую ручку.

— Не огорчайтесь, я знаю, как это бывает. Я тоже постараюсь сделать что можно.

Барт с благодарностью взглянул на нее.

— О, я в этом уверен!

Его пассажирка медленно спускалась по ступенькам, натягивая перчатки. Толстенький мопс неистово скакал рядом с ней. Барт поправил фуражку и выпрыгнул, чтобы открыть ей дверцу.

— Войдите! — крикнула Джэн, услышав легкий стук в дверь. Сердце ее заколотилось сильней, а висках заломило. Не нужно было Барту ругаться с хозяйкой, особенно теперь, когда она одна на целый день остается. Но это была не хозяйка. Джэн удивленно смотрела на улыбающееся лицо вошедшей.

— Привет, Джэнни, детка!

— Ой, Линда! Как ты сюда попала?

— Я встретила Барта, и он мне все рассказал. Ну, поздравляю! Парень у тебя замечательный.

Она нагнулась и горячо расцеловала Джэн.

— Но скажи, Линда! Ты так чудесно выглядишь. А что…

Линда засмеялась. Но не прежним хриплым смехом, а легко и радостно.

— Я не знаю, что тут подействовало — лекарство, или то, что денег не осталось, или еще что-нибудь, а только я стала ходячим чудом, о которых иногда рассказывают доктора, и — видит бог! — им я и собираюсь оставаться.

Джэн вглядывалась в ее веснушчатое лицо.

— Ты выглядишь просто чудесно! Я бы ни за что тебя не узнала.

— А как у тебя дела? Я слышала, ты ждешь очереди в бесплатный санаторий.

— Да. Надеюсь, что уже немного осталось. А то Барту так тяжело приходится.

— Да и тебе тоже не сладко.

— А тебе, Линда, тебе долго пришлось ждать?

— Всего восемь недель. Когда я выписалась из Локлина, я была уже без копеечки, так что сразу встала на очередь, и, когда достаточно народу вымерло, я получила место в Спрингвейле.

— Говорят, это ужасное место, и все-таки ты поправилась.

— Да, поправилась, Джэн. Правда, не знаю, насколько дело тут в психологии, — лицо ее вспыхнуло под веснушками и стало совсем миловидным. — Я там встретила одного парнишку, тоже чахоточного, и он в меня влюбился, а это замечательно поднимает дух. У меня раньше была довольно паршивая история, и я приняла ее близко к сердцу. Видишь ли, когда я в первый раз заболела, мой дружок меня бросил.

— О Линда! Если бы я тогда это знала!

Линда пожала плечами.

— Это одна из причин, почему я и пришла к тебе сегодня: я хочу извиниться за некоторые свои высказывания там, в Локлине. Я была такая свинья! Нет, нет, не спорь!.. Я сама это знаю. Я иногда бываю такой скотиной, и я завидовала, ох, как смертельно я тебе завидовала! А теперь я вышла замуж и снова стала человеком. Через пару недель мы оба отправляемся в туберкулезный городок в Пиктон Лейкс.

— Но… — Джэн резко одернула себя. Все это казалось ей таким безрассудным: оба они под вечным страхом болезни, висящей над ними. И не на кого опереться! Голос ее задрожал: — Я страшно за тебя рада.

— Да я и сама тоже рада. И я хотела сказать тебе: по-моему, твой Барт просто замечательный.

Глаза Джэн наполнились слезами.

— Ты даже представить себе не можешь, какой он замечательный! И часто я чувствую себя виноватой оттого, что я лежу вот так, ничего не делая. Он такой хороший, у него душа такая широкая, а я… я только и делаю, что держу его на привязи, как в тюрьме.

— Чепуха! — Линда потрепала ее по плечу и живо вскочила с места. — Поверь мне, ни одного мужчину не удержишь на привязи, коли он сам того не хочет. А теперь я приготовлю нам поесть. Я ведь знаю: тебя небось держат на кашке, так что я забежала в пару магазинов и разорилась на целую кучу всяких острых и неудобоваримых штук вроде твердо копченых колбасок, маринованного лука, мороженого с карамельным кремом, картофельного салата, торта «безе» и еще… Но, черт, куда же они задевались?.. — Она шарила в своей плетеной сумочке.

— У меня просто слюнки текут.

— Ага! Вот они! Тут у меня две чудесные булочки с кремом. Ну, черт возьми, мы с тобой сейчас пир на весь мир учиним.

— Ну, Линда, ты просто как в воду глядела! Мне уж так опротивели все эти «полезные» вещи.

— Кому ты рассказываешь! Тебе для души нужна пища, а не только для тела.

— Ты о Бетти что-нибудь слышала?

— Да, она в Рэндуике. Ее лечат бронхоскопией.

— Какой ужас!

— Довольно паршиво. Я ее на прошлой неделе видела. Она совсем как привидение стала!

— И есть надежда?

— Была бы, если б она туда сразу после Локлина отправилась, но у них тогда денег больше не было, и ей пришлось ждать полгода — старая история.

Линда взяла в руки корзину.

— Ну, а теперь за еду! Я помираю с голоду.

После обеда Линда попросила:

— Расскажи о своей сестре. Как она поправляется?

Джэн прочитала ей последнее письмо Дорин. Оно было полно медицинских описаний и терминов. В письме говорилось о ее анализах. О пневмотораксе. О группе докторов, которые проводят у них специальные исследования. О ее поправке. Дорин поправлялась замечательно.

Линда утешала Джэн. Она была уверена, что Дорин поправится скоро. У ее мужа приятель лежал в Конкорде. Так тот рассказывает, что это райское место для туберкулезника.

Посещение Линды приободрило Джэн. Она оживленно рассказывала о нем Барту во всех подробностях, и глаза ее сияли при этом, как в былые дни.

— Линда совсем переменилась. Она больше не кажется… — она помялась, — не кажется ни такой озлобленной, ни безнадежно больной.

Барт присел на кровать к Джэн и, обняв ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. История Линды на него тоже подействовала ободряюще.

Линда заходила еще несколько раз и каждый раз приносила с собой надежду и бодрость. Когда они с мужем собрались уезжать, она, прощаясь с Джэн, взяла ее за подбородок и, заглянув в глаза, сказала: