Виль Липатов - Игорь Саввович

Он подошел к дверям с табличкой «Начальник планово-экономического отдела М. В. Хвощ», насмешливо выпятив нижнюю губу, тихо-тихо, словно хотел накрыть за предосудительным делом хозяйку кабинета, открыл двери. Кто его знает, может быть, некая М. В. Хвощ отгадывает кроссворд или – того хуже! – вяжет свитер с высоким горлом?

– Здравствуй, Рита! – негромко поздоровался Игорь Саввович. – Где живешь? Не в гостинице?

Он вынул из кармана ключи от Ритиной квартиры, которые случайно положил в карман, когда уходил от нее на рассвете.

– Я рассеянный, но – увы! – не гениальный…

Все-таки поразительно красивой женщиной была Рита Хвощ! Этот классический овал лица, гладкая фарфоровая кожа, зубы знаменитой кинозвезды. А глаза, глаза! Умные, добрые, ироничные, все понимающие, все знающие, и в кабинете Риты, как и в ее квартире, все было красивым, простым, интеллигентным.

– Здравствуй, Игорь! Сядь, пожалуйста! Мне хочется с тобой поговорить.

Пахло Ритиными духами, единственными; такими не пользовалась ни одна из знакомых Игорю Саввовичу женщин, запах воскрешал в памяти вечер, ночь, Риту, спящую с блаженной улыбкой, хотя он то, Игорь Саввович, думал, что женщина его возненавидела, а утешала потому, что была добра. Он смотрел на нее, полуголую, блаженную, бесшумно пятился и, наверное, тогда-то и положил в карман ключи от Ритиной квартиры.

– Сел! – сказал Игорь Саввович. – Забавно вышло с этими ключами, а?

Тогда, в субботу, Рита с такой нежной жадностью и зрелой опытностью набросилась на Игоря Саввовича, что он испугался – прекрасного ее тела, нежных слов, непонятных слез, бредового: «Бедный, бедный, бедный!» От страха он опустошился, взволнованный и дрожащий, гладил ее фарфоровую кожу, стискивал губы. «Игорь, ты просто чудо, Игорь!» А он боялся все больше и больше и, наконец, сдался, сдался окончательно…

– Я сижу! – стараясь глядеть в лицо Риты, повторил Игорь Саввович. – Вот ключи.

Рита смотрела на него грустно, горько.

– Как жалко и как обидно, – сказала она, – что мало людей знают, какой ты хороший человек, Игорь! Не криви губы, не старайся казаться циником, – Она страстно потянулась вверх, хотя продолжала, сидеть на месте. – Ты не знаешь и знать не можешь, как я понимаю тебя… – Рита зажмурилась, точно в глаза ударили солнечные лучи. – Я пережила с тобой лучшую ночь в моей жизни, хотя ты до сих пор боишься смотреть мне в глаза… Дурак! Мальчишка! Тебе шестнадцать, а не тридцать… Куда я смотрела раньше, когда ты еще не женился? – Она сцепила руки, хрустнула пальцами. Рита наконец поднялась, подошла к стенке, оперлась спиной. Смотрела в окно, смотрела долго, потом сказала:

– Я люблю тебя.

Она опять закрыла глаза, и это длилось опять долго, наверное, минуту.

«А я люблю Риту?» – спросил себя Игорь Саввович, но вместо того, чтобы ответить на свой же вопрос, быстро проговорил:

– Слушай, Рита, а ты не знаешь, как мне жить дальше?

Вопрос был дурацкий, Игорь Саввович, услышав себя как бы со стороны, уловил в собственном голосе наивную детскую интонацию и, конечно, подумал о том, что Рита права: в ее присутствии он ведет себя по-особенному, точно женщина много старше его и много умнее. И это отчего-то не обидно, а, напротив, хорошо.

Рита открыла глаза, но смотрела по-прежнему в окно.

– Как тебе жить, Игорь? – повторила она. – Брось все!.. Брось все и уезжай! На сплавучасток, на валку леса, заведовать пивным ларьком – только уходи, уезжай, убегай!… Начинай жить сначала! Ты слышишь меня, Игорь? Все и всех бросай! Себя, жену, меня, работу – немедленно!

Рита подошла к Игорю Саввовичу, стоя на расстоянии вытянутой руки, начала жадно разглядывать его губы, глаза, подбородок, и вид у нее был такой, словно Рита хочет проверить, тот ли человек стоит перед ней, о котором она говорит.

– Все надо начинать сначала, Игорь! – повторила она. – Прости за пышную фразу, но ты потерял себя…

С опущенной головой, с таким ощущением, словно волочил за собой тяжелый от длины и золота шлейф, Игорь Саввович пошел к дверям. Ему надо было оглянуться, как-то особенно посмотреть на Риту, но она быстро сказала: «Не вздумай!» – и он вышел, и произошло чудо – двери сами за ним закрылись, хотя никаких специальных пружин не было. «Я похож теперь на двугорбого верблюда! – с усмешкой подумал Игорь Саввович. – Был одногорбый, стал двугорбый».

– Ладушки!

На одно плечо-горб Игоря Саввовича навесили «Дело по обвинению…», на второе плечо – любящую его женщину по имени Маргарита Васильевна Хвощ. Что оставалось делать после этого, если не вышагивать по коридору-траншее именно двугорбым верблюдом? Голова задрана, ноги прямые, глаза тусклые, губы брюзгливые. Шел он к дверям кабинета, на которых висела написанная от руки и потому франтоватая табличка «Отдел новой техники». Ее более четырех лет назад изготовил Игорь Саввович, разноцветную, с двумя виньетками. От времени ватман посерел и скоробился, но табличка все равно была яркой.

– Здравствуйте, друзья! – лихо проговорил Игорь Саввович, входя в отдел новой техники. – Ба-ба! Народ в полном сборе! Добрый день, Николай Егорович! Рад вас видеть, Виктор Леонидович!

Ртдел новой техники после ухода Игоря Саввовича совсем не изменился. Работало три человека, осталось – двое, вот и все перемены. Потешный, похожий на кенгуру, головастый Николай Савков, широкий в кости, коротконогий до удивления Виктор Татищев. Он все эти годы исполнял обязанности начальника отдела, так как почему-то нескончаемо долго не решался вопрос о полноправном начальнике: то ждали третьего человека, то Валентинов просил Татищева «подождать еще немножко», когда исполняющий обязанности ставил вопрос, как он выражался, о своем «щекотливом» положении… Игорь Саввович осматривался, приглядывался, ярко и празднично, как и полагалось якобы победителю, улыбался. Он фанфаронил, открыто фанфаронил…

– Давненько я у вас не был, давненько! – проговорил Игорь Саввович и потер руки от удовольствия. – Работа все, знаете ли, работа…

Три маленьких стола, два кульмана, три стены со стеллажами, заваленными книгами, брошюрами, чертежами; непонятного назначения болтами, шестернями, целыми узлами; неразбериха, мусор, который уборщица боялась убирать, чтобы не вымести какую-нибудь шестеренку; окурки повсюду, и при ярком солнце, льющемся из настежь распахнутого окна, горящие электрические лампочки в металлических абажурах, направленных на чертежи. И лозунги, лозунги везде, где только можно, где есть место приколоть канцелярскими кнопками клочок бумаги: «Здесь разрешается вообще!», «Хочешь быть гением – будь им!», «Книги на руки не выдаются. Приобретены таким же способом!», «Трепаться, орать и курить категорически разрешается!» и прочая дребедень, написанная на пожелтевшем от времени ватмане. Все это было начертано Игорем Саввовичем, а выдумано сообща веселой и дружной тройкой ребят из отдела новой техники – самых головастых и бесшабашных во всем тресте.