Виль Липатов - Игорь Саввович

Стол, за которым сидел когда-то Игорь Саввович, пустовал, на нем ничего не лежало, не стояло, не валялось, точно стол был подвергнут табу.

– Присесть разрешите? – спросил Игорь Саввович. – Сяду, скажем, на свое прежнее место…

По-сократовски лобастый Николай Савков заметно волновался, мало того, Игорю Саввовичу показалось, что раза два Савков посмотрел на него своими добрыми телячьими глазами, как бы спрашивая: «Здорово плохо тебе, лорд?» Лордом когда-то прозвали Гольцова за то, что он браво и тонко умел беседовать с вышестоящим начальством. Игорь так держался, например, с управляющим Николаевым, что тот однажды в присутствии всего отдела новой техники прорычал: «Вы не лорд, а инженер, в конце-то концов…»

– А чего народ безмолвствует? – иронически спросил Игорь Саввович. – Заместителю главного инженера полагается выслушивать рапорт о достижениях и недостатках. Могу выслушать…

Игорь Саввович с трудом сегодня узнавал «прогрессиста» Виктора Татищева, который с той минуты, как обменялся рукопожатием с Гольцовым, сел на свое место и напустил на крепкое лицо деревенского рубахи-парня вопросительное и – вот новость! – подобострастное выражение. Такое лицо у Татищева бывало только при его «боге» Валентинове, на Гольцова он четвертый год просто не смотрел, то есть делал вид, что не замечает заместителя главного инженера. А если Игорю Саввовичу удавалось поймать взгляд Татищева, то видел сложное сочетание: «Ты, конечно, карьерист и пролаза, но на твоей стороне сила!» Между тем четыре года назад Виктор Татищев из всех троих в отделе новой техники был самым отчаянным «прогрессистом». Именно он на одной представительной технической конференции сказал с трибуны: «Пока мы догоним финнов по методам и средствам сплава, сплавлять будет нечего. Останется одна степная трава, которая, как поется, пахнет мятой…» Убежденный холостяк, три с половиной года назад Татищев кардинально изменил образ жизни: обзавелся женой, родил девочку, в городе его можно было встретить с авоськой в руках, озабоченного и суетливого. В стенах треста он сделался серьезным, солидным, безулыбочным человеком, оживляющимся только в присутствии Валентинова.

– Ба-ба! – изумленно и с радостью вскричал Игорь Саввович. – И пани Пшебильска жива! Вот не ожидал!

«Пани Пшебильской» в отделе новой техники в прошлые времена называли старую-престарую пишущую машинку «торпедо-верке», которая в отличие от машинки из романа Ильфа и Петрова имела не армянский, а польский акцент: не было буквы «р», зато имелись две буквы «ш». Друзья, то есть Гольцов, Савков и Татищев – они тогда были настоящими друзьями – развеселились, решили шрифт не исправлять и специально изощрялись в составлении таких вот фраз: «Шешительно пшотестуем пшотив шешения вопшоса о кошбюшатоше…»

Игорь Саввович осмотрел машинку – буква «р» стояла на месте. Поставили, а! Это была, наверное, самая крупная революция в отделе новой техники за четыре с лишним года.

– Обрусела пани Пшебильска! – сказал бодро Игорь Саввович, он понял, почему так необычно вел себя «прогрессист» Татищев. – Молодец пани, добже пани!

Машинка, то есть «пани Пшебильска», взволновала Игоря Саввовича… Нет, не было того восторга и ощущения полета, которое он испытал в Коло-Юльском ельнике, но сладкая тоска по прошлому туманила голову. Хотелось сидеть и сидеть, обложившись книгами, скрипеть противовесами кульмана, ходить по трестовскому коридору с высоко поднятой головой человека, знающего далекое и близкое будущее треста. Молодостью, озорством, весельем веяло от стен, стеллажей, столов и ярких лампочек. «Почему я ушел отсюда? – спросил себя Игорь Саввович. – Кто лишил меня права ходить по коридорам с поднятым носом?»

– На мне ничего не написано? – смешливо сказал Игорь Саввович, обращаясь к Виктору Татищеву. – Отдел новой техники – заповедник главного, а я отлучен от вас, дружки хорошие. Рапорты, естественно, принять могу, но тут же забуду, так как пришел тряхнуть стариной: потрепаться за жизнь…

Виктор Татищев давно и страстно хотел быть полноправным начальником отдела новой техники, а сейчас, глядя подобострастно на Игоря Саввовича, не мог управиться с дрожащими руками. Для него зарницей вспыхнул на темном горизонте тонкий лучик надежды. Кто знает, не займет ли кресло Гольцова его коллега из отдела новой техники? Он, Татищев, за три с лишним года прошел такой подлый и гадкий путь, что всякий порядочный человек руку подать ему не хотел, и только такая наивная и добрая прелесть, как Колька Савков, ничего не замечал, не знал даже, что раз в месяц, не реже, Татищев осаждал главного инженера Валентинова просьбами и напоминаниями о переводе из статуса и.о.начальника в полноправного начальника.

– Престранная история со мной случилась, господа! – сказал Игорь Саввович. – Меня сегодня потянуло к вам, как преступника тянет на место преступления. – Он щедро улыбнулся. – Более того… Мне вдруг захотелось из первых рук узнать, за что меня поносят и не любят, презирают и считают подонком мои недавние друзья из отдела новой техники? Напоминаю, что при формировании отдела из восьми кандидатур я хотел работать – простите за амикошонство! – только с Витькой Татищевым и Колькой Савковым. И они, то бишь вы, стонали от восторга, что наша институтская тройка могла опять соединиться…

Так и было. С Николаем Савковым он учился на параллельных курсах, Витька Татищев был на курс старше, но они дружили, дружили умеренно, по-студенчески, без охов и ахов, весело, чуточку хмельно, не слишком часто встречаясь из-за студенческой перегруженности.

– Прогрессисты молчат! – спокойно констатировал Игорь Саввович. – Коленька Савков смотрит в потолок, Виктор Татищев полон загадочной подобострастности. – Игорь Саввович вдруг сделался деловитым, точно навозный жук, катящий шар в нору. – Буду тогда задавать вопросы, а вы отвечайте мычанием или легким свистом. Мычание – это «да», свист – «нет»! Договорились?

Окно кабинета новой техники тоже выходило на глухую, без окон и дверей, стену архива. Скучным был пейзаж, глаз не радовал, настроение не поднимал. Игорь Саввович покосился на кирпичную стену архива, подумал про себя: «Пропадать, так с музыкой!» – а вслух сказал:

– Первый вопрос: добивался ли я вольно или невольно поста заместителя? Не мычите и не свистите? Отлично! Неужели вы забыли, что я месяц не соглашался идти в замы, чтобы не разлучаться с вами, и только опасность, что в кресло зама сядет дурак и карьерист Восков, заставила меня пойти на уговоры, причем вы оба – оба! – настойчиво орали, чтобы я становился замом. Было-это? О, Савков мычит!

Разглядывающий грязный потолок Савков на самом деле мыкнул и повернулся к Игорю Саввовичу. Татищев никак не изменился, иезуит проклятый!