Марио Льоса - Разговор в «Соборе»

— Я хотел поговорить с вами и по этому поводу тоже, дон Кайо. Позавчера я запросил у Лосано о мерах подготовки, а он мне ответил, что вы распорядились никому ничего не сообщать.

— Бедный Лосано, — сожалеюще сказал он. — Могу себе представить, какую головомойку вы ему устроили.

— Да нет, — сказал доктор Арбелаэс. — Я был так поражен, что даже растерялся.

— Бедный Лосано — человек полезный, но необыкновенно глупый, — улыбнулся он. — Меры безопасности еще только разрабатываются, и вам не стоило тревожиться. Когда все будет детально проработано, я сам вам доложу.

Он закурил, и доктор Арбелаэс, придвинув поближе пепельницу, стал глядеть на него очень серьезно и испытующе, сложив руки. Слева на столе лежала памятная книжка, справа — фотография седовласой женщины, окруженной тремя улыбающимися юношами.

— Так вы все же успели проглядеть мой меморандум, дон Кайо?

— Я его прочел со всем вниманием.

— Стало быть, вы со мной согласны, — сухо сказал доктор.

— К сожалению, нет. — Он закашлялся, извинился и вновь глубоко затянулся сигаретой. — Секретные суммы — священны и неприкосновенны. Я не могу лишиться этих миллионов. Сожалею, доктор, но не могу.

Доктор Арбелаэс порывисто поднялся. Он прошелся перед своим столом взад-вперед, очки так и плясали в его пальцах.

— Другого я и не ждал. — Лицо его слегка побледнело, но в голосе не слышалось ни гнева, ни злости. — Тем не менее, дон Кайо, в нашем отношении ясно сказано, что следует расширить штаты патрульной службы, следует начать ремонт в комиссариатах Таегы и Мокегуа, пока они не рассыпались от ветхости. Дело стоит, и префекты доводят меня своими звонками и телеграммами до исступления. Откуда же еще мне взять денег, как не из секретных сумм? Я не волшебник, дон Кайо, я чудеса творить не умею.

Он сдержанно и понимающе склонил голову. Доктор, перекладывая очки из правой руки в левую, из левой — в правую, остановился прямо перед ним, а он сказал:

— Разве нельзя провести это по другим статьям бюджета? Министр финансов…

— Вам отлично известно, что министр финансов не дает нам больше ни гроша. — Доктор Арбелаэс повысил голос. — На каждом заседании кабинета он повторяет, что наши расходы и так непомерно велики, а если вы, дон Кайо, по-прежнему будете отнимать у нас половину всех средств…

— Я ничего не отнимаю, доктор, — улыбнулся он. — Что делать, безопасность требует денег. Если из секретных сумм возьмут хоть сентаво, я не смогу выполнить свои обязанности. Я вам очень сочувствую, доктор.

Но, конечно, не только такая работенка бывала, дон, случалась и другая, правда, он к ней отношения не имел. Сегодня вечером покатаемся, сказал сеньор Лосано, предупреди Иполито, а Лудовико ему: в служебной машине? Нет, возьми какую-нибудь старенькую, Амбросио, дон, это все знает потому, что они ему потом все рассказывали. Работенка их была такая: следить за тем-то и тем-то или записывать, кто и когда входил в такой-то и такой-то дом, допрашивать арестованных апристов, когда так распалялся Иполито, а впрочем, может, все это Лудовико ему наплел, дон. Вечером Лудовико подъехал к дому сеньора Лосано, забрал Иполито и в половине десятого стали дожидаться сеньора Лосано на проспекте Испании. В первый понедельник каждого месяца ездили они с сеньором Лосано, дон, собирали оброк, они говорили, что это он так выражался. Ясное дело, в темных очках сидел и на заднем сиденьи, старался быть понезаметней. Угощал их с Иполито сигаретами, пошучивал и вообще, как Иполито заметил, когда на себя работал, был как на крыльях, а Лудовико: скажешь тоже, это мы на него работаем. А оброк этот собирали они со всех публичных домов, со всех борделей Лимы — недурно, дон, а? Начинали обычно с Часики — там, за рестораном, где цыплят подавали, был незаметный такой домик. Давай, говорил сеньор Лосано, а то он, Переда, целый час будет нас мурыжить, а ты покрутись по улицам. Делали они это тайно, потихоньку от дона Кайо, и тот вроде бы ничего не знал, но потом, когда Лудовико стал его охранником и рассказал об этом, — хотел шефа повеселить — выяснилось, что прекрасно он все знал. Машина отъехала, и Лудовико, выждав, пока она скроется из виду, толкнул калитку. Там было множество автомобилей с потушенными фарами, и он, натыкаясь на крылья и бамперы, заглядывая в окна, стараясь различить лица парочек, дошел до дверей, за которыми сидел тот, кто ему был нужен. Появился официант, узнал его — подождите минутку — и позвал самого Переду — а где ж сеньор Лосано? Снаружи, очень торопится, отвечал Лудовико, потому и не вошел. Но мне с ним надо поговорить, дело очень важное. Сами понимаете, дон, как они изучили ночую Лиму с этими поездочками и, уж конечно, своего, дон, не упускали. Вместе с Передои Лудовико вышел из калиточки, дождался машины и снова сел за руль, а Переда — сзади. Жми, сказал сеньор Лосано, торчать нам тут нечего. Но Иполито стеснялся меньше, уж он тешил душу, а Лудовико был человек тщеславный, лез наверх, все наделся в один прекрасный день получить звание. Вот сидел он за баранкой и время от времени поглядывал на Иполито, а тот на него: ну и паскудный же тип этот Переда, послушай только, что он плетет. — Поживей, сказал сеньор Лосано, у меня нет времени, что у тебя за важное дело? — Вы спрашиваете, дон, почему они терпели вымогательство? А Переда все плел свои кружева, и выходило у него очень складно, пока сеньор Лосано не оборвал: ладно, этак мы до утра не справимся, что у тебя за очень важное дело? — Да куда ж им, дон, было податься, ведь чтобы открыть заведение, надо выхлопотать в префектуре документ, понимаете? — Тут Переда сразу сменил тон, и Лудовико с Иполито снова переглянулись понимающе: сейчас слезу пустит. Сеньор Лосано, инженера совсем замучили платежи, выплаты, мы в этом месяце сидим без прибыли. — Так что им только и остается платить, а не то их оштрафуют, или отнимут разрешение, или просто отлупят. Сеньор Лосано что-то пробурчал, а Переда продолжал разливаться соловьем: но инженер не забыл о своих обязательствах, сеньор Лосано, и вот просил вручить вам этот чек, ведь это все равно, не правда ли? И Лудовико с Иполито опять переглянулись: теперь пошел мозги крутить. Мне совершенно не все равно, сказал сеньор Лосано, мы чеки не принимаем, у твоего инженера ровно двадцать четыре часа, а не успеет — мы его лавочку прикроем, поехали, Лудовико, завезем Переду. Лудовико и Иполито рассказывали, что даже за то, чтоб выправить девице новый билет, они получали с него мзду. Всю дорогу обратно Переда юлил, объяснялся, извинялся, а сеньор Лосано сидел как каменный и только, когда подъехали, сказал: ровно сутки, и ни минуты больше. А потом сказал: у меня их сквалыжничество вот где сидит. И Лудовико с Иполито переглянулись: ночку начали без почина. Вот поэтому дон Кайо говорил, что когда Лосано уволят из полиции, он займется своим прямым делом — пойдет в «коты», это его истинное призвание.