Дэвид Митчелл - Сон №9

– Свет! – раздается старческий голос, и в глаза бьет белизна.

Меня протаскивают на несколько шагов вперед и усаживают на стул. Когда зрение возвращается, я вижу, что сижу за карточным столом. Здесь же Мама-сан и еще три человека. На расстоянии вытянутой руки – экран из дымчатого стекла почти во всю стену. Щелчок интеркома, и комнату наполняет глас божий:

– Это жалкое создание и есть тот самый человек?

Мама-сан смотрит в дымчатое стекло:

– Да.

– Я и не думал,– говорит Бог,– что у Морино были такие трудные времена.

Теперь я точно знаю, что влип.

– Человек по телефону? – спрашиваю я у нее.

– Актер. Чтобы избавить нас от труда посылать за тобой.

Растираю руки, пытаясь вернуть их к жизни, и смотрю на трех человек, которые сидят за карточным столом. По их позам и выражениям лиц понимаю, что они здесь тоже не по своей воле. Блестящий от пота, пухлый-как-пончик астматик, человек, который дергает головой в разные стороны, будто пытается избежать удара в лицо, и тип постарше, который, наверное, когда-то был красавцем, но сейчас шрамы, идущие вверх от углов его рта, придают его лицу притворно-насмешливое выражение. Господа Пончик, Дергунок и Насмешник не отрывают глаз от стола.

– Сегодня мы собрались здесь,– говорит Бог,– чтобы вы уплатили мне свои долги.

Я не могу обращаться к бесплотному голосу, поэтому я обращаюсь к Мама-сан:

– Какие долги?

Бог отвечает первым:

– Огромный ущерб патинко «Плутон». Компенсация за потерянное торговое время в день открытия. Два «кадиллака». Средства, потраченные на выплаты по страховкам, счета за уборку и общие расходы. Пятьдесят четыре миллиона иен.

– Но этот ущерб причинил Морино.

– А вы,– говорит Мама-сан,– последние из его приверженцев.

Мне хочется, чтобы это оказалось бредом.

– Вы знаете, что я не был его приверженцем.

Бог грохочет в свои микрофоны:

– У нас есть твой контракт! Подписанный вашей смешанной кровью! Разве есть чернила, которые могут скреплять надежнее?

Смотрю в дымчатое стекло.

– А как насчет нее? – Я показываю на Маму-сан.– Она была у Морино бухгалтером.

Мама-сан почти улыбается:

– Дитя, я была шпионом. А теперь заткнись и слушай, а то эти плохие злые люди возьмут скальпель и вместо одного языка у тебя будет два.

Затыкаюсь и слушаю.

– Господин Цуру выбрал вас, своих самых безнадежных должников, чтобы сыграть в карты. Это простая игра, с тремя победителями и одним проигравшим. Выигравшие свободно выйдут из этой комнаты и больше не будут должны ни иены. Проигравший станет донором и отдаст свои органы нуждающимся. Легкое,– она в упор смотрит на меня,– сетчатку глаза и почку.

Все ведут себя так, словно ничего особенного не происходит.

– Предполагается, что я скажу…– Мне приходится начать заново, потому что в первый раз я не издаю ни звука.– Предполагается, что я скажу: «Конечно, замечательно, давайте сыграем на мои органы»?

– Ты можешь отказаться.

– Но?

– Но тогда ты будешь проигравшим.

– Откажись, парень,– усмехается Дергунок, сидящий напротив меня.– Не изменяй своим принципам.

Пахнет горчицей и кетчупом. Как с этим бороться, если в этом нет никакой логики?

– Что за игра?

Мама-сан достает колоду карт.

– Каждый из вас снимет по карте, чтобы определить, в каком порядке вы будете тасовать колоду. Тузы старше всех; тот, кто вытянет туза, тасует первым, остальные – по часовой стрелке от начинающего. В том же порядке вы будете снимать по верхней карте, пока не выйдет пиковая дама.

– Тот, кого она выберет,– говорит Бог,– проиграл.

– Я чувствую себя так же, как тогда в кегельбане.

– Это его голос? – спрашиваю я Маму-сан. Связки пересохли, как песок под солнцем.– Это господин Цуру?

Дергунок саркастически хлопает в ладоши.

Итак, Цуру – Бог. Бог – Цуру. Я пытаюсь выиграть время.

– Даже вам,– обращаюсь я к Маме-сан,– это должно казаться безумием.

Мама-сан поджимает губы:

– Я получаю приказы от президента компании. Ты получаешь приказы от меня. Снимай.

Моя рука наливается свинцом. Пиковый валет.

Господину Пончику достается десятка бубей.

Дергунок снимает двойку пик.

Насмешник переворачивает девятку пик.

– Мальчик тасует первым,– говорит господин Цуру из-за дымчатого стекла.

Игроки смотрят на меня.

Я неловко, дрожащими руками тасую колоду. На экране руки, в несколько раз больше моих, делают то же самое. Девять раз, на счастье.

Господин Пончик вытирает руки о рубашку. Карты перелетают из одной его руки в другую с акробатической ловкостью.

Дергунок делает магический жест тремя пальцами и снимает только один раз.

Насмешник тасует карты аккуратными круговыми движениями.

Мама-сан подталкивает колоду к центру стола. С виду колода совершенно безобидна. Я смотрю на нее как на бомбу, бомба она и есть. Я жду взрыва, землетрясения, пальбы, криков «полиция!».

Слышно, как на гриле шипят сосиски.

Затаенное людское дыхание.

– Теперь сними верхнюю карту,– мягко напоминает голос Цуру.– Или охранник отрежет тебе веки, и ты никогда не сможешь ни закрыть глаза, ни моргнуть.

Я переворачиваю девятку бубей.

У господина Пончика вот-вот начнется приступ астмы, его дыхание становится все прерывистей. Он снимает трефового туза.

Дергунок нараспев три раза читает «Наму амида буцу» – он получил буддистское воспитание,– а потом молниеносно протягивает руку и срывает с колоды пикового туза.

– Спасибо,– говорит он.

Насмешник – самый невозмутимый из всех. Он спокойно переворачивает карту – семерка пик.

Снова моя очередь. У меня такое чувство, что Миякэ руководит Миякэ при помощи пульта дистанционного управления. Я смотрю на себя на экране. Моя рука увеличивается…

Узкая дверь в тонированном стекле распахивается, из нее, виляя хвостом, выбегает Лабрадор, чавкает сосиской и скользит по полированному мраморному полу.

– Верните ее! – кричит Цуру, его настоящий голос, идущий из дверного проема, подхвачен микрофонами и динамиками только наполовину.– Ей нельзя бегать на полный желудок! У нее чувствительное пищеварение!

Двум охранникам в конце концов удается увести собаку к хозяину.

– Мы,– бормочет Насмешник,– всего лишь полуфабрикаты к ужину этого старого козла.

Все взгляды вновь обращены на меня.

У себя под языком я нащупываю какое-то инородное тело.

Я открываю шестерку червей.

Лизнув руку, чувствую привкус соли и вижу крошечное черное насекомое.

Рука господина Пончика оставляет на сукне влажное пятно. Тройка бубей.

Насмешник вздыхает и открывает пятерку треф.

Вышли уже двенадцать карт из пятидесяти двух… из пятидесяти четырех, если считать двух джокеров.