Евгений Ничипурук - Больно.Ru

Лиз неплохая девочка, я знаю ее лет пять. Когда-то давно я жил с ее подругой, мы даже собирались пожениться, но все рухнуло. Та девочка исчезла из моей жизни, а Лиз осталась. У нее слегка завышенная самооценка, но в остальном она прелесть. Сейчас они очень сблизились с Дэном. Я не против. Если они будут счастливы, мне тоже будет хорошо. Но это не повод надолго занимать ванную по утрам! Лиз неплохой скульптор, несколько ее работ мне удалось продать за довольно неплохие деньги. Однажды случился курьез. Лиз слепила скульптурку под названием «Губы», я привел покупателя, немца лет сорока, сотрудника совместного предприятия. Он долго рассматривал фигурку и начал было слюнявить бумажки, и тут Лиз взялась пояснять муки своего творчества: «Сначала я хотела слепить жопу, ну ту дырочку, откуда какашки лезут, но жопа не получилась. Получились губы…» Немец перестал слюнявить бумажки и молча ушел. Лиз не расстроилась. Теперь «Жопо-губы» украшают нашу гостиную. Дэн сразу стал относиться к Лиз совсем иначе, чем все. Он называл ее «инопланетной обезьянкой», «маленькой пружинкой». И теперь они вместе.

Наконец ванная освобождается, и я осторожно, чтобы не поскользнуться сами знаете на чем, пробираюсь к умывальнику, мылю щеки, чтобы впервые за четыре дня подвергнуть их бритью. Тут же в ванную влетает Нат.

– Марк, дорогой, выйди, выйди поскорей, я опаздываю, это вопрос жизни и смерти. Я спешу. Мне нужно принять душ и спешить-бежать…

Если хочешь купаться, купайся, пока я бреюсь, но уходить никуда я не собираюсь. К тому же, что нового на твоем теле я могу увидеть, или ты для продвижения карьеры тайно отращиваешь член?

Натали раздевается, показывает мне средний палец и скрывается под теплой пеленой водных струй.

Что сказать про Нат? Она необычный человек. Пока живет, танцует. На сцене, дома, на улице. Не подумайте, что она как умалишенная дергается в метро или в потоке пешеходов в переходе на Пушкинской. Нет, но вся ее жизнь – это танец, на который так приятно смотреть со стороны. Там все ненастоящее, все игра, но именно это так притягивает к этому маленькому худенькому существу. С каждым днем я отношусь к ней все лучше и лучше. Но это не любовь мужчины к женщине. Это любовь к прекрасному, в которой нет места ревности. Прекрасным должны наслаждаться многие. Настоящую красоту в сейф не спрятать. Я мог бы шагнуть сейчас под водную пелену, прижаться к ее легкому телу, почувствовать себя в ней, ощутить небывалое счастье близости, как это было уже не раз. Но… Я просто провожу лезвием по щекам, чищу зубы и, дождавшись, когда птичка выпорхнет, спеша по своим делам, иду в душ… один.

Димыч уже убежал в обнимку со своим «Никоном», Дэн заперся в комнате и слушает новые пластинки, а Лиз вырезает на кухне из картона странные фигурки для вечернего сейшена. Мы, конечно, не Гоши Гришковцы, но наши домашние пати славятся в определенных кругах. Когда несколько творческих людей собираются вместе, они всегда придумают, как можно неплохо поразвлечься.

– До вечера! – кричу я выходящим из дома Лиз и Дэну, и в слабом движении золотистых волос Лиз читаю «до свиданья».

Я никогда раньше не был в настоящих горах, хотя они притягивали меня всегда. Я читал про горы, рассматривал фото белоснежных вершин, проглатывал рассказы Сенкевича про бесстрашных покорителей Эвереста. И когда надо было бежать, я сбежал в горы. На наш Советский Кавказ, в Приэльбрусье. Поезд увез в Минводы. А там такси, и уже через два часа ты оказываешься в Стране Мальборо. Все знают эту страну. Ее придумал лет этак тридцать назад Лео Вернет. Но в России это не так хавается. Нужно было хоть чуть-чуть акклиматизировать эту потрясающую идею, перенести ее на нашу почву. Ведь у нас есть своя Страна Мальборо, страна настоящих мужчин. Это пойма реки Баксан, дорога в Приэльбрусье. Кто видел, тот поймет. Отвесные скалы и быстрая река, блистающие медью на солнце отвесные выступы и зелень весенней травы. Все как на тех картинках, на щитах 3x6, что расставлены по всему миру. Только ковбоев нет, да откуда в России ковбои. Вместо диких мустангов и небритых мужчин в шляпах здесь гордые свободные люди, покоряющие жизнь как самую страшную и непокорную стихию.

Час путешествия по ущелью – и ты попадаешь в другую сказку, туда, где сады цветут на фоне снежных шапок Чегета и Эльбруса. Мир меняется, и ты, вдыхая полной грудью, сбрасываешь с плеч ношу самых невыносимых проблем. Может быть, я здесь первый и последний раз, крутилось в голове. Уж лучше остаться навсегда здесь, чем вернуться и погибнуть там.

Остановился в маленьком частном отеле. Хозяйка предложила голодному с дороги путнику шурпу и шашлык. Я сел за грубый деревянный стол и жадно съел все до последнего кусочка. Выпил стакан глинтвейна и облепиховый чай. А потом, добравшись до своей комнаты, свалился на кровать, погрузившись в глубокий черный сон.

Следующий день я провел на Эльбрусе. Конечно, Воробьевы горы чего-то стоят, но здесь совсем другие ощущения, совсем другая манера катания. Доска не слушается поначалу. Ее надо приручить, подчинить своей воле, как того дикого мустанга. Я выучил, как молитву, названия горных станций «Азау», «Крогозор», «Мир». Поднимался и спускался вновь и вновь, пока, наконец, не остался на горе один. В последний свой спуск я падал не по неумению, а от дикой боли в непривыкших к такой нагрузке ногах. Спускаясь пешком от «Азау» к Чегету, думал, как же здорово, что я сбежал сюда. Это самый потрясающий побег от проблем в жизни, лучше уже не будет.

Уже стемнело, когда я проходил по мосту через бурный Баксан. Чуть в стороне заметил могучую фигуру незнакомого горца. Он стоял и смотрел на быструю воду. Потом повернулся ко мне, и я почувствовал некоторый дискомфорт: горец был высок, плечист, от него исходило что-то недоброе. Он еще постоял в темноте и направился, чуть прихрамывая, в сторону Терскола.

А я пошел спать… Удивительное дело, несмотря на дикую усталость, заснуть не удавалось. Напрасно я считал овец и слонов с закрытыми глазами, вспоминал картинки сегодняшних безумных скоростных спусков. Сон не приходил. Не появился он и после того, как я спустился в гостиную и хорошенько поел. Ночь звала меня куда-то, и противиться было невозможно. В такие моменты нужно слушать, что говорит твое внутреннее Я, и идти, следуя его указаниям. Но мое Я никуда меня, как ни странно, не звало, ему просто не хотелось спать. Поразмыслив, я решил провести время в баре ближайшего большого отеля, выпить пару стаканов глинтвейна, послушать истории бывалых рейдеров.

Так я познакомился с дядей Мишей.

– Высоцкий, он здесь жил. Знаешь? – Дядя Миша опрокинул рюмку с водкой в рот и поморщился.