Никита Питерский - Семь кабинок

Правда, тучи сгустились все же не сразу: Алексей сделал пару упаковок для производителей растворимого супа и разработал логотип для одной фармацевтической фирмы. А потом как отрезало. Заказов больше не поступало. Помыкавшись немного и так и не сумев обзавестись постоянной работой, он устроился официантом в «My Little Baby». Зарплата маленькая, зато чаевые. Это был выход. Временный, конечно.

Алексей открыл дверь туалета и боязливо осмотрелся. Женский все-таки. Даром что на ремонте. Котенок, которая стояла посреди всей этой грязи и неразберихи в нелепой величественной позе, обернулась на звук открываемой двери.

– Я не помешал? – произнес Алексей, энергично жуя жвачку.

– Помешал. – Котенок игриво прикусила нижнюю губу.

– Привет, Котенок! Можно войти?

– Нет, я хочу, чтобы ты целый час проторчал на пороге, все узнали о том, что мы встречаемся в сортире, и нас вышвырнули с работы! – раздраженно произнесла Котенок.

Алексей плотно прикрыл за собой дверь.

– Я тебе уже говорил, что ты сегодня особенно хороша?

– Сегодня еще нет. Но ты можешь это сделать. Я слушаю! – Она улыбнулась.

– Я же только что тебе это сказал… – рассеянно произнес Алексей. Он еще не привык к этим женским штучкам, разговорам ни о чем, постоянным попрекам и не знал, как на них реагировать. Он понимал, что это игра, но ему почему-то казалось, что в игре должны быть правила, принятые всеми игроками. Алексею было невдомек и то, что никто не мешает и ему менять эти правила как заблагорассудится, не предупреждая об этом другую сторону. Этот опыт был у него еще впереди. Сейчас он, пожалуй, испытывал легкое разочарование, ведь представлял он себе эту встречу совсем не так.

– «Сегодня ты особенно хорошо выглядишь» – это комплимент. А у тебя получился вопрос, и вопрос не может быть комплиментом, к тому же разве тебе не хочется еще раз сделать мне комплимент? – Котенок явно была в ударе.

– Хочется, – неуверенно произнес Алексей. Прошлый раз ему больше всего понравилось, когда она стояла, наклонившись, держась за сливной бачок…

– Вот и я так думаю. Ну что, я жду!

– Котенок, ты сегодня особенно хорошо выглядишь. В тебе есть что-то необыкновенное, от чего я просто с ума схожу! – Он произнес эти слова очень искренно и тут же медленно двинулся к Котенку.

– Не приближайся ко мне! Стой, где стоишь! – Котенок еще не наигралась в роковую женщину. Ее можно понять: отдаваться мужчине в кабинке жен­ского туалета – приключение не из тех, какими обычно гордятся даже такие юные вертихвостки.

– У… какие мы грозные! – В глазах Алексея зажегся огонек. Он уже не собирался останавливаться. Да и времени, времени у них не было!

Котенок решила, что пора повысить тон:

– Леша, я сказала, не подходи ко мне! Ты что, глухой?! – И она отступила назад.

– Люблю, когда ты так говоришь. Знаешь, меня всегда это заводило: «Не трогай меня, убери руки с моей задницы!» – Алексей улыбнулся и подмигнул.

Он уже вплотную подошел к ней. Обнял за талию. И попытался поцеловать, но она уклонялась, и вместо губ он тыкался губами в ее щеки, сначала в правую, потом в левую, затем опять в правую и опять в левую.

– Что происходит? – наконец сказал он, отстранив ее от себя, но все еще держа за талию.

– Ты о чем? – сделав удивленное лицо, спросила Котенок.

– Я сейчас с тобой, а у меня ощущение, будто я разговариваю с Валерией Павловной. – В голосе Алексея уже не было игривости. И его можно понять.

– И что из того? Если хочешь знать, Валерия Павловна – женщина, на которую я хочу быть похожей. Она всего в жизни добилась сама. В нашем мире, где правят мужчины, это совсем не просто.

– Кстати о мужчинах. Ты любишь его? – Алеша постарался придать своему лицу грозное выражение. Правду сказать, не очень-то у него получилось.

– Кого? – Словно не понимая, о чем речь, промурлыкала Котенок.

– Диму.

– Какая разница? Для тебя это имеет какое-то значение?

– Конечно имеет, ведь ты с ним живешь! – Алексей давал понять, что шутки кончились и он не отступит.

– Но сейчас-то я с тобой. Сейчас я только твоя. – Произнесла она фразу, видимо вычитанную из любовного романчика для тупых.

Если бы у Алексея была вместо головы кастрюля, ее содержимое выплеснулось бы через край.

– И ты называешь это «только твоя»?! Мы встречаемся с тобой больше двух недель, когда уходят сантехники. Перепихнемся кое-как в кабинке, потом идем работать, и ты даже в мою сторону не смотришь, а в конце концов за тобой приезжает Дима. Ты машешь мне ручкой на прощание… И это ты называешь «только твоя»? Да это же просто издевательство! – То есть, по-хорошему, это уже была не кастрюля, паровой котел.

Котенок гневно сбросила его руки с талии и ото­шла на несколько шагов.

– А что ты хочешь? Он – перспективный, у него есть машина, квартира. Он не ханжа, мне с ним интересно, и он приносит мне кофе в постель! – сложив руки на груди, сказала она.

– И тем не менее ты встречаешься здесь со мной, причем каждый день! – настойчиво продолжал Алексей. Он еще не знал, что так бывает сплошь и рядом…

Хоть это и было очень давно, в моей памяти хорошо отложился этот момент. Она появилась вслед за Стефани Сеймур, которая то ли рекламировала какую-то помаду от «L’Oreal», то ли демонстрировала всему миру, какой у нее большой и чувственный рот. Так вот, сразу же после Стефани Сеймур возникла она, в строгом костюме в тонкую полоску, галстуке и очках, словно героиня одного из фильмов Тинто Брасса. Она взяла в руку указку и начала приводить массу доводов, почему особенно выгодно вложить ваучер в такой-то инвестиционный фонд, один из десятков прочих, появившихся у нас к концу 92 года. В завершение она посулила каждому из тех, кто ей поверит, 300 процентов годовых. Не хватало только красного знамени с серпом и молотом, которое она могла бы поцеловать, для пущей убедительности встав на одно колено, или примитивного слогана, столь характерного для начала девяностых: «Все только обещают, а мы реально выполняем». Я тогда оторвался от стакана с колой и, повернувшись к маме, произнес:

«Мама!!!! Мама!!! Нам нужно поскорее вложить ваучеры в этот фонд! Мы станем очень-очень богатыми!»

Мама, будучи женщиной умной и образованной, взъерошила мне волосы на макушке и сказала, что нельзя верить всему, что говорят по телевизору. С возрастом я понял, как она была права: тот фонд закрылся, а на его директоров, как, впрочем, и на половину директоров других фондов – я вот только не пойму, почему лишь на половину? – завели уголовные дела.

К несчастью для подраставшего Олега, его родители не только не имели высшего образования, они вообще мало что имели и, кроме любимых свиней, гадящих целыми днями в колхозном свинарнике, и старого трактора, который через день выходил из строя и для которого постоянно приходилось откуда-то тырить запчасти, практически ничего в своей жизни не видели. Благодаря сериалу «Богатые тоже плачут» они уже знали, что на свете есть какая-то другая жизнь, а потому для восприятия очередной пущенной в эфир рекламной утки они были вполне готовы. Недолго думая родители переехали жить к свекру, быстренько продали свой дом с курятником, а очнувшись после беспробудной двухнедельной пьянки, скупили в совхозе все ваучеры. Что ж, русский ведь, как известно, долго запрягает, да быстро ездит. Стоит ли говорить о том, что уже назавтра все ваучеры были сданы в тот самый фонд, который, согласно утиной рекламе, готов был осчастливить все народонаселение, не говоря уже об отдельно взятой семье.