Елена Сазанович - «Я слушаю, Лина…»

– Я плохой пример для тебя, Лина. Я бы дождался лета.

Я усмехнулась.

– Впрочем, Лина, я ждал от тебя этого монолога о девочке-самоубийце. Но не слишком уж явное совпадение!? В одном малюсеньком городке два сумасшедших самоубийцы. А, может, они моржи? А, Лина?

– Ты прекрасная ищейка, Даник. Но тебе не хватает смекалки. То самоубийство потрясло весь город. О нем трубили на телевидении и во всех газетах. Все подробненько изложили. Каждый подросток знал о нем самые мельчайшие подробности. Именно поэтому оно так быстро могло повториться.

– Допустим логично. Но, Лина… Я разговаривал с его матерью, друзьями. Парень абсолютно не был склонен к самоубийству. Абсолютно!

– Ты так много узнал, Данилов, – с явной иронией ответила я. И это уже была не похвала моему бесценному работничку.

– Еще бы! – Даник щелкнул пальцами. И заносился по комнате. – Абсолютно легкомысленен. Отношение к жизни – плевое. Ни одна неудача не загоняла его в тупик! А они у него были, Лина!

– Что ты говоришь? – что ж, мне было любопытно узнать про Малыша новые сведения.

– Его турнули из бокса. В общем, совершенно несправедливо. Просто заслуженно съездил тренеру по шее. Он фактически был изгнан из семьи, из новой семьи. Которую проворно организовала его мать. Он оказался на улице, Лина! Ни мести, ни отчаяния, ни просто элементарного раздражения! А тут… Я уверен, что он из тех людей, кто не пойдет топиться. Зимой. Тем более в голом виде, – Даник победоносно улыбнулся. – Он из тех, кто пойдет доказывать свою невиновность. Он большой любитель играть ва-банк, Лина.

Я про себя усмехнулась. А мне он казался таким беспомощным. Таким беззащитным. И совсем не игроком. Но что может знать о Малыше этот пройдоха Даник. Конечно. К сожалению, оказалось, что к проныроливости моего подчиненного можно еще приплюсовать и талант психолога. Ну, конечно, Малыш никогда бы не наложил на себя руки. Об этом не может быть даже речи. Эта ищейка права. Но сейчас, сию минуту. Мне нужно во что бы то ни стало доказать этому пронырливому психологу обратное. Так, Лина. Ты начитанна. Красноречива. Что ж. Пришло время доказать свои актерские способности. Не беспокойся, мой пронырливый сыщик. Я их тебе докажу. В конце-концов, в отличии от тебя, я обладаю главным преимуществом. Я – женщина. И еще не родился на свете парень. Которого не могла бы обвести вокруг пальца женщина.

Я закурила. Прошлась по кабинету. Резко остановилась.

– Ты хороший психолог, Даник. Но твоя психология, согласись, слишком поверхностна. Поэтому я легко разобью ее в пух и прах. Слушай же! Именно такие люди, как… – я запнулась, чуть было не произнеся Малыш, – как этот Лиманов. Флегматики, пофигисты и игроки одновременно… Именно они и способны на самоубийство. Почему? Это так просто. Кто постоянно стоит на краю пропасти с мыслью туда броситься – никогда этого не сделает. Он в конце концов привыкает к этому. Так и простоит на краю до конца жизни. А кто… Кто даже и не думал о пропасти. И не заглядывал туда. А проходил мимо, насвистывая «Собачий вальс», в один день может оборвать свою жизнь. Кто думает о смерти, тот боится ее. Даже если желает. Кто живет, не задумываясь о ней. Именно тот и способен на этот страшный и непоправимый шаг!

Понимаешь, Даник! Только недумающие, легкомысленные люди и способны на это. Такие люди и рискуют легко. И идут под пулю легко. Они не думают, Даник! Твой Лиманов легко пережил уход из бокса, легко принял улицу. Да, это видели все. Это все понимали. Но никто не мог знать, что накапливало его сердце. Помимо его воли и ума. И последней каплей в этом потоке стало убийство. Случайное, нелепое убийство его девушки. Нет, Дан. Не просто девушки. А дочери прокурора! Главного прокурора города! Человека, который смерть своей дочери никогда не простит. Даже если она и случайна. Что ж. Вот он – тупик. Дороги домой нет. Потому что нет дома. Есть одна дорога. Куда глядят глаза. А в нашем городке глаза глядят только на море. Он увидел его. Море. Свободное, бесконечное и незлое. Оно манило его к себе. Как дом, которого у него никогда не было. И он шагнул туда, я уверена. Так и не задумавшись о смерти. О холоде, который она несет с собой. Он шагнул в море, зная, что оно теплое. Зная, что над его головой – южное солнце. Зная, что бесконечность – единственный выход из тупика. В который его безжалостно загнала судьба…

На этом я закончила свой трагичный монолог. И глубоко затянулась сигаретой. Что ж. Вышло недурно. В меру сентиментально. В меру правдоподобно. Я искоса взглянула на Даника.

Он сидел нахмурившись. И, не отрываясь, смотрел на меня. Потом неприязненно передернул плечом.

– И все-таки… В такой холод… Не проще бы отравиться?

– Проще, Даник. Но тебе в голову не приходила мысль, что человек, рожденный у моря. Лучшей смерти себе желать не может?

– Не приходила, Лина, – и Даник постучал по своему лбу. – Я вообще никакой смерти себе не желаю. Я хочу жить вечно… Но в общем, все это звучит убедительно. Я отдаю тебе должное, старуха.

В его глазах промелькнул насмешливый огонек. Едва заметный. Но я успела его заметить.

– Ты, наверно, умеешь хорошо писать, Лина. Не подумываешь о смене профессии?

– Нет, Дан. Я только и умею, что хорошо сажать. И моя профессия меня вполне устраивает. В ней сюжетов навалом. И ничего не нужно придумывать из головы.

Я направилась к выходу.

– Лина, – окликнул меня Даник, – но зачем тебе нужна именно такая версия?

Я поджала губы. И ответила, не оборачиваясь.

– А зачем тебе нужна другая, Дан?

– Я хочу найти истину.

Я резко обернулась.

– Ты ее сможешь найти, Данилов. Но защитить не сумеешь. Да и не захочешь. Все на стороне прокурора. Тебе же раз плюнуть – засадить невинного человека. Так в чем твоя истина, Дан?

– Лина… Я всегда тебя считал… Ну, в общем, если хочешь, и считаю тебя своим товарищем. И скажу тебе прямо. Я еще сомневался… Что ты можешь опуститься до такой мелкой мести. Но теперь… Я убежден, что тобой движет исключительно злоба. Желание наказать человека, которого ты когда-то любила. Это так низко, Лина.

Из моего рта вот-вот должны были вылететь гневные слова. Но я вдруг передумала попусту разбрасываться фразами. И, прикрыв за собой дверь, вопрос о моей чести решила оставить открытым. В конце-концов, эта версия в данной ситуации для меня становилось выгодной. Хотя и не очень лестной. Иначе трудно было бы объяснить, с какой целью я вдруг на себя взвалила миссию адвоката.

– Лина! Лина! – окликнули меня на улице.

Я оглянулась. И заметила машину Филиппа. Он махал мне рукой. Подзывая к себе.

Я уселась на заднее сиденье.

– К тебе? – спросил он.

– Нет, Филипп. У меня еще уйма дел.

Он оглянулся. Он не поверил.