Элиот Шрефер - Тусовка класса «Люкс»

Это «Я ведь всего лишь мама» она произнесла с ноткой сладчайшего самоуничижения, как любая неудовлетворенная мамаша из предместья. Невозможно было предсказать, как она поступит: то она казалась вялой, то принималась угрожать.

– Не сомневаюсь, Таскани оценит вашу заботу, – сказал Ной.

Доктор Тейер посмотрела на него без всякого выражения:

– Ну да.

– Я оставил Таскани мой электронный адрес, вдруг она захочет обсудить со мной варианты поступления или тему вступительного эссе.

Доктор Тейер подняла тонкую бровь:

– Вы очень любезны.

Она отошла от перил и встала сбоку, показывая, что Ною пора откланяться. Он начал спускаться. Лестница заканчивалась у самой двери, но доктор Тейер все еще ее не открыла, так что они оказались сантиметрах в тридцати друг от друга. Для человека, который только что выполнял физические упражнения, она на удивление мало вспотела, точнее, потом от нее совершенно не пахло, скорее, какими-то духами. Ной впервые заметил, что она значительно ниже его ростом. Повисло неловкое молчание, он посмотрел на ее жесткие светлые волосы и заметил, что у самых корней они имеют серо-стальной оттенок. Она откинула голову, рот растянулся в неопределенную гримасу, морщинки вокруг губ стали заметнее. Мгновение подумав, она превратила гримасу в живую, очаровательную улыбку.

– Думаю, это все, – сказала она. – Я бы вас обняла, но я так вспотела.

Она сама засмеялась над нежностью своих слов, будто решившая притвориться смертной богиня.

– Было очень приятно работать у вас, – сказал Ной.

– Без вас мы бы не справились. – Доктор Тейер так часто повторяла эту расхожую фразу, что Ной совершенно уверился, что ее не стоит воспринимать всерьез. Он не мог понять, чего она ждет; у него было странное чувство, что она хочет, чтобы он заключил ее в объятия.

Ной взглянул в сторону апартаментов Дилана:

– Мне, наверное, надо попрощаться с Диланом.

Доктор Тейер повернула серебряную ручку.

– Ничего, я попрощаюсь за вас. Не беспокойтесь об этом.

Ной нехотя кивнул. Было жаль, что ему не дадут попрощаться, хотя он сам не понимал, в чем причина грусти. Дилану было наплевать на него, да и он не будет скучать по Дилану. Или будет?

– Ну ладно, – тихо ответил он.

– Он, наверное, смотрит телевизор или спит. А вы же знаете, какой он бывает, когда его зря беспокоишь, – весело сказала доктор Тейер.

– Знаю.

Доктор Тейер открыла дверь:

– Прощайте, Ной.

Тон у нее был одновременно представительный и извиняющийся, словно она давала отставку незадачливому любовнику. Когда он проходил мимо, она наклонилась вперед (пахнуло розовой водой) и поцеловала Ноя чуть ниже уха. Дверь мягко захлопнулась.

Из апартаментов Тейеров невозможно было определить, какая на улице погода: окна зашторены так плотно, что их могло бы и не быть вовсе. Выйдя из лифта, Ной увидел, что консьержи складывают черные зонты. Небо было ярким, светло-серым, а Парк-авеню погрузилась в шелковистую черноту.

– Ухты, льет как из ведра, верно ? – спросил Ной консьержей, подходя к двери.

– Да, – ответил один, – надо вам было посмотреть.

– Я сегодня в последний раз, ребята. Больше уже не приду.

Консьерж пожал плечами и открыл дверь.

Через двадцать минут у Ноя было занятие с Кэмерон. Пока он, поеживаясь, быстрым шагом шел через Сентрал-парк к резиденции Лейнцлеров, небо оставалось черным. Огромное серое здание расположилось напротив Музея естественной истории, его застывший силуэт четко выделялся на фоне грозового неба. Кэмерон спрятала копну черных волос под ядовито-розовую кепку с эмблемой «Янки»; надпись на толстовке с капюшоном гласила: «Мы, актеры, круче всех».

– Привет, Ной, что у вас стряслось? – спросила она, подводя его к письменному столу своего отца, где они обычно занимались. Стол привезли из Северной Африки, и его обтянутая черной кожей столешница была обширнее, чем у большинства обеденных.

– Ничего особенного. – Ной сел на марокканский стул и достал папку с заданиями Кэмерон.

– Вы сегодня такой мрачный!

Ной изобразил беззаботную улыбку:

– Да неужели?

Кэмерон придирчиво оглядела Ноя и покачала головой:

– А может, и нет.

– Ну как, готова к диктанту?

– В общем, да. Восьмой лист был очень трудный.

Кэмерон принялась писать слова. Ее мать была француженка, отец превосходно говорил по-немецки, а няня была родом из Латинской Америки. Это счастливая комбинация, и для ученицы-хорошистки у нее был прекрасный словарный запас. Ной смотрел, как она заполняет пропуски.

– Гурман, – она рефлекторно поднесла руку к животу, – это очень толстый человек, верно?

– Почти. Точнее, «человек, одержимый страстью к еде».

– Понятно.

– Я сегодня в последний раз занимался с сестрой Дилана. – Он никак не мог выбросить из головы Тейеров.

– Да? С Таскани? Она вреднющая, да?

– Да нет, она миленькая. Почему ты так решила?

Ну, не знаю. Она всегда казалась такой, – она ткнула в слово из списка, – надменной. Таскани Тейер надменная. И еще… – Кэмерон сделала многозначительную паузу и театрально округлила глаза, словно вот-вот должна была последовать развязка мелодрамы.

– И еще – что? – резко спросил Ной.

– Да нет, ничего, я не могу об этом говорить.

– О, если не хочешь, конечно, не говори…

– Ну ладно, знаете ее подружку, Монику? Высоченная такая, тощая, рыжая?

Ной кивнул. Вероятно, это была та девушка, с которой он видел Таскани возле магазина «Тайна Виктории», та самая, что одновременно казалась и лучшим другом, и смертельным врагом.

– Ну вот, сейчас они уже не дружат. – Кэмерон сделала еще паузу, словно собиралась на этом закончить, но продолжала: – У Моники есть такой красавчик консьерж. Немножко похож на Колина Фаррела. Ну вот, и один раз Таскани пришла к Монике, а консьерж позвонил сказать, что она пришла, а она не стала подниматься, а…

– Спасибо, я понял.

– Вы сами попросили.

– И совершенно напрасно.

– Ну и ладно. Я ничего не хочу сказать, наверняка она очень славная и все такое, но только все мои подружки говорят, что она шлюха.

– Они не должны так говорить.

Кэмерон передернула плечами:

– Как хотите. Подождите-ка, вы сказали, что больше не будете к ним ходить? А Дилану через месяц снова сдавать экзамен.

– Да нет же, у него все в порядке. У нас с Диланом все, – удивился Ной.

– Я слышала, его мать пыталась кому-то заплатить, чтобы СЭТ за него сдавал другой человек, но ничего не получилось. Так?

– Ничего не получилось, – осторожно подтвердил Ной.

– А моя подружка Исабель, – она показала на одну из шести взявшихся за руки белокурых девушек, чей снимок венчал ее зеркало, – на прошлой неделе гуляла с Диланом. Они с ним долго болтали, и он сказал, что готовится к СЭТу. Разве не вы с ним занимались?