Сол Беллоу - Хендерсон, король дождя

— О! Так вы — капитан Хендерсон?

— Был комиссован по состоянию здоровья. Хотите взглянуть на следы моих боевых ран, ваше величество? Я подорвался на противопехотной мине. Мне повезло: взрывная волна отбросила меня на двадцать футов. Вот здесь, на бедре… уже плохо видно из-за отросших волос. Ранение в живот было гораздо тяжелее. У меня начали вываливаться внутренности. Я зажал их руками и в полусогнутом состоянии дотопал до перевязочной.

— Вы очень гордитесь своими страданиями, да, Хендерсон?

Он подметил, что я неравнодушен к теме страданий. И сейчас, когда мы сидели на верхотуре в ожидании торжественной встречи, давал мне понять, что страдание — ближайший путь к Богу. Уж поверьте, я знал своего друга! Не стану отрицать — я действительно гордился своими несчастьями и считал, что никто в целом свете не страдал столько и так тяжело, как я.

Но больше нельзя было разговаривать, потому что шум приближался. Серебряные трели цикад заглушил стук трещоток. Слуги с копьями подняли опускную дверь, чтобы выпустить вспугнутую загонщиками дичь. Высокая трава буша заходила ходуном, как морская вода, когда полный рыбы невод поднимается на поверхность.

— Смотрите! — воскликнул Дахфу, указывая в сторону обрыва, где мчались парнокопытные с кручёными рогами — то ли газели, то ли антилопы. Во главе стада бежал крупный самец. Опустившись на одно колено, Дахфу впился взглядом в заросли. Там, в траве, обозначились словно бы ручейки: то спасались бегством разные мелкие зверюшки. Птиц спешили подняться в небо. Я различил в траве планки высотой шесть-восемь дюймов, которых не заметил раньше. На мой немой вопрос Дахфу ответил:

— Правильно, Хендерсон, это рельсы. После поимки Гмило на них установят колёса, чтобы увезти клетку.

После того, как парнокопытные проскочили в открытые ворота, туда, словно толпа иммигрантов, ринулась обезумевшая от ужаса мелюзга. Показалась гиена. В отличие от других, она знала о нашем присутствии и метнула в нас быстрый взгляд, сопроводив его рычанием. К сожалению, на платформе не было ничего такого, чем можно было бы в неё бросить; пришлось ограничиться плевком.

— Лев, лев! — закричал король, вскакивая на ноги и указывая туда, где, примерно в сотне ярдов от нас, трава не затрепетала, а пошла крупными волнами от метаний крупного зверя.

Я вскочил на узенький выступ — что-то вроде подножки, с которой можно было соскочить на жердь.

— Хендерсон — не сметь!

Король бросил на меня испепеляющий взгляд, и я подчинился — вернулся в «хижину» и уселся на пол. Король сам ступил на жердь и, развязав узел, немного намотал на руку привязанный к клетке трос. Клетка зашевелилась. Она была такой лёгкой, что, если бы не балласт, давно поднялась бы в воздух. Король сбросил шляпу, чтобы не мешала.

Солнце обожгло моё незащищённое лицо. Я висел над загоном, как гигантская горгулья. [18] Горгулья — рыльце водосточной трубы в виде фантастической фигуры (в готической архитектуре). Несмотря на грохот, производимый загонщиками, снова стали слышны рулады насекомых. Лощина вдали алела и пенилась цветочками кактусов; даже на значительном расстоянии их шипы вонзались мне прямо в сердце. Природа вела со мной безмолвный разговор. Я мысленно задал ей вопрос о судьбе этого безумца, одержимого идеей поимки льва, но не получил ответа. Природа говорила только о себе самой. Мне оставалось только корчиться телом и душой, сидя на шаткой платформе. Страх за короля вытеснил все остальные чувства.

— Видите гриву, Хендерсон? — вскричал король.

Он по-прежнему держал трос; клетка закачалась; раздался перестук камней. Я не мог смотреть, как он балансирует на узкой рейке, с грузом булыжников над головой. Любого из них, если бы он вывалился из плетёной клетки, было бы достаточно, чтобы убить его.

Снизу донеслось грозное рычание. Я опустил глаза и увидел перед собой огромную, злющую, волосатую львиную морду. Она была сплошь в морщинах; в этих складках таилась смерть. Хищник открыл пасть, и на меня дохнуло смертельным жаром. Я непроизвольно забормотал себе под нос: «Господи, как бы ты ко мне ни относился, не дай мне свалиться в эту живую мясницкую. И позаботься о короле. Яви ему милость Твою».

Мне вдруг пришло в голову: может быть, это и есть то, что нужно для спасения человечества — оказаться лицом к лицу с чем-то злобным и беспощадным, как эта львиная морда? Вспомнилось, как я бахвалился перед Лили своей любовью ко всему земному. «Я знаю реальную жизнь лучше, чем ты»! Слова, слова! На самом деле моя судьба развивалась по законам нереальности. Но теперь меня вырвала из неё кровожадная пасть льва. Его рык послужил оглушительным ударом по затылку.

Гигантская заслонка опустилась, и западня захлопнулась. В траве все ещё метались мелкие зверьки. Лев прыгнул под нашу платформу и всем туловищем навалился на решётку. Гмило ли это? Я слышал, будто львёнок, отпущенный Бунамом, имел особую метку на одном ухе. Но, чтобы проверить, нужно было поймать зверя. Стоя за воротами, помощники короля выставили вперёд копья, чтобы лев перестал бросаться на ворота. Он же норовил достать людей лапами. По сравнению с этим гигантом Атти казалась жалкой рысью.

Балансируя на жерди в атласных туфлях, король снял с руки один виток верёвки; клетка немного опустилась. Из-за ограды во льва полетели камни; один угодил ему в глаз. Загонщики что-то кричали королю. Не обращая на них внимания, он медленно водил клетку в воздухе. Теперь она была на уровне его глаз.

Среди загонщинов находился оштукатуренный помощник Бунама. Просунув в щель копьё, он ткнул им льву в морду. Лев тяжело навалился на столбики, на которых держалась платформа. Они завибрировали. Жердь под ногами Дахфу качнулась, но он удержал равновесие.

Из-за забора вновь полетели камни; некоторые угодили во льва. Прыгнув в сторону, он оказался как раз под клеткой из лоз. Будьте прокляты, все лозы на свете! Будьте прокляты, все на свете ползучие растения!

Стоя на задних лапах, лев вновь попытался ухватить нижний ободок клетки. На этот раз ему удалось, и он вцепился в лозы когтями. Ловким движением король набросил на него клетку. Лёжа ничком на краю платформы, я протянул руку, чтобы помочь королю вернуться в безопасное место. Однако он добрался туда без чьей-либо помощи.

— Ну как, Хендерсон? Ну как?

Со стороны загонщиков послышались крики. Запутавшись мордой в сетке из лоз, под тяжестью камней лев давно должен был повалиться на спину, но он все ещё стоял на задних лапах. Пучки шерсти у него на брюхе и под мышками напомнили мне тот ужасный эпизод на дороге к северу от Салерно, когда санитары на глазах у всех раздели меня догола и обрили из-за вшей.