Василий Аксенов - Бумажный пейзаж

— Партия — хозяин!

— Попал!

Восторженные взмахи рук и ног, бурная танцевальная импровизация, как «Танец с саблями», только без оных. И все ж таки спасибо вам товарищи работники наших внешних учреждений, за то, что у вас вырастают подобные дочки, самым искренним образом спасибо вам за это, дорогие товарищи.

— Партии нужно писать основное письмо, — пришел я к заключению и вспомнил к случаю нечто из классической лирики. — Партия — рука миллионнолапая, сжатая в один дробящий кулак.

— Поражаешь, Велосипедов, — вдруг тихо-тихо прошептала Фенька и как будто задумалась, а потом даже как-то вроде бы вздрогнула, будто вообразила воочию этот дробящий кулак, вдруг она вся как-то обвисла, словно провисла в ней игровая пружина, и прошептала: — Уходишь, зло-Дей? Не уходи, пожалуйста. — Она ткнула пальцем в свою звукосистему и тихо запела под визг джазовой скрипки:

Генеральному секретарю ЦК КПСС

товарищу Брежневу Леонидe Ильичу

от Велосипедова Игоря Ивановича,

инженера Секции поршней Моторной лаборатории № 4

Министерства Автомобильной промышленности РСФСР,

проживающего гop. Москва, ул. Планетная. д. 18. кор. 3, кв. 45,

кооператив «Мечтатель».

Многоуважаемый Леонид Ильич!

Мое письмо к Вам верой в направляющую и организующую роль нашей родной коммунистической партии, о которой в среде советских людей Вашими словами, Леонид Ильич: там, где Партия, там успех, там победа!

Однако среди нарастающих успехов и побед нашей страны отдельные бюрократические недостатки, и, в частности, несправедливость по отношению к скромному работнику советской науки.

Мы. советские люди, чрезвычайно высоко Ваше время, дорогой Леонид Ильич, каждая минута у Вас на укрепление мира во главе с нашим Ленинским ЦК. и все же с горечью на отдельных участках единичные глубокие разочарования и во г. в частности, в третий раз отказ на постановку в списки очередников на приобретение легковой машины «Жигули» волжских автомобилестроителей. Кому же. как не нам, автомобилистам-профессионалам на автомашинах с гордостью гордую марку товарища Тольятти, новые пути?

Это отрицательное решение, глубокое разочарование и ухудшение показателей энтузиазма в труде и политической учебе. Что хуже, параллельно садово-огородного участка 5 квадратных соток на канале «Москва» станция Опалиха полное разочарование.

Все окружающие сотрудники секции поршней по праву как образцовые строители коммунизма, а тут ведущий инженер И. И. Велосипедов вынужден на себя как на козла отпущения. Ленинский принцип «от каждого по способностям, каждому по труду» мог бы лучшее применение. Местком лаборатории моторов — это не «профсоюзы школа коммунизма».

Однако наряду с местными недостатками, огромная гордость при виде семимильными шагами нашей советской науки и общественной мысли, в отдельных случаях которой безобразие еще налицо.

В частности, принципы пролетарского стража Феликса Эдмундовича Дзержинского с его огромной человечностью не всегда на высоте в ОВИРе УВД при Московском городском совете депутатов трудящихся. Законное право каждого советского человека в гости к другу-коллеге Роско Боско коммунисту Болгарской Народной Республики для обмена опытом дальнейшего построения под угрозу провала. Оправданное недоумение необоснованный отказ с формулировкой, оставляющей желать лучшего: «ваша поездка в БНР признана нецелесообразной».

Многоуважаемый Леонид Ильич, к вам как к лидеру нашей великой партии, осуществляющей мечты человечества и контроль за выполнением решений XXXVIII съезда нашей родной коммунистической партии Советского Союза.

Игорь Иванович Велосипедов

5 мая 1973 года.

Много раз не без гордости перечитал Велосипедов свое сочинение, затем отправился на третий этаж своего кооператива к профессионалке Тихомировой, подарил ей вафельный торт и попросил перепечатать покрасивее. Профессионалка за каких-нибудь пять минут, не вникая, кажется, и в смысл, отщелкала пять великолепных экземпляров на отличной финской бумаге. Велосипедов даже немного приуныл от этой скорости, сам-то полдня убил на составление документа. Тихомирова же, прикуривая папиросу от папиросы и выпуская дым не только из ноздрей, но уже как бы и из ушей, спросила, не хочет ли Игорек прочесть «архилюбопытнейший» роман анонимного автора «Красный Ворон» о волнениях в среде комсомольского актива. Профессионалка известна была в кооперативе как перепечатница диссидентской литературы.

Увы, поклонился даме наш инженер, к сожалению, сейчас не до беллетристики, уважаемая Агриппина Евлампиевна, вы видите сами, какие дела. Он помахал только что отпечатанным письмом и заглянул профессионалке в глаза в поисках какого-то все-таки хоть небольшого отношения к «документу» (так в уме уже привык называть свой опус). Тщетно, никакого отношения к волнующему тексту он в этих светленьких благожелательных стареньких глазках не заметил, да и немудрено — каждый день перепечатывала Агриппина десятки десятков всевозможнейших режимоборческих произведений и научилась, хвала Аллаху, полностью отключаться от их содержания. Чтение — это было уже любимое дело досуга. Ноги под пледом, чифирок, вафельный тортик, пачка папирос «Казбек» — просуществует ли Советский Союз до 1984 года?

Велосипедов надел шляпу по этому поводу, в обычное-то время давал своей недюжинной шевелюре свободно развеваться под ветром Среднерусской равнины, и отправился в Отдел писем ЦК КПСС, что на углу Старой площади и улицы Куйбышева, напротив Политехнического музея и слегка в стороне от нашей основной штаб-квартиры.

По дороге, чтобы хоть слегка унять огромное и понятное волнение (кто у нас в России не волнуется, сближаясь с большими партийными телами), Велосипедов предавался обычным кинематографическим мечтам и разрабатывал кадры.

…Отвлекающий взрыв под памятником «Героям Плевны»… После Революции отстроим заново и еще краше!.. Атакующая группа студенческой молодежи врывается в подъезд № 6 Политехнического музея. Да здравствует поэзия! Оружие в окна — предлагаем капитуляцию!

В Отделе писем ЦК КПСС в связи с воскресеньем оказался выходной день. Вот тебе раз — и здесь отдыхают по христианским праздникам! Впрочем, рядом со входом в Отдел писем в стене была дырка с надписью «для писем», что как бы слегка ставило под вопрос само существование Отдела писем. Эта мысль, однако, пришла Велосипедову уже после того, как он бросил в указанную дырку свое заветное. Бросив же, засомневался — правильная ли дыра, тому ли органу принадлежит, кому письмо предназначено, а вдруг какой-нибудь другой, какой-нибудь вспомогательный, ну, предположим, профсоюзный орган расположил здесь свою дырку «для писем»? Все же есть некоторая странность — вот дверь и сбоку вывеска «Отдел писем», а рядом, в нескольких шагах, какая-то еще присутствует дыра с надписью «Для писем», что-то в этом есть странное, что-то неарифметическое.