А. Федоров - Оракул петербургский. Книга 2

Нет необходимости иметь полное высшее биологическое или медицинское образование, чтобы понять: если в сопрягающихся в постели разнополых телах замешаны достаточно неординарные, даже запутанные, генетические программы, то биологическое потрясение будет более выраженным. Сергеев-старший, конечно, был способен приоткрыть тайну таких зависимостей юному покорителю дамских сердец. Он сходу расшифровывал запутанные коды, но это никогда не ослабляло его собственного темперамента лишь потому, что он был экспериментатором по "главной сути", то есть до мозга костей.

Сергеева-старшего даже бодрила перспектива наткнуться на генетическую казуистику, лишь бы она не была сродни "влагалищу с зубами". Он бы, наверняка, отметил, что в Инне Марковне таятся гены сефардов, именно тех, которые хорошо перемешали еврейскую "бурю" с испанским "штормом". Последний компонент роднил ее с Сабриной. А эта колдунья, безусловно, на понятийном уровне давно передала частицу своей биологической предвзятости неродному, но единственному и невероятно близкому сыну.

Тем не менее, в Володе отмечался явный перекос в сторону скандинавской ветви человечества. Однако Сергеев-старший уже ушел из жизни. А труды его в этой сложной области этологии и генетики, находящейся ближе не к науке, а к искусству, были погребены вместе с мозгом в безразмерном Тихом океане. Теперь страстным любовникам приходилось самостоятельно решать вопрос: "кто больше навредит своему визави"? А это был гамлетовский вопрос, до ответа на который любовники, упивающиеся беспощадными ласками, еще не доросли. Пожалуй, ответ на него можно будет получить только в Эдеме. Но, слава Богу, что простые смертные, как глупые мартышки, резвятся, не ведая о приближающейся каре за грех! "Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие, ибо они, как трава, скоро будут подкошены, и, как зеленеющий злак, увянут" (Псалом 36: 1-2). К кому сегодня обращены эти слова – "Вот в чем вопрос"!

Спустились в столовую (как раз во время обеда): у всех жующих моментально, как по команде, свело челюсти. Простые люди (но в душе романтики) положив ложки, впились глазами в любовников: женщины проглаживали откровенной завистью удачливую одалиску, мужчины были более солидарны с волевой стороной любовного дуэта. Легкая, интригующая худоба и счастливая взвинченность любовников свидетельствовали не о страданиях, а о безграничном восторге. Чтобы не вызывать копростаз (у иных – диарею) или, того хуже, язвенные прободения у обедающих, Инна и Володя решили спуститься этажом ниже – в ресторан. Но и там было слишком много доброжелательных взглядов. Гостиничный бизнес – это профессия, а профессионалы все понимали без слов и исповедей. Купили куру-гриль, с невинной улыбкой, застрявшей в клюве несуществующей головы, другие мясные продукты, пополнили запасы вина, фруктов и сладостей. Снова скрылись в номере. Тишина восторга объединяла действующих лиц и сильно переживающих зрителей – но тех и других разделяли стены.

Забавно, но факт: к возвращению любовников в номер, была произведена уборка и смена постельных принадлежностей (видимо, перезарядили и видеокассеты): Россия, если захочет, может покорять любые вершины, в том числе и гостиничного сервиса. Куру рвали на части руками и зубами, с азартом и вдохновением: женщина по агрессивности и традициям хищных животных явно обгоняла мужчину. Кто говорит, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок?! Это ошибка. Тот путь обозначен прежде всего для любящей, ненасытной в страсти женщины. Инна Марковна доказала это на все сто процентов. Даже не соблаговолив умыть рожи после почти звериной трапезы, бросились в объятия друг к другу – и опять началась животная страсть! И так еще три счастливейших дня и ночи.

За окном шлепало невысокими волнами море. Пляж раскалял почти до бела свои необозримо ленивые бока под присмотром добрейшего солнца. Легкий бриз слегка ласкал многочисленные жопы, выменя и вымечки, темечки, мошонки, припуциумы, сытые животы и гладкие спины. Кругом ползла и плавилась беспросветная курортная глупость, словно окончательно растленная, слившаяся в единый общий организм, гусеница. Весь этот необозримый порок можно было встряхнуть только взрывом атомной бомбы. Не помогли бы даже усердные, массированные бомбардировки американскими снарядами, начиненными ослабленным ураном, ибо на этом пляже закалялся истинный, кондовый, многонациональный "русский характер".

Володя, по вполне понятным причинам, вспомнил давние стихи своего отца, вычитанные из листочков семейного архива. Сабрина никогда не возбраняла сыну знакомиться с тайными мыслями отца, но, видимо, несколько "фильтровала" пламенный эпос. Где гарантия, что из-под очередного листочка не выскочат на свет Божий и вздорные откровения. Пришел на ум, видимо, маленький экспромт, еще не остывшего сознания не унывающего родителя (Порок):

И здесь, после этих строф, молодой Сергеев словно прозрел: в его мозгу, как ласковый, но настойчивый солнечный лучик-будильник, ворвавшийся рано утром в окно через плохо сведенные шторы, взыграла простая аналогия. Володя вспомнил простенькую греческую легенду, рассказанную миру уже порядком спившимся Александром Куприным. Большой мастер к тому времени, основательно сдал: он в основном перебивался мелкими поделками. Но, если речь заходила о святой любви, то даже решительно прогрессирующий алкоголик был способен поднять из могилы в Бозе почивший талант, отряхнуть с него на время тлетворный дурман, взбодрить свой татарский темперамент. Ему еще удастся порадовать читателей романами "Жанета", "Юнкера" и некоторыми мелочами, которые тоже засядут в голове Сергеева-младшего, помогут ему сносно ориентироваться в некоторых жизненных лабиринтах, где ведущим является хищное любопытство, а ведомым – осторожность, разум и добропорядочность.

В опубликованной в 1929 году маленькой легенде Куприн завел речь об очаровательной девушке Геро и молодом атлете Леандре, встретившимися случайно и полюбившими друг друга с первого взгляда. Но их чувство ломали печальные обстоятельства, и тогда на сцене замелькал старый пастух, насквозь пропахший козлом. Он миролюбиво и откровенно предупредил Геро, что "ничего не делает насильно, а только заманивает". И потом он "зелени" не терпел, а оставлял ее своим козлам. Младшая жрица из храма Артемиды, по его разумению, была именно такой "зеленью". Но, тем не менее, он взялся помогать ей поддерживать в ночи костер – сигнальный маяк для Леандра. Словно между делом пастух мастерски играл на свирели сладкие песни, да рассказывал такие сказки, что "Геро во тьме краснела не только лицом, но даже грудью, спиной и животом". Куприн не стал спускаться ниже – он, скорее всего, плохо знал анатомию, акушерство и гинекологию. Кончилось все так, как и должны кончаться любовные истории, если их творцами и участниками становятся стареющие сатиры: Геро покинула тот край вместе с пастухом, навсегда забыв о былом возлюбленном.