Александр Покровский - Кот

Что есть усилия? Это умение мечтать.

Они спаяны воедино - гибкость, усилия и мечты.

Кажется, что тут что-то не связывается. Ах, поверьте, это только кажется.

Иисус Мария! А я все думаю: для чего мы живем?

Для чего и какого, собственно говоря, дьявола?

Другими словами, ради какого рожна этот мир вертится, топчется, крутится, вероломствует, подтасовывает, подличает, торопится, переживает и кипит?

Думаю, ради передачи тепла.

Ничто в целом мире не способно накопить тепло в каких-то обозримых пределах.

Но все способны его передавать: юность - посасывая, младость - разбрасывая, старость - соскребая, перед тем как отправить в рот.

Все, решительно все, от таракана до кометы, его передают.

Из прошлого, минуя настоящее, непосредственно в будущее.

Само Великое Время только ради этого вращает атомы и планеты. Не поспешим его осуждать - это единственный способ его существования.

А что же всё-таки хотя бы на мгновение сохраняет накопленное?

Честолюбие и жилье.

Первое заставляет все упавшее перед носом сгрести под себя под влиянием иллюзии удержания его какое-то время в непосредственной близости от морды, а второе позволяет рассчитывать, что в нем можно будет сложить все несведенное, перед тем как оно само рассыплется в прах и утянется в почву.

Во всяком случае, жилище хозяина, по моему разумению, давно должно рассыпаться в прах и утянуться в почву. А то место должно немедленно порасти лебедой, пустырником и осокой.

Ему более всего подходят слова: "вонючий бедлам", "берлога, отмеченная по периметру плинтуса перчинками прусачьих какашек" и "стойбище кочевой орды".

Хотя гунны в походе жили получше и чище, у них происходило соитие.

И чаще, я думаю.

Вот именно - чаще.

И вообще я не понимаю нашего государства, о котором мы еще потолкуем. Ох, потолкуем мы еще о нашем государстве! Ох, потолкуем!

Осы в меду! Как можно содержать офицера - человека явно недоразвитого - брошенным посреди нечистот!

А тухлый пар из подвала!.. А гнусь, тлен и слизь со стен!..

Умолкаю, умолкаю, умолкаю…

Воля ваша, хотите иметь вместо офицера ластоногое чудовище - воля ваша…

Одно только замечание о количестве.

Только одно.

Единственное.

Вот оно: зачем нам такое количество офицеров?

Всё.

Я уже заткнулся.

Конечно, можно было бы содержать только одного умного, а так - половинку взяли у этого, четвертинку у того, у кого-то хороши только руки, у кого-то ноги - получается коллектив.

Эта глава самая маленькая, потому что и так всё ясно.

Главное для нас - не останавливаться.

Главное - нестись вперед, увлажняя от скорости взоры, по канве сюжета.

Вы уже почувствовали канву? Нет еще? Не случилось? Ай-яй-яй!

Сейчас почувствуете, потому как только теперь мы всерьез и займемся канвой.

Уж мы ее выпишем с любовью.

Уж в чем, в чем, а в этом сомневаться не приходится.

Ах, как бережно и с каким природным изяществом и прилежанием мы этому себя посвятим, и кому, как не нам, знать, как что делается.

Мы закусим свой злобствующий язычок, добавим в собственный облик миндалевидной мечтательности, задумчивости карпообразной об излагаемых судьбах и немедленно приступим к изложению предмета.

Я уже говорил вам, что в нашем повествовании речь идет об офицерах на водах?

По-моему, говорил.

Ну да, что-то такое уже мелькало, неумолимо связанное с ластами и гнилью.

Так вот еще раз - это водяные офицеры - я имею в виду своего хозяина и все его роскошное окружение.

Повторюсь - это офицеры в корыте, которое плавает или же полощется у борта, а они в это время смотрят вперед в совершенно безбрежное море, в соотнесении с которым они абсолютные бактерии или даже вирусы, делая себе государственное выражение лица, видное в микроскоп кем-то огромным из холодного далека при полном отсутствии на то всяческих оснований и поползновений, что само по себе уже вопрос идеологии.

Конечно же.

Потому что идеологически верно иметь такое выражение, отпугивающее врагов, не посвященных в настоящее положение вещей, когда ты сидишь в лохани или же в бидоне, который колышется и перемещается преимущественно вверх-вниз, реже все же вперед - в сущности, по воле божьей - и как это ловко, с точки зрения общественной целесообразности, иметь как можно больше подобных плавучих коптилен, напичканных этими лупоглазыми микроорганизмами за как можно меньшие деньги.

Порассуждаем о совести и о том, что наше занятие предвосхитит рассуждения о чести, которое мы оставляем начальнику этих самых микробов, потому что предполагается когда-либо услышать его речь о наличии чести исключительно у того лупоглазого, самим кудлатым своим бытием обращенного в полного кретина, восседающего в каноэ, которое держится на воде лишь благодаря неустанной заботе Всевышнего, а никак не общества или государства, если угодно, у которого все время хочется справиться, как там у него обстоят дела с его государственной совестью или с тем, что под ней подразумевается.

Не болит ли у них где-либо чего, не жмет ли?

И я бы справлялся о том ежечасно, если б было у кого, если б нашлась вывеска или же бирка, что, мол, вот мы, татарской та-тата-та дети, заходите сюда к нам без трепета со своими примитивными претензиями.

То есть наличие чести - равно как и разговоры о ней - у пребывающего в утлом тазике среди губительных волн предполагает отсутствие совести у государства, обнаружить следы которого для предъявления счета так-таки не удается?

И, чем больше требуется чьей-то чести, тем, значит, меньше где-то осталось чьей-то совести.

Для описания подобного явления более всего подходят слова "гопота" и "россиятина", и еще есть выражение: "Люмпены да благодарности не изыщут".

Все.

Пора лизать себе хвост. А то ото всех этих переживаний, возникающих при изложении столь ракообразного материала, волосы в районе хвоста неуклонно топорщатся, нарушая гармонию и красоту нашего непростого обличья.

Так что не обессудьте.

Пора.

Я взволнован.

Теперь это ясно со всей очевидностью: у меня в глазах сырость, в спине - дрожь, в горле - стон, в животе - рожь.

Или ее разопревшие остатки, которые люди называют хлебом.

Как только подумаю, что мне предстоит описать дорогу, по которой каждое утро мой хозяин отправляется на службу - ну, то есть туда, где в дальнейшем и будут развиваться события, - так незамедлительно ощущаю смятение.

А вдруг он там ударится своей хрупкой верхней частью и тут же умрет, кто же тогда отыщет меня и накормит?