Вадим Смоленский - Записки гайдзина

Далее высилось трехэтажное здание «Апоро-биру». По тротуару слонялись развязные зазывалы и совали в руки прохожим рекламные листки. Двое из них гайдзином не побрезговали, двое гайдзина проигнорировали, а один повел себя странно: развернулся к стене и обхватил голову, как приговоренный к расстрелу. Но это ему не помогло – долговязую сутулую фигуру трудно было не узнать.

– Эй! – позвал я. – Дзюнтаро!

Он уронил руки, нехотя повернулся.

– Привет, Бадыму. Давно не виделись.

– Новая работа?

– Третий день сегодня. Не могу привыкнуть. Стесняюсь...

– Чего стесняться? Работа как работа.

– Тогда держи. – В руке у меня оказался календарик с полуголой девицей. – Топпурэсу дансу .

– Хм... Где-то я это уже видел.

– Возможно. Они тут уже полгода. Большое заведение, на втором этаже. Раньше это был гей-бар, единственный в городе, маму-сан все знали. А потом он умер, и бар закрылся.

– Кто умер?

– Мама-сан. От рака. Теперь новые хозяева, бизнес новый, перспективный. Меня вот взяли... Раньше я еще успел санитаром поработать, а потом на фабрике. Но это хуже гораздо – до того тупеешь, что вечером пальцы не слушаются. Уж лучше здесь.

– Тебя в «Кукле» давно не видно. С Кеном больше не играешь?

– Да, на фьюжн потянуло, к мэйнстриму остыл. Кстати, ты слышал последнего Рона Джейсона? «Форева блайнд» – слышал?

– Не слышал.

– Это что-то. Ты просто обязан его послушать. Пойдем наверх, у меня диск в сумке.

Мы поднялись по широкой открытой лестнице. Из ниши в стене на нас глядел Аполлон, воздвигнутый в эпоху гей-бара.

– Скоро уберут, – сказал Дзюнтаро. – Венеру поставят.

Он взмахнул рукой, показывая на широченную, в полстены, вывеску:

– Подожди здесь. – Не успела дверь за ним закрыться, как на площадку выскочила рослая блондинка и понеслась к лестнице, выбивая шпильками дробь из бетонного пола. Схватилась за перила, коротко глянула вниз и побежала обратно. Из дверей выглянула еще одна – тоже блондинка, но пониже.

– Где тэнчик? – закричала первая. – Тэнчик где? У меня три кекса, блин, все без заказов, два уже на морозе. Пусть отсодит нахер! Пусть нормальных даст!

– Та шо ты, блин, Оксана! Я тебя умоляю, – сказала вторая. – На шоу-тайме сдерешь.

Заметив меня, они недоуменно переглянулись и скрылись за дверью. Вышел Дзюнтаро.

– Слушай, – сказал он. – Я забыл, что этот диск мне завтра будет нужен. Ты сейчас куда шел?

– Домой.

– А чего бы тебе не зайти? Посидишь, выпьешь, на девушек посмотришь. Один час – четыре тысячи. Пей, сколько влезет. А я пока на кассету перепишу.

– Откуда девушки-то?

– Из этой, как ее... Из Украины. Зайдешь?

– Ну хорошо, зайду.

– Только скажи начальству, что это я тебя привел, ладно?

За дверью оказалась стойка с холеным молодым человеком. Его лицо источало профессиональную смесь достоинства и угодливости.

– Хороший у вас зазывала, – сказал я ему. – Невозможно мимо пройти.

– Добро пожаловать, – ответствовал он с легким поклоном. – Будете делать именной заказ?

– В смысле?

– Заказ на девушку будете делать?

– Это обязательно?

– Можно и без заказа. Но тогда мы не гарантируем вам общество.

– А выпить гарантируете?

– Выпить гарантируем. С вас четыре тысячи иен.

Я заплатил. Заведение раздвинуло стеклянные двери, обдало меня табачным дымом, пахучей парфюмерией и долбливой попсой. Вдоль стен тянулись зеркала, вдоль зеркал сидели клиенты и старательно наслаждались гарантированным обществом. Словив пару любопытствующих взглядов, я присел за пустующий столик и стал изучать стоящие в его середине бутылки. Коньяк Suntory, виски Suntory, еще виски Suntory, опять виски Suntory...

– Hello! – раздалось над ухом. Я увидел чернявого цыганистого парня. – Меня зовут Карлос. Что будете пить?

– Привет, Карлос, – сказал я. – Дай мне стакан, я сам разберусь.

Не успел Карлос исчезнуть, как на его месте оказалось прелестное создание в кожаной мини-юбке и короткой маечке. Распущенные белые волосы напоминали исполинский одуванчик. Грациозно оттопырив задик, создание уселось напротив и протянуло мне кончики пальцев.

– Комбанва ! Анжелика дэс .

– Вадик дэс, – сказал я, осторожно за них подержавшись.

– Сумимасэн ?

– Можно по-русски, я свой.

Косметика на ее лице изобразила крайнюю степень удивления.

– Чё, правда?

– Правда, правда... Хонто .

– Ничего себе... – Она встала и захлопала в ладоши. – Девчонки!!! Сюда!!! Карлос!!! Бринг водка !!! – Снова села, внимательно вгляделась в меня и спросила:

– А ты в курсе, что Карлос голубой?

– Теперь буду в курсе.

– У нас все бразильцы голубые. Чтобы мы от кексов не отвлекались.

– От чего?

– Ну, от клиентов. «О-кяку-сан». Сокращенно «кекс». Знакомься, вот это Барби, а это Моника.

Я кивнул двум подошедшим красавицам. Внешность первой довольно точно повторяла американский кукольный прототип. Вторая больше походила на бабу с одесского привоза.

– Ох ты ё! – сказала она, усаживаясь ко мне поближе. – В кои-то веки.

На столе появилась бутылка водки Suntory, четыре стакана и контейнер со льдом. Барби взяла щипцы и навалила полный стакан ледяных кубиков.

– Ты шо, дура? – сказала Моника.

– Привычка, – смутилась Барби. – Всё виски да виски...

Она ссыпала кубики обратно в контейнер, Анжелика наполнила стаканы, и я провозгласил тост:

– За встречу!

Пятьдесят грамм водки Suntory оросили маринованных трепангов. Градус повысился. Жареный кальмар блаженно раскинул щупальца в стороны.

– Кайф! – сказала Анжелика. – С кексом по-русски... Непривычно даже.

– Та шо это, кекс? – возразила Моника. – Кексы вон сидят. Козлы, блин... А это наш русский мужик! Мы его сейчас попросим, и он нам всем заказ сделает.

– Чего сделаю?

– Ну, заказ! Платишь две сэнки, и я с тобой целый час сижу. Давай, а то меня опять к этим козлам отсодят.

– Вот придут отсаживать, тогда и будет тебе заказ.

– О-о-о! – Она запустила пятерню мне в волосы. – У тебя такие кудри!

– Где у меня кудри?

– О-о-о! Русские кудри! Я не могу... Ты такой, блин, плэйбой !.. Ты такой, блин, альфонс !.. Ох, бляха, я щас кончу...

– Моника! – раздалось откуда-то сзади. – Шоу-тайм!

– Та шоб их всех, – сказала Моника, отрываясь от русских кудрей.

Снова появился Карлос, поставил на стол закуску – порезанные вдоль огурцы и морковки, плюс майонез на отдельном блюдечке. Анжелика повторила разлитие, уже в три стакана – и вдруг послышался надтреснутый, еле живой голос:

– Приве..е..ет...

Голос принадлежал очень худой и очень бледной девице с потухшими глазами. Она держалась обеими руками за спинку стула и слегка покачивалась.