Александр Торин - Дурная компания

— Идите отсюда, — грубо говорил он. — Здесь нельзя стоять!

— Почему? — удивленно спрашивал отец.

— Я сказал, нельзя таким, как вы, тут улицу загораживать! — и он как-то по-особенному зло, издевательским презрительным взглядом взглянул на папу.

— Пойдем, малыш, — грустно сказал мне отец. — Они не хотят, чтобы мы тут стояли.

Я был совсем маленьким, но увидел, как у отца потемнело лицо, он задохнулся, схватил меня и потащил в сторону. Я ничего не понимал, почему у моего папы, такого большого и сильного, с грудью, увешанной медалями и орденами, так испортилось настроение… Почему-то эта сцена засела в памяти и теперь, много лет спустя, всплыла в уставшем, болезненном сознании.

Сценка потускнела и рассыпалась на части, дворник с окладистой бородой, только что так явственно выпиравший в просвете между ветками, исчез, снова появился яркий свет, все стало неожиданно тусклым… Дул холодный ветер, школьники в серых потертых пиджаках под грохот барабанов маршировали на плацу. Я шел там, между ними, стараясь попасть в ногу, но все время сбивался, и начальник воинской части презрительно и недружелюбно смотрел на мою сутулую спину… Грязь, солдатские шинели, окопы. Мокрая липкая глина, облепляющая сапоги, люди вжались в нее. Вокруг с грохотом рвались снаряды… «Это уже не со мной», — с удивлением подумал я и снова увидел снежные, ледяные шапки, от которых несся холодный, свежий, пахнущий Арктикой ветер.

Картинка рассыпалась с внезапно налетевшим порывом ветра, и сосновые иголки образовали новый узор… Я глядел из окна маленькой квартирки в Иерусалиме, куда мы переехали во время войны. Над городом удивительно низко висели свинцовые тучи, через которые пробивались столбы света, как будто сошедшие с гравюр Дюрера, и казалось, что Бог вот-вот протянет с казавшегося совсем рядом неба свои руки.

Мы были совершенно нищими, и наш трехлетний малыш нашел в садике возле дома сломанный детский трехколесный велосипед с оторванными педалями и сломанным колесом. Он ужасно обрадовался, так как ему удалось сесть на сиденье и с жутким грохотом сдвинуть велосипед с места. Тут завыла сирена, и мы стремглав бросились домой одевать противогазы… Где-то вдалеке бухнуло. Когда мы вышли, велосипеда на улице не было.

«Где мой велосипед сломанный?» — хныкал малыш, и вдруг мы увидели его в кустах, в стороне от дороги… Со стороны лысых гор Иудейской пустыни на город неслось черное облако, и жуткая, неправдоподобная темнота покрывала белые дома с черепичными крышами…

Неожиданно тело мое, лежащее в постели, стало маленьким, я физически почувствовал, насколько оно ничтожно, и огромная, пенящаяся мутной черной жижей волна подняла меня вверх, выше и выше, на безумную, жуткую, ничем не передаваемую высоту и затем с хрустальным звоном обрушила меня вниз, и я увидел микроскопический металлический шарик, настолько крохотный, что я сам себе казался гигантом по сравнению с ним. И снова, жутких размеров океанская стена мягко унесла меня вверх, голова закружилась, и ослепительный яркий свет залил все вокруг.

В ветвях дерева что-то стало формироваться, какая-то игра теней, неожиданно они исчезли, и передо мной стояла она. В длинном шуршащем платье, она, казалось, вышла из полумрака и иронично смотрела на меня.

— Ну что, как у тебя дела? — спросила она все тем же, чуть хрипловатым, слегка усталым голосом. Она села на стул и положила ногу на ногу, длинная ниспадающая юбка подчеркнула силуэт ее ноги. — Мы опять потеряли друг друга, правда? Так глупо, я даже не знаю твоего телефона. — Она внезапно погрустнела и на секунду замолчала, — Мне кажется, что иногда я чувствую, когда ты думаешь обо мне. Вдруг, неожиданно… Какие-то смутные тени возникают перед глазами, сердце начинает биться.

— Ты знаешь, похоже со мной иногда происходит то же самое… — Я попытался приподняться.

— Лежи, герой… — Она усмехнулась. — Я часто думаю о том, что ты мне успел рассказать. Странно все это… Никогда не думала, что ты сможешь превратиться в послушного, запуганного исполнителя бредовых приказов. Ты всегда был такой уверенный в себе. Что же с тобой стало, милый? — Она наклонилась надо мной и взглянула мне в глаза, я ощущал рядом ее дыхание и почувствовал, что меня снова подхватила мутная волна, незаметно набирающая силу и пытающаяся унести меня в высоту. — Ходишь в этих жутких рубашках, темных носках, — она хихикнула и прикрыла лицо ладонью. — Выслушиваешь бред этого вашего безумного начальника. Зачем тебе это?

— Черт его знает, — я почувствовал стыд и унижение. — Ты знаешь, мне иногда кажется, что все это происходит во сне, неестественное, искаженное. А потом будто просыпаешься… Прости меня. Понимаешь, так получилось… Но я никогда не делал ничего….

— Ты сам этого захотел, что значит получилось? — она пожала плечами.

— Жизнь у каждого одна. А ты делаешь ошибку за ошибкой… — Глаза ее заполняли размытое, радужное, слегка колеблющееся пространство. — Я все время вспоминаю, как ты отвозил меня ночью в аэропорт… — Голос ее дрогнул, и она внимательно посмотрела на меня. — А ты хуже выглядишь. Тебе плохо? У тебя какая-то тоскливая усталость в глазах…

Она снова наклонилась надо мной, ближе, еще ближе, и поцеловала меня в губы. Я ощущал ее дыхание, прикосновение ее волос, легкое дуновение счастья, и почувствовал, что мутная жижа отступает. Казалось, что я плавно спускался вниз, пришло облегчение, невесомость, и вдруг она растворилась.

Я водил руками по воздуху, не веря потере и мечтая вернуть хотя бы на секунду этот хрипловатый голос и поцелуй, но огромная, черная, густая и вязкая, как нефть, волна снова подхватила меня вверх и понесла в пустоту, как скоростной лифт, от которого все обрывается внутри. Стало очень тихо, я замер на гребне волны и увидел, что ветви сосны остановили свое вечное движение и секундная стрелка часов замерла. От наступившей тишины звенело в ушах. Мне показалось, что я в космосе и огромные, ослепительно белые, горячие шары звезд, замерев, висят в черном безжизненном пространстве, связанные невидимыми напряженными нитями.

И снова пришло падение с жуткой тошнотой, и раздался удар грома. За окном шумел ливень, пахло сиренью, она была здесь, рядом, она целовала меня. Прикрыв глаза, мы медленно растворялись в мерцающем свете и перетекали в темноту, словно тени, отбрасываемые догорающей свечой.

— Не исчезай, — говорил я. — Я люблю тебя. Вот если бы время сейчас остановилось… Хотя это, конечно, просто сон, мы оба это понимаем. Это наше прошлое, а может быть будущее, я не знаю. Но мне так хорошо с тобой…

— Как странно… — Она смотрела мне в глаза. — Мне кажется, что все это когда-то уже было, знаешь? Ты наверняка знаешь, ты не можешь не знать….