Александр Торин - Дурная компания

При этих словах Леонид непроизвольно вздрогнул, но тут же снова взял себя в руки.

— Слава богу, этот Гриша Ефиму не понравился, — Борис с озабоченным видом расхаживал по кабинету. — Хамоватый, наглый, чуть его животом не раздавил. А Ефим этого не любит. Теперь у нас задача не допустить, чтобы второй ученый гость Ефиму понравился. Кто-нибудь знает, он большой или маленький?

— Понятия не имею, — Андрей сидел на маленьком стуле, сложив руки на груди.

— Я видел в его деле копию фотографии из паспорта, — Леонид восседал за столом, слегка покачиваясь на кресле.

— Ну, и как он выглядит? — с подозрением спросил Борис.

— Из фотографии понять трудно, но высоким он не кажется.

— Черт возьми! — Борис был раздосадован.

— Но вид у него, — Леонид поморщился, — какой-то недоделанный, личико такое нежненькое, жиденькая бородка.

— Это хорошо, — Борис слегка оскалился, — Ефим бородатых ненавидит! Когда он прилетает?

— Кажется, завтра, — Андрей нахмурил брови, — Ефим что-то об этом говорил.

— С Олегом у нас проблемы, — Борис прислонился к стене, — мы его послали за академиком шпионить, а он темнит. Я в коридоре с ним как-то встретился — глаза отводит, не разговаривает. Припер его к стенке вчера, спрашиваю: «Что происходит, над чем академик работает», а он отвечает: «С академиком и разговаривай», хамить начал.

— Да, противный парень… Недосмотрели мы, вот и подложили нам свинью с этим Олегом. — Леонид сердито оттолкнулся от стола и встал. — Вот почему надо людей в компанию тщательно отбирать!

— Я с самого начала против был. — На скулах у Бориса заиграли желваки. — Вот и расхлебываем теперь результат, у академика союзничек появился! Слава богу, что они оба слюнтяи, а то пришлось бы начинать настоящую войну. Но я все равно не могу, само их присутствие здесь меня раздражает, как будто через стенку их чувствую. Сидят, анекдоты какие-то рассказывают, идиотские шуточки, прибаутки! А работа стоит, проект загублен на корню. меня уже сотрудники спрашивают: «Борис, что происходит?» У меня при одной мысли об этих паразитах кулаки начинают чесаться!

— Ничего, ребята, — Леонид потер руки, — надо быть спокойнее, не нервничать. Все пока развивается нормально. Ефим вчера уже высказывался про академика отрицательно, а это хороший знак.

— А что он говорил? — на лице у Андрея появилось любопытное выражение, и он даже слегка наклонился вперед.

— Ну, в общих чертах, что проект стоит на месте, с отверстиями так ничего и не решено, а академик книжки читает и писульки пишет.

— Что еще он пишет? — с подозрением спросил Борис.

— Да вроде бы какую-то научную статью готовит, Кулибин недобитый.

— Он ничего не может изобрести, — Борис зло скривился, — занимается очковтирательством, лженаукой за наш счет! Никогда от себя такого не ожидал, дай волю прямо сейчас пошел бы и набил ему морду вместе с Олегом и всеми его ученичками!

— Боря, — Леонид покачал головой, — сейчас главное сдержаться. Время работает на нас, потерпи немного, и Ефим сам все поймет. Вот Эдик нахамил разок и тю-тю, его песенка спета! А как Ефим его обхаживал, помните? Ты только не сорвись, а то Ефим тебя в членовредительстве обвинит, и ты все испортишь. Понял?

— Я все понял, — лицо Бориса покрылось красными пятнами, — но когда я вижу рядом с собой такое, у меня нервы сдают. Я же, черт возьми, в Америку приехал, а не в Россию! Я за жесткий капитализм, а Ефим нам устраивает социалистическую богадельню, вроде Академии наук!

Команда продолжала свое совещание. В эти самые минуты самолет, несущий Володю навстречу судьбе, уже поднялся в воздух и с каждым мгновением неумолимо начал приближаться к огромному американскому континенту и к двухэтажному зданию компании Пусика.

«Володя уже вылетел. — Академик посмотрел на часы. — Только бы с ним не промахнуться. Грише хотя бы есть куда деваться, а Володя последнее письмо совсем отчаяное написал. В Институте эти подлецы его вконец затравили, а работы другой нет, да и денег не осталось, ребенка кормить нечем. Он же неприспособленный, не от мира сего. Эх, поздно он родился, в неудачную эпоху. Как здорово было бы его вытащить сюда, Ефим же обещал создать маленькую группку…».

— Олег, замолвите перед Ефимом словечко за Володю, если он вам понравится, конечно? — академик повернулся к Олегу.

— Угрозами вы ничего не добьетесь… Впрочем, мне кажется, Ефим не очень-то прислушивается к окружающим. Кто знает, может быть, моя просьба на него произведет совершенно противоположное впечатление.

— Да бросьте вы, Ефим к вам неплохо относится. А что это у вас, коллега, вид такой озабоченный, да и синяки под глазами, как будто голова с похмелья трещит?

— Да вот, шаг за шагом разбираюсь в программах, которые когда-то Борис написал. — Олег схватился руками за голову. — Это какой-то кошмар, написано так неаккуратно, всюду ошибки, огрехи. Как будто всадник на скаку шашкой рубал и с одной строчки на другую прыгал. Убейте меня, не пойму, почему о нем здесь такое высокое мнение…

— Да вы уж мне о Борисе лучше не напоминайте, — академик нахмурился.

— Он мне ночью сниться начал в кошмарах. Сегодня такое приснилось, до сих пор на душе гадко. Иду я по коридору, и у меня в руках почему-то бутылка хорошего армянского коньяка в бумажном пакетике, а он навстречу. Представляете, перегородил дорогу, щурится так мерзко, под шпану работает, а мне, представьте себе, страшно стало. Ведь не знаешь, чего от шпаны ждать, пырнет ножичком между ребрами и все.

— Бутылку-то выпил? — Олег явно заинтересовался.

— Слушайте дальше, руки расставил, смотрит так мерзко, своим холодным взглядом и морду скалит. «Папаша, — говорит, — зачем тебе старому хрену коньяк, давай-ка я выпью его лучше за твое здоровье!» — выхватывает ее из рук, откручивает пробку и в горло заливает. — "Хороший коньяк, — говорит,

— У тебя, отец, сердце не пошаливает от такого?" — И довольный такой. А шпану играет, знаете, жутко даже, взгляд трезвый, подлый, унижающий тебя, словом чувствуется, что убийца, на самом деле ищет, как тебя побольнее ударить.

— Значит все-таки выпил, — вздохнул Олег. — А вы бы ему указали, что на территории компании спать и распивать спиртные напитки запрещено.

— А мне так обидно стало, знаете, дурацкий, конечно, сон, но в России одно время трудно было хороший коньяк достать. Я стою и думаю: драться с ним или бутылку вырывать из рук — значит унижаться. И тут проснулся, такое гадкое ощущение осталось, как будто все на самом деле было.

— Ну вы меня испугали, — Олег потряс головой. — Мне после таких рассказов, не дай бог, он тоже приснится. А какой коньяк армяне делали, здесь ничего похожего не достать…