Шервуд Андерсон - Уроженка Новой Англии

При мысли о том, что поезд продолжает двигаться на Запад, сердце Элси наполнялось радостью. Ей хотелось двигаться вечно, все прямо и прямо — в Неведомое. Ей чудилось, что она уже не в поезде и что она стала крылатым существом, летящим в пространстве. За долгие годы сидения в одиночестве у камня на ферме в Новой Англии у Элси выработалась привычка выражать свои мысли вслух. Ее тонкий голос нарушил тишину, в которую был погружен спальный вагон; отец и мать, также лежавшие без сна, приподнялись на полках и стали прислушиваться.

Том Линдер, единственный оставшийся в живых мужчина из нового поколения Линдеров, был рыхлый, склонный к тучности человек лет сорока. Двадцати лет он женился на дочери соседнего фермера, и когда его жена получила в наследство немного денег, она и Том переехали в город Эпл-джанкшен, в штате Айова, где Том открыл бакалейную лавку. Предприятие процветало, как и семейные дела Тома. Когда его нью-йоркский брат умер, а отец, мать и сестра решили переехать на Запад, у Тома были уже дочь и четыре сына.

Среди прерий, к северу от городка, в центре обширной равнины, покрытой маисовыми полями, стоял недостроенный кирпичный дом, принадлежавший богатому фермеру, по фамилии Рассел; он начал строить этот дом с намерением создать здесь самую великолепную усадьбу во всей округе, но, когда здание было почти закончено, оказался без денег и по уши в долгах. Ферма, состоявшая из нескольких сот акров маисовых полей, была разделена на три участка и продана. Однако огромный неоконченный кирпичный дом никому не был нужен. Многие годы он пустовал. Из его окон открывался вид на поля, подступавшие почти к самым дверям.

Покупая дом Рассела, Том руководствовался двумя соображениями. Он забрал себе в голову, что в Новой Англии Линдеры принадлежали к числу довольно именитых семей. Отцовский участок в вермонтской долине он помнил смутно, но, рассказывая о нем жене, не скупился на подробности.

— У нас, Линдеров, течет в жилах хорошая кровь, — говорил он, расправляя плечи. — Мы жили в большом доме и были видными людьми.

К желанию, чтобы отец и мать чувствовали себя на новом месте как дома, у Тома примешивалось и другое соображение. Ом не принадлежал к энергичным людям, и хотя его бакалейная торговля шла достаточно хорошо, своим успехом он был обязан, главным образом, беспредельной энергии жены. Она уделяла мало внимания семье, и ее детям, как диким: зверькам, приходилось самим о себе заботиться, но во всех вопросах, касавшихся лавки, ее слово было законом.

Том понимал, что, сделав отца владельцем дома Рассела, он тем самым возвысится в глазах соседей.

— Должен тебе сказать, она привыкли жить в большом доме, — говорил он жене. — Мои привыкли, должен тебе сказать, жить на широкую ногу.

Возбуждение, охватившее Элси в поезде, улеглось. Когда она очутилась среди серых безжизненных полей Айовы, но какие-то следы его сохранились в ней на многие месяцы. В большом кирпичном доме жизнь текла, в общем, так же, как в маленьком доме в Новой Англии, в котором она провела всю жизнь. Линдеры заняли три или четыре комнаты первого этажа. Через несколько недель прибыла мебель, отправленная малой скоростью; из города ее доставили в одном из бакалейных фургонов Тома. Два или три акра земли были заняты большими штабелями досок, которые неудачливый фермер предполагал использовать для постройки конюшен. Том прислал рабочих, чтобы убрать доски, и отец Элси готовился развести огород. Линдеры приехали на Запад в апреле, и лишь только они устроились в своем доме, на соседних полях начались пахота и сев. Привычки, выработавшиеся за всю прежнюю жизнь, вернулись к дочери. На новом месте не было искривленных фруктовых деревьев, окруженных полуразрушенной каменной оградой. Все ограждения полей, тянувшихся до самого горизонта к северу, югу, востоку и западу, были сделаны из проволоки и на черном фоне только что вспаханной земли напоминали паутину.

Впрочем, здесь тоже стоял дом. Он походил на остров, возвышавшийся над морем. Как ни странно, дом, хотя не существовал еще и десяти лет, казался очень старым. Его чрезмерная величина была проявлением древнего человеческого инстинкта. Элси это чувствовала. В восточной части дома была всегда запертая, дверь на лестницу во второй этаж. К двери вели две-три каменные ступеньки, Элси часто сидела на верхней ступеньке, прислонившись спиной к двери, и, никем не тревожимая, смотрела вдаль. Почти у самых ее ног начинались поля, которым, казалось, не было ни конца, ни края. Эти поля были как воды морские. Приходили люди пахать и сеять. Огромные лошади двигались вереницей по прериям. Молодой парень, правивший шестеркой лошадей, шел прямо к девушке. Элси была очарована всей этой картиной. Лошади, когда они приближались, изогнув шеи, походили на великанов. Мягкий весенний воздух над полями тоже напоминал море. Лошади казались великанами, шагавшими по дну моря. Своей грудью они гнали морскую воду перед собой. Они гнали воду из моря. Юноша, правивший ими, тоже был великаном.

Элси прижималась спиной к запертой двери над ступенями. Она слышала, как отец работал в маленьком огороде позади дома. Он сгребал в кучи сорную траву, расчищая землю, прежде чем вскопать ее под грядки. Он всегда работал на маленьком, ограниченном пространстве и только так мог поступать и здесь. На этом обширном открытом пространстве он будет работать, маленькими орудиями, с предельной тщательностью заниматься своим маленьким делом, выращивая маленькие, овощи. В доме мать будет вязать маленькие салфетки, Элси сама будет маленькой. Она будет прижиматься к двери дома, стараться, чтобы ее никто не увидел. Большим здесь будет только чувство, которое иногда овладевало ею, но никогда не облекалось в мысль.

Шестерка лошадей повернула у изгороди, и крайняя лошадь запуталась в постромках. Погонщик крепко выругался. Затем он обернулся, уставился на бледную женщину из Новой Англии, еще раз выругал лошадей и, резко дернув их за уздцы, направил упряжку вдаль. Поле, которое он пахал, занимало площадь в двести акров. Элси не стала дожидаться, пока он вернется, а вошла в дом и сидела в комнате, скрестив руки на груди. Дом, думала она, это корабль, плывущий по морю, по дну которого шагают взад и вперед великаны.

Наступил май, затем июнь. На обширных полях все время шли работы, и Элси привыкла видеть молодого парня на поле, подступавшем к ступенькам. Иногда, подгоняя лошадей к проволочной изгороди, он улыбался и кивал девушке.

В августе, когда наступает сильная жара, маис на полях Айовы вырастает такой высокий, что его стебли напоминают молодые деревья. Маисовые поля становятся похожими на лес. Время прополки маиса прошло, и между его грядами густо разрастаются сорняки. Люди, правящие огромными лошадьми, больше не появляются. Над беспредельными полями нависает тишина.