Александр Житинский - Государь всея Сети

Просторный зал ресторана с колоннами был полон партизан с партизанками и партизаншами. Мы не без труда нашли свободный столик у стены и уселись в ожидании официанта. Прямо над нами висело огромное живописное полотно с табличкой, из которой явствовало, что картина называется «Партизаны штурмуют Лазурный берег Средиземного моря». На картине изображены были полчища партизан в гидрокостюмах, похожие на головастиков, которые возникали из морской пены, подобно богатырям Черномора, и устремлялись на пляж, с которого, сломя голову и подхватив свои монатки, удирала отдыхающая публика. Судя по всему, дело происходило в Ницце. Голубое небо, желтый песок, черные фигуры партизан. По манере это напоминало Кукрыниксов военных лет.

На табличке значилось, что автор этого произведения – Народный художник Гурьян Козловичев.

– Это здешняя знаменитость, – сказала Даша. – Очень хороший художник. Мы к нему пойдем. Он входит в программу тура.

Тут мы все вспомнили, что это у нас туристическая поездка.

На противоположной стенке висело лирическое полотно «Партизан и Русалка» того же художника. Там изображены были названные персонажи в подводном царстве. Рыбки, осьминожики, кораллы. Написано всё было весьма гламурно. Видимо, это был другой творческий период.

Как мы поняли, в ресторане происходило затянувшееся празднование Нового года. Партизаны и их подруги, уже давно и застойно пьяные, продолжали нескончаемый карнавал, переходя от выпивки к закуске, от закуски к песням, от песен к танцам, а от танцев к мордобою. И снова по кругу. Мы пришли, когда они выпивали и закусывали. Но вот кто-то в углу затянул типичным козлиным голосом:

И весь ресторан подхватил суровыми пропитыми и простуженными под водою голосами этот повторяющийся рефрен, закончившийся громовым:

И снова козлиный тенор:

И громовой конец:

Это было по-своему красиво. Но мы не подпевали, чем вызвали косые взгляды козловичей. Даша волновалась.

– Положено петь, – шепнула она Кириллу. – Хоть рот открывайте! Здесь народ крутой…

– Я? Открывать рот? – надменно спросил Кирил. – Дашенька, что с тобой?

– Ну я сказала.

Нам принесли единственное оставшееся в меню блюдо – макароны по-флотски. Макароны были вкусны, порции огромны.

А козловичи уже затянули свою партизанскую: «Шумел сурово Брянский лес…», а потом про лихие батальоны приамурских партизан. Слава Богу, партизанских краев в России хватало. Прослушали мы и местную патриотическую про подводных партизан, сочинённую тем же Козловичевым, как позже выяснилось. Он один тут был гений. Запомнились строки:

В этом месте я тоже про себя упомянул мать. Молодёжь откровенно ржала, кроме Даши, чем вызвала ещё более пристальные и тяжелые взгляды партизан.

Но тут на эстраду вышел вокально-инструментальный ансамбль и грянул «Ландыши». Партизаны повалили танцевать.

Человека три, как я заметил, были в старых гидрокостюмах, но при галстуках. Один гидрокостюм был покрашен под камуфляж.

Я люблю наблюдать ресторанные танцы. Нет зрелища безысходнее. Нет картины, которая вызывала бы во мне большее отчаяние. Я всегда роняю слезу скорби, когда вижу эти пары, толкущиеся на пятачке перед эстрадой. Я смотрю на их движения и лица и ясно вижу, насколько безнадёжно наше дело и сам я далеко не ушёл от них, ибо ещё минута – и я тоже буду там, сжимая в объятьях потную красотку, дыша ей в лицо перегаром и ощущая удовольствие во всех членах.

Ну да, я не оговорился. Во всех членах общества.

Но сейчас я сидел трезвый и духовный и взирал на эту картину с отвратительной интеллигентской брезгливостью.

Отвратительна она была потому, что мы превысили какой-то допустимый предел чистоплюйства и вызвали негодование партизанских масс.

Сначала к нашему столику вразвалочку, которую при желании можно было принять за матросскую походку, подошел молодой партизан и указав рукою на Лизу, сказал:

– Потанцуем?

– Это вы мне? – скорее изумилась, чем рассердилась Лиза.

– Тебе.

– Нет, спасибо, – вызывающе ответила Лиза.

– Хршо, – кивнул он и отошел к своим.

Это был разведчик, как мы поняли. Здесь все подчинялось тактике партизанской войны.

Заиграли «Рио-риту». К нашему столику выдвинулся отряд из трех человек. Не успел я подумать, кого они будут приглашать третьим – Васюту? – как первые двое бесцеремонно схватили наших девушек за руки, а третий отрезал путь Васюте, встав перед ним в угрожающей позе.

Надо сказать, амбал был тоже немаленький.

Девушки отчаянно вырывались. Это длилось секунду, и тут мы все разом вскочили на ноги и Кирилл первым успел вмазать тому, кто тащил Дашу. Васюта отбросил амбала и кинулся на защиту Лизы, а я занялся отброшенным Васютой амбалом, вцепившись ему в грудки и оттесняя с поля боя.

К месту сражения кинулись со всех столиков партизаны, в том числе и те пижоны в гидрокостюмах. Оркестр безмятежно наяривал «Рио-риту». Под музыку это смотрелось весело и динамично.

Кирилл вторым ударом уложил обидчика, но на него уже навалились двое. Васюта с методичностью парового молота крушил партизанские челюсти. Девушки отбивались отчаянно. Мне тоже пришлось махать руками.

Но силы были явно неравны.

И тогда в ресторане возник нарастающий гул сирены. В зал тренированно вбежал отряд омоновцев числом восемь человек в шлемах, камуфляже и с резиновыми дубинками. Они не успели добежать до места происшествия, как козловичи как по команде вернулись на свои места. Омоновцы развернулись и покинули зал в том же боевом порядке.

Как видно, сцена эта была отрепетирована до мелочей. Лишь один из них с погонами лейтенанта подошел к нашему столику и откозырял Кириллу.

– Не извольте беспокоиться! Отдыхайте!

Ансамбль заиграл ещё одну знакомую мелодию и немолодая певица затянула:

Мы посмотрели друг на друга. Вид у нас был встрёпанный.

– Хорошо сидим! – сказала Лиза.

2 января 20… г.

Братья и сёстры!

Простите меня.

Когда вы будете читать репортажи из Баранова и смотреть фотографии, не подумайте, что я сошел с ума или профанирую свою объявленную Миссию.

Я отношусь к ней серьезно, вот в чем беда.

Поэтому я не могу публично о ней говорить, глядя в лицо людям. Как сказать, что ты Государь? Это невозможно, и поэтому в дело вступает шут в бутафорском кивере.