Яков Арсенов - Избранные ходы

— Кандидат какой-нибудь, — небрежно бросила проходящая мимо старуха.

Укрепив товарища в вертикальном положении, компания нацелила его на первый подъезд «китайской стены», куда тот время от времени и порывался. Поборник честной погоды побрел домой синусоидальной походкой.

Мысль Решетнева, повторно оттолкнувшись от снеговика, устремилась по особым ассоциативным каналам и взошла к тому, что провожатым во что бы то ни стало, несмотря на поздний час и лютую вахтершу, необходимо проникнуть на ночь в женский корпус вслед за девушками.

— Иначе весь вечер пойдет насмарку, — дооформил мысль Решетнев.

— Может, попытаться уговорить дежурную? — замялся Фельдман, осматривая недоступный пожарный выход на втором этаже. — Вдруг пропустит?

— Бабка, мг-м, того… не молодая — не уговоришь, так сказать, Матвеенков словно зачерпнул пригоршню из личного опыта. — Будем, ну, это… пробиваться здесь. — На удивление легко воспрянув телом, откормленным по беконному методу, с прослоечкой, Леша вмиг оказался на козырьке балкона.

Решетнев безошибочно повторил трюк. У Фельдмана сноровки не хватило. Он метался под балконом, как лиса под виноградом, и шепотом умолял друзей придумать что-либо. Ему подсказали найти какой-нибудь ящик. Фельдман не поспешил бы на поиски с такой прытью, поучаствуй он в последнем субботнике, во время которого все нужные и ненужные предметы были собраны в кучу и сожжены. Прочувствовав невыполнимость затеи, Фельдман вспомнил, что он член профкома, и отправился восвояси. «А ну их, этих девочек!» — решил он уже в постели.

Выходя утром из женского общежития, друзья напоролись на вахтершу.

— Стойте! Как вы здесь оказались? — запричитала она, схватив Матвеенкова за рукав.

— Да я… в смысле… безо всякого, так сказать, — побрел Леша в свои обычные в подобных случаях речевые дебри.

— Ты мне не умничай! Корчишь из себя ненормального! Я двадцать лет тут сижу и все ваши иностранные языки выучила! Разбираюсь, когда «ноль один» звонить, когда «ноль два»!

Решетнев под шумок развернулся к балкону. Вчерашний пожарный маршрут показался ему безопасней.

Спустя полчаса Решетнев возлежал в травмпункте.

— Где это вы так? — отвлекал его разговорами хирург, ощупывая больную ногу.

— Антенну с друзьями устанавливали.

— Лучше бы к девушкам сходили, чем по крышам в такую погоду лазать, поглумился врач и что есть мочи дернул за пятку.

— А-а! — заорал Решетнев.

— Ну вот, кажется, все. У вас трещина плюсны.

— Серьезно?!

— Шучу, у вас перелом, — улыбнулся хирург.

535-я комната превратилась в палату. Посетители шли и шли. Даже в понедельник, когда никто никуда не ходит.

— Эк тебя угораздило, — соболезновали они Решетневу. — Жил же, как человек, и на тебе — по женским покоям понесло.

— В жизни надо срываться, — оправдывался Решетнев, используя любимое выражение Бирюка.

Прихожане выражали потерпевшему соболезнование и попутно выметали из тумбочек все продукты. Вместо того, чтобы, как подобает, приносить их больному. Запасы 535-й таяли на глазах.

— Как долго у тебя срастается кость, Решетнев! — говорили сожители. — Похоже, она у тебя без всякого костного мозга! Ты нас по миру пустишь!

Самым методичным гостем был Матвеенков. Он являлся, сидел для приличия минуты две-три у изголовья больного, а потом, жестикулируя сосисочками пальцев, начинал элегию:

— Я, так сказать, в смысле, одним словом, в крайнем случае, произносил он, словно пораженный моторной афазией.

— В шкафу! — обрывал его Гриншпон. — От тебя ничего не скроешь!

Леша брал пять своих почти законных клубней и, заведя сложный благодарственный монолог, исчезал за дверью.

— Ты допускаешь потраву угодьев, Решетнев! — негодовал Артамонов. За это раньше сажали!

— Зачэм обижат чэловэк? — защищал Решетнева Мурат. — Тыбылыс лубой гост надо отдать всо! Панравилса кинжял — отдай кинжял, спросыли время отдай часы!

— Понимаешь, брат, — оттеснял Мурата Гриншпон, — наш равнинный лабаз не вынесет твоих высокогорных обычаев! И когда, наконец, тебе придет денежный перевод от родителей на очередную помолвку?

Оставалось одно — погрузочно-разгрузочные работы без использования подъемно-транспортных средств.

Дабы не вымереть, 535-я комната была вынуждена устремиться на заработки и, чтобы не попрошайничали, прихватила за компанию 540-ю, хотя Фельдман обещал всем своим одногруппникам материальную помощь. Да еще почти силком заставили отправиться с собой Пунтуса с Нынкиным, которые уже неделю пытались впасть в спячку.

Город засыпал. Он долго ворочался — искал удобную позу. То здесь гасло и вновь вспыхивало окно, то там. Потом город долго вздрагивал во сне то сиреной «скорой помощи», то запоздалым скрипом тормозов на перекрестке.

— Хорошо зверям, — говорил по дороге Нынкин, — чуть голод — сразу в спячку.

— У них хоть совесть есть, — поддерживал вялый разговор Пунтус. Они нет-нет, да и просыпаются, а ты, если заснешь, то лет до сорока.

По ночам на холодильной базе платили вдвойне.

В этот раз рефрижераторы были с мойвой. Договорившись насчет оплаты, студенты приступили к разгрузке.

Фельдман в основном перекуривал и болтался по складу. Совершенно случайно он напоролся на чей-то тайничок с красной рыбой. Наверное, кто-то из служащих припрятал, чтобы в удобный момент утащить, допустил он и аккуратно переложил живность к себе в портфель. В конце разгрузки Фельдман расколол о колено плитку свежемороженой мойвы и большую часть сунул за пазуху.

— Будет неплохим подспорьем, — сказал он, застегивая куртку на все пуговицы.

— Да кто ее станет есть? — попытались отговорить его друзья.

— Ее надо уметь приготовить, только и всего, — оправдал рыбу Фельдман. — У нас в стране — дефицит поваренных книг, поэтому многое залеживается. Никакой кулинарной культуры в быту!

На проходной студентам в рамках ежемесячника по борьбе с базовыми несунами устроили проверку. Фельдман встал в очередь на досмотр последним боязно все-таки, хоть и рядовое, не для себя, но все же расхищение социалистической собственности.

Пока ощупывали передних, мойва за пазухой Фельдмана быстро таяла. Непоправимо быстро. Охранник, проверяя портфель, с ужасом наблюдал за глазами Фельдмана, бегающими туда-сюда, как в нистагме. Глаза норовили и спрятаться от непонятно откуда взявшегося стыда, и в то же время хотели все вокруг видеть.

— Кажется, переработал хлопец, — пожалел Фельдмана проверяющий из вневедомственной охраны.

— Быстрее, дедуля, быстрее, — крутился, как на огне, незадачливый расхититель.

— О! — воскликнул дед, нисколько и никуда не торопясь. — Красной рыбы у нас на базе вроде бы не было! Где такую красавицу раздобыл?