Яков Арсенов - Избранные ходы

— Кто здесь организовал агитплощадку?

Вопроса никто не понял. Для острастки толпу протравили газом, потом привели в чувства брандспойтами и разогнали по домам.

Возврат денег затянулся до лета. Промотав полученные назад взносы, участники розыгрыша окончательно стихли, а организаторов лотереи продолжали таскать по следственным структурам.

— Пора дергать! — крутился как волчок Варшавский. — Нас пересажают!

— Куда? — поинтересовался Артамонов.

— Что куда? Пересажают куда? — переспросил Варшавский.

— Да нет, куда пересажают, понятно. Дергать куда?

Тополя зацвели без всякого согласования с ЖЭКами. Дворники пребывали в отпусках. Город завалило тополиным пухом. Аллергики чихали и кашляли. Пух забирался в святая святых, и не было от него никакого спасения.

— Сидим, плюемся, — названивал Орехов Макарону. — Эта дрянь лезет во все щели. Да еще торфяники горят, в городе задохнуться можно. Первородное уставное дело провалено, во рту сухо. Чертовски хочется «Хванчкары». Ну, а на чем ты там у себя зиждешься?

— Да так как-то все.

— Приезжай в гости и привези питья. Денег не осталось ни копе…

— Может, вам отправить фуру тосола? Продадите, и у вас образуется мелочь на расходы. Мне всучили цистерну вместо гонорара за статью про «Chesnokoil».

— А пить его можно?

— Не пробовал.

— Тогда не отправляй.

— Что ж, в таком случае спешно выезжаю! — как мина замедленного действия взорвался Макарон.

Ожидая его, подельники вытягивались в креслах, водрузив ноги на стол.

— Эх, плакали лотерейные денежки! Сколько газет можно было бы раскрутить! — фантазировал Орехов.

— Можно было бы раскрутить, — дублировал Артур. В критические дни у него проявлялась наклонность повторять за собеседником последнюю фразу, как бы поддакивая. — С долгами бы рассчитаться, — заунывно исполнил он свою обычную песню.

— А что, они тебя сильно тяготят? Ты их сторнируй — сделай обратную запись в своей книжонке. И никаких долгов не будет.

— Никаких долгов не будет. Как бы не так! Я занял массу денег у знакомых, чтобы накупить аппаратуры.

— А куда подевал?

— Куда, куда? Вы прожрали!

— Ну, тогда мы вообще приплыли! — оплакал безвременную кончину денег Орехов. — Оказывается, мы в долги успели залезть! Артур, как-то так незаметно ты нарушил наш тройственный уговор — мы клялись никогда не быть должными друг другу. Это не по-джентльменски!

— Не по-джентльменски! Вы сами нарушили. Надо было не брать!

— Надо было не давать!

— Успокойтесь, — не переживал Артамонов. — Не подписал Фоминат, и ладно. Что-нибудь придумаем.

И как в воду глядел. Все вокруг забурлило, начались бесконечные обмены денег, один за другим пошли «черные» вторники. Рядовые отечественные товары перекочевали в «комки» и стали стоить впятеро дороже, импортные, которые раньше доставались по блату, появились в открытой торговле. Соотношение старых и новых цен — или, как любил говорить Артур, котанго — стало просто невероятным. Одна за другой полезли из земли товарные биржи — явление, невиданное для социализма. Начались повсеместные гнойные выделения юридических лиц. Страну пучило, она на глазах утрачивала былую яйценоскость, с полей сходил лоск, а с промышленных зон — налет трудовых вахт. Из паспортов выхолащивалась прописочная оседлость — вооруженные конфликты на окраинах поднимали волны миграции. Гостиницу «Верхняя Волга» заполонили беженцы со всех концов Союза.

На фоне этого работники «Ренталла» сидели на чемоданах и ожидали выселения за неуплату.

После знаменательного телефонного разговора с Макароном, в момент которого была брошена сакраментальная фраза «немедленно выезжаю», прошло полгода. Макарон приехал как снег на голову. В компании с огромной псиной по кличке Бек. Это был квартерон — гремучая смесь волкодава, среднеазиатской овчарки, бульдога с отвисшими брылями и дворняжки. Как и все преданные псы, Бек невероятно походил на хозяина — он так же молниеносно поедал разрезанные вдоль батоны и, если вставал передними ногами на плечи, сразу лез целоваться.

Встретили Макарона как высокого гостя — растяжкой во всю ширину улицы между гостиницей и «Старым чикеном». Текст на цветастом ситце вывели короткий, но поучительный: «Макарону наших дней». На «Волге», убранной лентами, словно для свадьбы, гостя доставили в люксовые покои гостиницы, на входе в которую в ознаменование приезда дежурил Орехов в ливрее. В рамках культурной программы обвешанная монистами Галка сыграла на хамузе якутскую пьесу. Вместо дебальзамированных цыплят, потребляемых в будни, и домашней колбаски, навсегда свернувшейся в кольца под гербарием сорняков, проходящих по меню как зелень, заказали в «Старом чикене» настоящего молочного поросенка с гречневой кашей. Под вечер Макарон, не снимая плаща, съел выделенные ему квоты по системе Станиславского — он накладывал горы поросенка прямо в поднос, вмиг уминал и говорил: «Не верю!» В эти минуты Бек старался не смотреть на хозяина.

— Заводчик советовал не перекармливать, — объяснил жесткость своего отношения к зверю Макарон. — Пес очень способный. И на молочного секача реагирует, и на наркотики — парень хоть куда. Но, между нами говоря, до сих пор мне удалось натаскать его только на с-сук!

— Где ты собираешься его держать? — спросил Орехов. — Из гостиницы тебя с ним точно попрут.

— В машине поживет — не барин. Ему теперь любая жизнь медом кажется. Когда я принес его в лечебницу, мне посоветовали сделать укол и усыпить. Чума высосала его дотла. Я послал всех на фиг, выдавил в стакан водки головку чеснока и влил ему в глотку. И вот — встал из могилы. Бек, Бек! Ко мне! — позвал собаку аксакал.

После поросенка Макарон вытаращил глаза и перестал не только слушать, но и понимать окружающих.

— И пошли к нам все кому не лень, — ведал ему в «молоко» Артамонов. — Квартальные надзиратели текли нескончаемым потоком, отдел по борьбе с организованной преступностью — по плотному графику, муниципалка — всем составом. Не побывал у нас разве что участковый гинеколог!

— И тут, Макарон, пришла она, спасительница наша, — продолжил перечень ходоков Орехов.

— Да кто пришла-то?

— Инфляция! — почти обиженно выпалил Орехов. — Цены поплыли так быстро, что рассчитаться с Фоминатом хватило телевизора. В нашем распоряжении оказался прямо-таки центр управления полетами: двадцать экранов, штабель видаков, камер, несколько двухкассетников, море кухонной утвари и тачка. Не какие-нибудь тебе там неосязаемые активы, а самые настоящие авуры. Мы предложили государству совместный бизнес — оно отказалось, это его проблемы. Навар получился феноменальный. Без всяких менеджерских штучек. И тогда наш пучеглазый Артур скупил весь «комок» на первом этаже и отправил в Якутск контейнер техники — сплошной пал-секам! Галке взял семь пар сапог и пантуфли, а себе — электробритву с вибратором.