Максим Солохин - Сказка для старших

— Не знаю, — сказал Митька. — Может быть, это и болезнь. Но меня вы исцелили.

— Ничуть не исцелил, — сказал Антон категорично. — Болезнь у тебя — внутри. Разбойники лишь законно воспользовались этой болезнью.

— Законно?

— Законно — по бандитскому закону.

Митька подумал.

— Ну, хорошо. Тогда — исцелите меня. Вы же сами исцелели. Вот — и меня исцелите.

Дядя Антон чуть удивился и посмотрел на Митьку новыми глазами. Вот тут он начал понимать моего Митьку. Моего возлюбленного героя. И полюбил его (как и Волшебник — полюбил).

— Исцели-ить? Так это, брат, только Бог может исцелить. Вот меня только Бог исцелил.

— Помогите! Вы же что-то там поняли — и меня научите. Вот — меня тоже Бог исцеляет. Это же Бог меня к Вам привел.

Антон глядел на Митьку ласково.

— Хорошо, брат! Давай начнем.

— Давайте!

— Начнем с того, что каждый день ты выделяешь не менее 20 минут, и стоя перед иконами, повторяешь: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй наших врагов."

Митька почему-то покачнулся. Почему-то все поплыло у него перед глазами на короткое мгновение, и Митька услышал голос Волшебника:

— Меч-кладенец нельзя давать тому, кто не любит своих врагов.

Вот так вот! Молитва обложила Митьку со всех сторон. И, честно говоря, ему это нравилось. Хорошо, когда все сводится к чему-то одному. Просто и эффективно. Не то, что там три правила.

И Митька с новыми силами взялся за дело.

По собственной инициативе он попробовал соединить вместе советы дяди Антона и Волшебника: стоял по 20 минут, стараясь ни о чем не думать, просто повторяя Имя Господне, прося помиловать наших врагов.

Позже Митька стал во время молитвы размышлять про реальный бой.

љМама отвела Митьку к известному батюшке.

— Расскажи, как ты молишься? — спросил известный батюшка.

— Просто весь день повторяю молитву.

— И все?

— И все.

— Ну, брат, это не то. Молитва же — не заклинание.

— А как надо?

— Надо с умом, с чувством, с верой. Это же тебе не колдовство какое-то: нажал на кнопку, получил результат.

Митька сильно смутился. И Антон, и Волшебник ничего такого не говорили. Они просто говорили: повторяй. Еще было сказано: ни о чем не думай. А чтобы с верой… с чувством?…

— А что же, — сказал Волшебник, — батюшка, пожалуй, прав. Ты же к Богу обращаешься, так и надо бы с умом, с чувством, а главное, с верой. Как подобает.

— А как? Как мне добиться этого, чтобы с чувством… с верой.

— Ну, тебе-то это должно быть понятно. Ты же ходишь в храм.

— Ну?

— Проси Господа, чтобы Он дал тебе веру.

Митька попробовал.

— Попросил.

— Веришь, что даст?

— Не знаю.

— Надо поверить, что Бог даст, и Он непременно даст. Попробуй еще.

Митька попробовал.

— Так замкнутый круг получается, — сказал он. — Чтобы попросить веру, надо иметь веру.

— Вот то-то и оно, — сказал Волшебник. — Не имеешь веры, грешник, молись как можешь. А тот батюшка, может, святой уже.

Митька успокоился. И спросил про дядю Антона.

— Вон оно что! — Волшебник засмеялся, — значит, учит тебя любить врагов? Дельно!

— Да нет, не любить. Просто повторять и повторять. Как и Вы.

— Ну, вот и повторяй. Видишь ли, молясь за кого-то, ты оказываешь этому человеку благодеяние.

— Да?…

— Несомненно. И это постепенно приучает тебя к любви. Это с одной стороны. А с другой — немалый грех ведь ударить того, кто за тебя молится. Молясь за врагов, ты собираешь им возмездие на голову, если они не перестанут враждовать с тобой.

— Возмездие? Какая же это любовь?

— Так ты же и просишь Бога: помилуй, не наказывай. Это значит: не дай им вредить мне. Не допусти, чтобы они заслужили еще большего наказания. Смягчи их, чтобы они раскаялись, чтобы не враждовали. А если все-таки враждуют — чтобы у них ничего не выходило, чтобы их удары шли мимо цели. Чтобы им не было наказания за меня, за них же и молящегося. Понял?

Волшебник покачал головой и повторил:

— Дельно. Это — дельно.

Когда Митька передал слова известного батюшки Монаху, тот покачал головой:

— Всему свое время. Ты молишься как умеешь.

Это было почти то же самое, что сказал Волшебник.

— Важно только одно. Надо, чтобы ты понимал, что твое упражнение в молитве — это только первая ступень.

— А потом? — заинтересовался Митька. Волшебник ничего не говорил ему про другие ступени молитвы.

— Просто без конца повторять и повторять слова молитвы — это называется словесная молитва.

— А бывает бессловесная?

— Не в этом дело. Потом бывает молитва умственная, потом сердечная.

— Умственная? Когда я молюсь тайно, про себя, это умственная?

— Нет. Ты пока что молишься почти только словесно. Ум просто прислушивается к словам, уделяет им внимание. Слово нужно как точка приложения внимания. Имя Бога.

— А как это — умственная?

— Когда ты просишь Бога, не используя готовые слова, но и не выдумывая свои слова, а просто… непосредственно… он же слышит все твои мысли… это — умственная. Бывает ведь?

Митька кивнул.

— Но у тебя это какие-то секунды… верно? Ум не может долго молиться, отвлекается на что-нибудь. Потому для тебя сейчас важны слова. Они постепенно привлекут ум… со временем. Когда-нибудь сможешь молиться умом подолгу… непрестанно. Это станет самой важной, постоянной мыслью…

Монах замолчал. Митька на всякий случай кивнул.

— Важно понимать, — сказал Монах. — Если ты своей молитвой будешь и горы переставлять — это только первая ступень. Простая общедоступная словесная молитва. Общедоступная и общеобязательная.

— Обязательная?

— По идее — да. Обязательная. Для всех, кто принял крещение в Православии.

— Интересно, — сказал Митька. — А про то, что горы переставлять — это Вы пошутили, или всерьез?

— Почему «пошутил»? Всерьез.

— Так я ж не святой. Это святые горы могут переставлять.

— Ну и что. Ты же Богу молишься. Бог же святой.

— Не понял.

— Что — не понял? Сила молитвы не в твоем достоинстве. Сила молитвы в Имени Всесильного Бога. Ты же Его Имя призываешь. Тут дело не в том, святой ты или не святой.

— А в чем?

— Угодно или неугодно Богу то, что ты просишь. И грешник может горы переставлять… если это угодно Богу.

— А-а… — сказал Митька.

Вот тебе раз. А если тебе нужно, а Богу неугодно — тогда что?… Ложись и помирай? У Волшебника как-то проще выходило.

Выяснилось, что Митькины родители знакомы с семейством дяди Антона.

— А-а, — сказала Мама с неприязнью, — это тот офицер, который мечтает перебить всех неверных.

Митька удивился такой интерпретации. Что-то он не замечал в Антоне таких намерений.

Папе тоже крайне не понравилось мамино заявление, и они заспорили прямо при Митьке, что случалось не так часто.