Самсон Гелхвидзе - Рассказы

Он еще раз поднял взгляд на небо и едва заметные звезды и печально понурился:

– А еще говорят, что звездам верить не надо! Да ведь они столько твердили и твердят все об одном и том же: мол, рыбак и русалка, не пара, не пара, не пара. Про это поет и известнейшая современная эстрадная певица.

Издалека, со стороны тянущейся гряды гор до слуха доносился протяжный рык неизвестного ему зверя, и сейчас казалось, что этот крик был его криком.

– Кричи, мой друг, кричи, авось кто и услышит,- вспомнились вдруг слова юности, крик о помощи, крик боли и немощи.

– В лучшем случае тебя могут рассеянно выслушать и выразить свое сожаление. А вообще-то никто никому не в силах и не в состоянье помочь и перед настоящей бедой и серьезными эзотерическими проблемами каждый остается один на один с собой.

Спустя несколько лет Стас, спешивший по очень важному делу, случайно приметил на противоположной от себя стороне улицы куда-то поспешавшую Риту с подругой.

Стас узнал Риту раньше, чем она его. Он ее с первого взгляда, она его с третьего. Между официальными “здравствуй, ну, как ты” и “ну, всего тебе, прощай” Стас узнал у нее, что Кэтрин вышла удачно замуж и теперь живет с мужем в Москве, и попросил при случае передать ей свои поздравления. Удивился тому, насколько холодно воспринял эту новость.

– Вышла, стало быть, так ей и надо,- вяло констатировал он,- туда ей и дорога! Ладно уж, что у нас с ней не вышло ничего путного. С таким упрямым, непокорным, эгоистическим нравом не так уж легко ужиться. В жизни бывает много напрасных встреч. Миллионы звезд на небе встречаются и расходятся.

Единственным главным уроком, извлеченным из отношений с Кэт, было осознание того, что с женщинами,- если у мужчины серьезные намерения,- надо быть осторожным, избирательным в подарках, предпочитать ничего не дарить и таким образом сохранять единственный шанс до конца своей жизни, нежели делать опрометчивый шаг и преподносить то, что им не по душе и может перекрыть все пути и подходы к ним на всю жизнь.

– Дик был прав,- размышлял Стас,-когда говорил о том, что у многих их них оценка ценностей поставлена с ног на голову. Менее ценное, второстепенное, они ставят гораздо выше, чем то, главное, что за ним кроется. В одном и том же подарке одни видят адекватное отношение к ним, другие же просто наличие отношений. Они слишком требовательны и торопливы и забывают или вовсе не ведают, что с первой ступеньки на десятую не перескакивают. Если падать с коня, так с хорошего,- вот их девиз, а время, к великому сожалению, многих, разделяющих его, сбрасывает с ослов, а то и верблюдов. Ну, да в конечном счете, пожалуй, кто чего заслуживает, то и получает.

Вечером, вернувшись домой, Стас долго искал номер телефона Риты, интересовался избранником Кэт, вернее, его достоинствами, тем, насколько она удовлетворена своим выбором. Так и не отыскав, равнодушно махнул рукой:

– Какое это теперь имеет значение?

Странное, неведомое доселе чувство поднималось изнутри, протестовало, рождало внутренний дискомфорт. Он никак не мог побороть его, но и сдаваться без боя совсем не желал.

Минуло десять самых сложных лет от начала новой жизни, к которой понемногу начали привыкать, пытались как-нибудь устроиться, найти в ней местечко. Прошлое, хоть еще и катилось по инерции, но пыл его заметно и незаметно угасал. Все больше людей приходили к мысли о том, что сейчас не время его оплакивать, лучше сохранять его в себе, приспосабливаться и выживать.

Некий прохожий прогуливался по обширному красивому парку столичного города, двигался неторопливым шагом, осматривал местность, наслаждался чистотой прохладного осеннего воздуха. До него вдруг донеслись обрывки громкой сумбурной речи, и, идя навстречу звукам, он набрел на один из участившихся в последнее время митингов активистов компартии. Митинг охранялся нарядом полиции.

– Товарищи!-выкрикивал оратор.- Наши вечные и заклятые враги буржуа и капиталисты руками местных предателей и изменников Родины разрушили нашу страну, которую кровью и трудом строили наши предки и близкие на протяжении вот уже многих десятилетий. Эти антисоветчики и антисовыпредатели продолжают нас притеснять. Мы не остановимся перед нашей главной задачей и целью партии восстановить диктатуру пролетариата в нашей стране…

По мобильному телефону раздался звонок в виде веселой мелодии.

– Да, слушаю вас,- отыскал прохожий в одном из внутренних карманов своего пиждака аппарат мобильного телефона и нажал на соответствующую клавишу.

– Стас, привет,- послышался голос,- это Дик. Ну, как там дела?

– Привет, Дик, все нормально! Работу достал, копию договора и другие необходимые документы вышлют на днях по факсу. Скажи Ираклию, чтоб подготовил и выслал наши точные реквизиты.

Разговор по мобильному продолжался минут до десяти. Все это время Стас стоял спиною к толпе, слегка зайдя за большое раскидистое дерево. Поговорив отключил телефон, водворил его на прежнее место, и до слуха его снова донеслись, теперь уже взывающие к помощи крики.

– Полиция, полиция! Помогите!

Стас обернулся и увидел, как с оратором схватился некто в гражданском, пытавшийся убрать его с трибуны.

– Антисоветчики, антисовьепродажники, изменники, предатели,- продолжал выкрикивать оратор, которого оттаскивал уже другой человек. Подбежали полицейские, принялись разнимать.

Стас печально улыбнулся, вспомнил прошлое и почему-то очень остро ощутил чувство жалости к Матвею Николаевичу, острей, чем тогда, когда того мучили его однокурсники.

Выходя из парка культуры и отдыха, у самых ворот, он набрал еще несколько номеров по мобильному, но дозвониться ни к кому не смог, остановил такси и велел везти себя к центру города.

Уже заполдень Стас подъехал к прилегающей к аэропорту гостинице. Оставалось еще несколько мелких дел. Из гостиницы удалось дозвониться по одному из номеров:

– Алло, Оксана, здравствуй! Ну что там у вас?

– Ой, Стас, привет!- ответил радостный голос.

– Где ты там?! Целый день звоню, не могу дозвониться!

– А у меня вчера после разговора с тобой отключили мобильный, якобы за задержку оплаты. Ну, а ты как?

– Вылетаю сегодня вечерним рейсом. Все, что ты поручила мне, выполнил и привезу с собой. Чего ты ревешь, дуреха?

Последовало молчание.

– Что, плохо слышно?

– Ты ведь знаешь, братья опять меня отговаривают, снова взялись за старую песню.

– Да, понимаю. Конечно же, я для тебя старый.

– И к тому же твердят, что тебя завтра ко дню свадьбы не будет. Что ты не поспеешь, если приедешь вообще.

– Да, но ведь я звонил позавчера и обещал. Начало визового режима, сама понимаешь, долго держать здесь никого не будут, даже если задержишься, обнаружат и депортируют силой. Не плачь, все будет хорошо. Прилетаю сегодня ночью.