Китлинский - Клан – моё государство 2.

– Так вы и рисование включите в программу. В таких местах живёте, грех не писать. Тут, что не кусочек – то золото. Вон я кряжем шёл… Да такое во мне восхищение взыграло, что я обошёл его и посмотрел со стороны. Даже на сосну влез, чтобы лучше видно было.

– Пётр туда шастает, тоже говорит, места великолепные, но времени пока мало. Вот устроимся, войдём в ритм рабочий, обязательно включим, если ваши согласятся.

– А они сказали чему-то нет?

– В том то и дело, что не отказали. Всё, что мы предлагаем, всё берут. Только дети поиграть совсем времени не имеют. Ну ведь дети всё-таки, не истуканы.

– Это на первый взгляд десять часов много, но вы мне поверьте, а я сам по такой системе учился, что это лучшая в мире образовательная программа. Вот притащился я к вам пешком и один, что вас удивило весьма, но это тоже школа даёт. Ну, где вы увидели бы, чтобы городской человек по воспитанию, сам по тайге ходил? Мне мои друзья советуют таскать с собой хотя бы фотоаппарат, слайды делать, а я им отвечаю, что сами мотайтесь с аппаратурой. Ведь я не с обозом еду, сам, а всё оборудование надо на себе тащить.

– У вас это, наверное, что-то вроде хобби?

– Это любовь к природе и её красоте.

– Другие картины собирают, коллекционируют антиквариат в стремлении к прекрасному, а вы как-то странно себя ведёте. Вам коллеги по бизнесу не удивляются?

– Они меня презирают. Все копят бриллианты и произведения искусства, а я трачу на то, что они считают пустым. Я же помогаю создавать школы по всей планетке, а мои коллеги, как вы выразились, вкладывают в вечное. Мои вложения, по-моему мнению – в вечное будущее. Вот явится миру в вашей школе камнерез, который своим талантом перевернёт землю с ног на голову и я буду рад тому, что он явился миру и счастлив буду тем, а скупщики ценностей станут дрожать на аукционах, чтобы купить себе его работы. Они испытывают наслаждение в приобретении, а я испытываю чувство благодати от того, что помог появиться таланту и мне всё равно кто он: русский ли, китаец ли, индус ли, бербер. Любой человек в таланте своём – великое таинство природы. Я ищу талант, а остальное меня не интересует.

– Значит, наш приход к вам в Швейцарии – удача?

– Для вас, наверное, да, а для меня нет.

– Потому что только в будущем рассчитываете на получение наслаждения.

– Конечно. "Быстро только кошки родятся",- Сашка усмехнулся,- как говорил Остап Бендер. Но мне важен человек, а не собственно его дело. Разве талантливый врач, учёный, учитель,- это не прекрасно?

– Соглашусь,- ответил Супрунов.

В дверях появился Бородаев с кастрюлей в руках, на крышке которой лежал свёрток, сзади шествовала женщина, видимо его жена, она несла две сумки.

– Здравствуйте!- поздоровался с ней Сашка, встав с табурета.- Вы, Пётр Лукьянович, решили обедом, стало быть, меня потчевать?

– Моя вторая половина,- представил супругу Бородаев.- Лидия Васильевна. Это она настояла.

– Ну а как же иначе,- выкладывая на стол тарелки, ответила жена Бородаева.- Вы хоть и большой человек, но мы-то люди простые. Я своему говорю: "Не по-людски, в дом звать надо", а он рукой машет. Я ему: "Баньку надо стопить, чтобы человек с дороги попарился, отдохнул".

– Хватит тебе тараторить, мать,- прервал её Бородаев.

– А что! Я в баньку с превеликим удовольствием,- сказал Сашка,- но чтобы с веником берёзовым и после баньки обязательно пельмени.

– Ну!?- жена толкнула Бородаева в бок.- А я тебе что говорила? Президент огромного концерна что не человек?! Вы меня извините, но я вам так скажу,- она обратилась к Сашке.- Мне, собственно, всё равно кто вы, хоть президент США, но вы у нас в гостях…

– Мать!!!- грозно рявкнул на неё Бородаев.

– Ты мне рта не закрывай. Раз человек вам помог, нечего ему очки втирать. Он должен видеть всё как есть, без прикрас. И обычаи наши может кому и в диковинку, но хорошие, что ни говори. Гостя надо встречать в дому, по-нашенски.

– Лидия Васильевна!- Сашка принял от жены Бородаева половник.- Мне принципы гостеприимства в Сибири известны, я тут не первый раз, но вы зря на мужа накинулись, просто он не в своей тарелке от моего неожиданного появления. Вы уж его простите.

– А я по вашей одежонке приметила, что вы нашенский. Так по всей матушке Сибири люд одевается, да и русским вы владеете хорошо. Так, значит, мужики!- наставительно произнесла она.- Вы обедайте, много не пейте, поллитры на троих будет вам, а к шести часам вечера прошу в дом. Баню к тому времени, и пельмени организую,- и удалилась.

– Крутая она у вас,- подметал Сашка.

– Да уж, есть,- сказал Бородаев, открывая кастрюлю, из которой пахнуло ухой.- Я с ней пытался было совладать, но бестолку. Характер упрямый, жуть!

– Сибирский,- подтвердил Супрунов.- Я её пуще огня боюсь.

– Потому и молчали в её присутствии?- спросил Сашка.

– Да. Она ведь сто мужиков переспорить может запросто. Не женщина – трибун,- определил Супрунов.

– Поговорить любит, это только давай,- Бородаев стал наливать уху в тарелку Сашке.

– Перцу бы к ней, а?- попробовав, сказал Сашка.

– Я прихватил,-Бородаев достал из кармана, завёрнутую в газету солонку и перечницу, а также баночку горчицы.- Открой, Володь,- он протянул баночку Супрунову, тот взял и зацепив пальцами край крышки, стащил, не пользуясь ключом.

– Так, так,- намазывая горчицей ломоть чёрного хлеба, промолвил Сашка.- Это уже кое-что. Ну, давайте, мужики,- Сашка поднял стакан с водкой,- за ваше дело, чтобы оно сладилось.

Они чокнулись и выпили.

Закусив, Бородаев сказал:

– А вы и в самом деле на иностранца не похожи. Обычный, что ни на есть, русский.

– Профессиональная привычка,- ответил Сашка.- Я много лет провёл в Советском Союзе и всегда среди простых людей. Это дало мне возможность познать психологию русской души, обычаи народов, проживающих в стране, быта. Всегда я старался устроиться на работу. Ну не в секретные там заводы, а на самые обычные производства: в колхоз на комбайн во время уборки, на лесоповал, шофёром, старателем. Так что даже не согласись вы на создание школы, я вам всё равно бы помог обязательно приоткрыть двери к независимости и свободе.

– Александр, у меня к вам вопрос в лоб. Можно?- обратился к Сашке Супрунов.

– Спрашивайте,- сказал Сашка.

– Наш друг по художественному училищу в Златоусте, тот что паспорта и визы помогал оформлять.

– Я помню, дипломат,- прервал его Сашка.

– Да, да. Он нам сказал, мы возвращались когда через Москву, к нему завернули поблагодарить, увидев документы ваши, что мы или в тюрьму сядем, или нас до конца жизни никто пальцем не тронет. Допытывались мы у него, но он смолчал. Вы могли бы прояснить что-то?- Супрунов глянул на Бородаева, как бы спрашивая о правильности своего поступка.