Китлинский - Клан – моё Государство 5

– А кошачьи обладают?

– Да. Только у них несколько иначе сделан глаз. Кстати, кошки очень опасливые животные. Они врага определяют интуитивно, а это получают с рождением. А собаки у них главные враги по природной нише. Вот во мне с рождения, видимо, пульсировало, как у собаки и кошки приняли меня за пса.

– Другие языки вы тоже определяете амплитудой пульсаций?

– Первоначально – да. Я рос среди людей, которые знали много языков и часто на них говорили. Отец на маму всегда ругался по-немецки, а когда был в приподнятом настроении болтал ей стихи на французском. Я двигался методом проб и ошибок. Вот встречаю человека и спрашиваю, сколько он знает языков свободно, а люди привыкли обманывать, и мне точно не попадало. Погрешности эти я, в конце концов, вывел. Сделать это было довольно просто. В посёлке было много ссыльных разных национальностей. Это как минимум два языка. Родной и русский. Мне нужны были четкие константы, и я их находил. В посёлке рядом жил на поселении чистый немец. Не простой. Он родился и вырос в Берлине, где закончил университет, филолог. Будучи студентом, связался с социал-демократами, что и привело его в 1933 году в Советский Союз по линии Интернационала, а следом в 1939 году в лагерь по доносу своих же немецких товарищей. Русскому его обучили в лагере. Узнав, по прибытии на поселение, что наш отец выпускник Берлинской горной академии, он приехал к нему, чтобы поговорить на родном языке. Встречи эти стали в нашем доме обычной вещью. Начинались в субботу вечером и продолжались всю ночь. Он всегда сильно краснел, когда утром просил у матери извинения за надоедливость. Говорили они за жизнь, о политике и всегда заканчивали филологией. Отец ею живо интересовался по молодости и сохранил к ней привязанность до смерти. Эти споры я подслушивал, хоть меня гнали спать. Так я получил чистейшую константу на немецкий и отсюда мой чистейший берлинский диалект. Ещё был кореец, очень могучий дядька, который отбывал в одном лагере с отцом, владевший многими языками с обучения, а в голове у него сидел корейский переводчик. Языковая модель у меня в голове сложилась быстро и разлеглась по полочкам. Так вот языки я знал в чистом виде в звуке и цветовой амплитуде пульсаций и решил взять их за основу. У языков четкие протекторы. Как вам моё определение?

– Я шёл примерно также, но не через пульсации, они мне не видны, а через звуковые интонации.

– И об этом я вам сейчас расскажу. Мимо и тут я не прошёл. Не давали мне покоя визуалки в характерной полосе пульсаций, имевшие погрешность, которую трудно было расшифровать и определить. Человек говорит о чём-то, а мозг его в это время думает совсем об ином. Происходит накладка звука в цвете на цветовую пульсацию в мыслях. Чтобы понять и расшифровать, надо точно знать, о чём он в момент разговора думает. Я к мыслям людей пытался применять звуковую языковую схему, но всегда не совпадало. Сильно я по этому поводу мучался. На правильное решение меня подтолкнуло кино. Камера на экран не переносит ни цвета актёра, ни пульсаций. Есть только звук. Но и он мне почему-то не совпадал. Полез я тогда в техническую и выяснилось, что звук накладывают потом и делают это в ручную, на глазок. И это на глазок даже со специальным оборудованием не бьёт в целые секунды порой. Значит, решил я, мысль либо впереди звука, либо отстает. А как это проверить? Через радио, они же транслировали новости в прямом эфире. У нас тут программы две: "Океан" и "Маяк". Но в радио есть только звук. Часами я изучал голоса дикторов, слава богу, они годами не менялись, не то, что сейчас. Потом просил сестру Полину мне текст этот прочитать повтором. Она жутко на меня лаялась за приставучесть, но читала. При этом всегда мимоходом с написанного мной на листке. Так я научился отделять звуковой ряд от мысленного. Кроме того, я по теории высчитал цвета дикторов и величины их пульсаций. По интонациям голосов я знал, что у них в душе, хоть их самих не видел. Много лет спустя, я, впервые попав в Москву, сразу выкроил время, чтобы проверить свои выкладки. Ранним утром под зданием Радио в Москве я просмотрел всех дикторов, и все мои данные совпали. К тому времени я уже знал почти всё. Мог по пульсациям читать мысли любого человека, если знал родной язык его. Вокруг были прекрасные люди. Многие прошли через лагеря, но, не смотря на всё это, в отношениях была чистота, и мысли их были четкими. Они редко расходились со звуком. В вопросах гипноза тоже были отклонения. Вот мне кто-то из владеющих гипнозом, объясняет какой-то пункт, а я вижу, что звуковая в стороне. Не все же могут эту ахинею правильно изложить словами. И через это я переработал уйму материалов и информации, провёл тысячи экспериментов. Рос и в ширь, и вглубь самого себя, постигал себя с помощью знаний окружающих и пытался реализовать полученное на практике. Начинал эксперименты с собаками. Материал для начинаний достаточный, но, грубо говоря, никудышный. Мне бы шимпанзе тогда, клянусь, за пару лет я научил бы её говорить.

– Почему собаки плохой материал?

– У них маленький объём оперативной памяти и это сказывается. Даю команду голосом гавкнуть три раза. Она это успешно делает. Даю команду мысленную, и она это тоже исполняет. Привязываю мысленную команду к щелчку пальцев. Выполняет. Она это помнит месяц и забывает. Стирается это у неё. Я же работал со взрослыми собаками.

– А как же в цирке?

– Так там метод обучения через рефлекс Павлова. Сделай – получишь лакомый кусочек. Рефлекс не есть память осознанная. Это рефлекторная память и, кстати, весьма короткая, даже если ты с рождения приучаешь делать что-то. Свои способности я тщательно скрывал. Но не по причине боязни. Это иное. Мне не хотелось, чтобы окружающие знали, что мне известны их сокровенные мысли. Мне казалось, что это всё плохо. В восемь лет я уже мог сказать, что говорят двое, стоящие за толстой бетонной стеной и что они думают. Не проколоться было тяжело. Во мне шла борьба мыслей и голоса, внутреннего я и реального мира.

– А цвет человека точно не меняется в течение жизни?

– А вам встречались изменившие цвет?

– Да. Был один такой случай. Наш разведчик вернулся из США с другим цветом.

– Это могло быть воздействие гамма-излучения,- Сашка кивнул в сторону брата.- Он после прочтения текста изменил цвет с черно-жёлтого на чистый чёрный. Текст похож по действию на излучение, но в звуковой вариации. И то, и другое бьёт прямо по гену, отвечающему за размер волны работающего мозга. Гены же, единой функции не несут. На каждом висит множество, и проверить, пострадали ли остальные части нельзя. Вы тоже чёрный и это хорошо.

– Какая у вас терминология для таких как я и ваш брат?

– Способности развившиеся ставят человека на уровень просветленного. Прошедший первую ступеньку-стену – посвящённый. Алексей её прошёл. Вы у неё стоите, и он вам поможет её преодолеть. Он же расскажет об остальном раскладе.