Китлинский - Клан – моё государство 3.

– Сейчас, Иванович, пару быстро нагоним, не помрем,- подбодрил старика Сашка

– Ницивото,- сжав зубы, чтоб не стукали, ответил Зотов.- Шипко токо не надо. Я шипко не люблю. Сопсем баня не увасаю,- он перестал говорить, дал зубам волю, чуть выждал и, собравшись с силами, добавил:- Однака, шипка помогат,- и опять смолк.

Сашка быстро снял с него одежду и втащил в парную. Жар ещё был. Потом он выскочил из бани и подкинул дрова в топку на ещё тлеющие угли, после чего возвратился и стал раздеваться сам. В двери вошёл Пархом с берданкой на перевес.

– Ты кто?- обратился он к Сашке.

– Маркиз,- стуча зубами, ответил Сашка.

– А кто второй?- увидев одежду и сапоги, спросил Пархом.

– Пархом Макарович, второй – Надгыыр, а я Карпинский.

– Так это! Карпинских много,- усаживаясь напротив, но, не выпуская берданки из рук, настаивал Пархом, не смотря на то, что Сашка назвал его по имени отчеству. В парной послышался шум, отворилась дверь и Зотов крикнул во всю глотку:

– Иди спи-то усе. Иль тебе баню салко?

– И впрямь Зотов!- Пархом узнал Надгыыра.

– Ну, кто к тебе в баню ночью есё мог прити? Шипко больсой гость. Сёл бы чаю согрел,- сказал Надгыыр и захлопнул двери парной.

– Председателя поссовета я родной брат, младший,- произнёс Сашка, сдерживая последним усилием стучащую челюсть.- Ты, Пархом Макарович, не сочти за труд, смотайся к Петровне. Мы из-за реки человека притащили, совсем больной, боюсь до утра не дотянет. Сходи. Там врач должен притопать. Помоги, чем надо. Может в больницу надо будет за чем-то сбегать.

– Так сразу бы и сказал, а я всё думаю, что там у соседки свет в окне горит. Стало быть, ты, Александр. Уже бегу,- Пархом метнулся к дверям. А Сашка бросился в парную, подвывая и скрипя зубами. Сидели в парной минут двадцать. Затопленная печь на глазах нагревала комелёк, и кое-где камни уже стали краснеть. Старик Зотов стал постанывать от наступающей жары и, не стерпев, выскочил в мойку. Сашка следом. Чуть оклемавшись, опять полезли в парную. Сашка с ковшиком воды, а Зотов с двумя облезлыми вениками, что остались от хозяев. В парной Зотов сразу лёг на полок, кинув веники рядом и зажал руками уши. Сашка плеснул на комелёк, зашипело и мгновенно в него ударила горячая злая волна. Он заверещал сквозь стиснутые зубы от нестерпимой боли, старик Зотов хотел было выскочить, но его как будто пригвоздило к доскам. Преодолевая боль, двигаться было невозможно, казалось с тебя живого снимают кожу, Сашка медленно, как в пантомиме, взял веники и, собрав остаток сил, озверев от жгучей боли шарахнул по голому телу Зотова, спине, заднице, ногам. Двух десятков ударов хватило, чтобы старик исчез из парной. Не останавливаясь, Сашка стал хлестать себя по бокам, спине, ногам, издавая такие звуки, что в ответ стал поскуливать в будке во дворе пёс Пархома, дрожа от страха. Но и Сашка долго не смог выдержать и выскочил в мойку. Зотов сидел на скамеечке возле двухсотлитровой бочки с водой и плескал себе в лицо. Сашка зачерпнул воду из бочки, она была тёплой и окатил Зотова, потом себя. Постоял мгновение и, схватив старика, потащил его в парную. После третьего захода перестали у обоих стучать зубы.

– Как ты, Иванович?

– Помру от жары, однако,- пожаловался Зотов.

– Холод есть внутри?

– Нета сопсем.

– А дрожи?

– Усёл, сопсем усёл,- отвечал Зотов, сквозь стон, Сашка продолжал его хлестать вениками.

– Тогда всё, но будем ещё ходить без веников.

– Хоросо, хоросо,- выскакивая из парной, ответил Зотов.

Дальше просто сидели в парной и грелись. Трясучка внутри улеглась, холод удалось выбить. Постепенно пришли в себя и выбрались в раздевалку. На лавке сидел сын Пархома, держа на руках свёрток.

– Мать послала,- он развернул одеяло и вылил в кружки стоящие на столе молоко из банки.- Мёд бросайте и пейте. Так мамка велела. Молоко – кипяток, осторожно.

– То, что нам надо,- Сашка черпнул ложкой мёд и стал болтать в кружке. Мёд быстро разошёлся и он подал кружку Зотову, тот стал хлебать мелкими глотками. Сашка растворил себе и тоже стал пить. В горле жгло, но приятно согревающе. Дверь скрипнула и вошёл врач. Симко Пётр Гаврилович. Он был главврачом поселковой больницы полсотни лет, хирургом и терапевтом, детским врачом и санстанцией, так как принято в реальной жизни маленьких горняцких посёлков. Он отвечал за всё и от него требовалась универсальность. Он был грузен, скамья на которую он сел, застонала.

– Иди, батька кличет,- Гаврилович подтолкнул парня к выходу.- Дело дрянь,- сказал Симко Сашке.- Совсем. Крупозное воспаление лёгких. Тяжёлый случай. Я ему воткнул капельницы, но боюсь уже ничего не поможет. Сердце, правда, у него здоровое, возможно и вытянет. Если в течение суток не помрет – будет жить. Как давно он в горячке?

– Шестые сутки,- ответил Сашка между глотками.

– Плохо. Тогда совсем плохо. В сознание приходил?

– Раз. Два дня назад.

– Ваши-то где?

– Завтра Эскулап притопает.

– Подозреваю ещё менингит. Это совсем никуда. Наверное, придётся ему пункцию тянуть. Я, конечно, сам сделаю, но консультация нужна,- Симко кашлянул.

– Ай-ай!!- запричитал Зотов.- Сопсем молодой, сопсем. Говорил я тебе Саня, шипко слой дух в нём, гнать надо было его сильно. Не хотел меня слусать, теперь его сопсем саберёт.

– Ваш?- спросил Симко.

– Нет,- Сашка мотнул головой.- Бывший военный. Офицер.

– Мать, отец?

– Умерли. Один он. Родня-то есть, умрёт – вызовем.

– Ты здесь будешь?

– Да. Может вытянет?!!- Сашка поставил свою кружку на стол.

– Если менингит подтвердится – вряд ли. Холодную воду пил, наверное.

– Снег хапал. Три раза я его предупредил, не маленький ведь, но, видно, большой ребёнок,- Сашка поджал ноги и резко вытянул.- Однако, Иванович, ревматизм иметь будем.

– Это не страсно. Он присёл и усёл,- Зотов засмеялся.- Водка трёс и он выходит. Немноско ноги, немноско нутрь и хоросо.

– Ладно, Александр, я пойду. Вон Пархом вам тащит постели,- Симко встал с лавки, уступая место, чтобы вошедший Пархом положил тулупы, подушки.- Отдыхайте,- и вышел.

– Александр!- Пархом стоял в нерешительности.- Может вам сообразить выпить и закусить?

– Не суетись, Пархом Макарович,- сказал ему Сашка.- Мы рано утром уйдем. Нам спать страшно охота, зенки слипаются, а жрать, завтра успеем.

– Ладно, однако, принесу. Чай и перекусить, а то неудобно, гости всё-таки. Это уже ваше дело – есть или нет,- Пархом направился к двери и, остановившись, добавил:- Комиссия в посёлке. Начальства, как мух. Сказывают, что из Москвы и Якутска.

– Я в курсе. Спасибо тебе за баньку. Ох и злая она у тебя. Сам печь выкладывал?

– Нет! Яковлевич Мурагин делал. Я по этим делам не мастак,- ответил Пархом и вышел из бани.

– Яков хоросо печи лосит. Мне симовье делал, хоросо горит,- Зотов посмотрел на Сашку.- Однако, дров мало, а тепло много хоросо.