Andrew Лебедев - Скотство и чуть чуть о плохих грузинах

– А кто из них больше всех креативит? – спросила Алиса, когда официанты, сделав свое дело, тихо удалились.

– Есть такой генеральный спонсор, жуя своего таракана, ответил Федор, – есть такой Зураб Ахметович, он сильно на весь креативный процесс влияет, ну и еще спонсоры по теме.

– Какие? – спросила Алиса, тоже, глядя как это делает Федор, запихивая таракашку себе в ротик.

– Модельные дома Haut Couture, лидеры продаж парфюма, колготки, шмотки, то, да сё…

– Ясно, – сказала Алиса, облизывая пальчики, – а познакомь меня с этим, с Зурабом Ахметовичем.

– А ты разве с ним не знакома? – изумленно подняв брови, спросил Федя, – я думал, раз тебя от их дома непреложным императивом на роль ведущей рекомендовали, то ты с ним с Зурабом как бы это…

Федор не договорил.

– Не-а, – покачала головой Алиса, – я с ним не это, но ты меня с ним познакомь.

– А познакомь-ка ты меня братец с этим модным вашим непристойником, который, поговаривают тут у вас очень пикантные штуки в своем неприличном клубе выделывает, – попросил Лагутин Золотникова.

Гриша аж подпрыгнул от радости, – это же мой клуб, и артист это мой, его Максимом зовут, сегодня же вечером вам его и покажу.

Гришу Золотникова хлебом не корми, но дай ему влезть в новое знакомство с влиятельным человеком, будь то прыщ земли русской, или холуй прыща, или просто богатый чел с влиянием. Поэтому, когда через одного знакомого депутата городского собрания Гриша узнал, что в Питер приехал руководитель крупнейшего столичного телеканала, Золотников принялся всеми чертями подземелья заклинать своего депутата устроить ему обед с этим важным москвичом.

И вот они сидят на углу Невского и Владимирского в Палкине и кушают рыбку – стерлядку с белыми грибами по-монастырски и попивают белое французское "Puit" урожая солнечного 1984 года.

– Твой, говоришь, ресторанчик? – переспросил Лагутин.

– Не ресторан, а клуб, и называется "Максим Деголяс", – уточнил Гриша.

– Француз, что ли? – хмыкнул Лагутин, аккуратно вытирая губы батистовой салфеткой.

– Ну, название Максим, это мы с партнерами на манер знаменитого французского ресторана, что в Париже на Авеню Руаяль придумали, а Деголяс по французски, это означает…

– Неприличный и непристойный, – перебил его Лагутин, – это я знаю, я, кстати говоря, заканчивал МГИМО, а там с обязательным для дипломатов французским дело обстояло у нас очень хорошо.

Гриша Золотников молча громко втянул ноздрями воздух, и это его сопение было не демонстрацией скрытого протеста against московской выпендрежности, но скорее автоматической реакцией организма на всплеск тоски, что была от сознания собственной неполноценности, ведь Гриша в отличие от лощеного москвича ничего, кроме десятилетки, да и то в союзной республике – не заканчивал, и с языками у него дело было – швах, ну разве что если только с матерным и братково-понятийным…

– Значит, нынче вечером поедем глядеть на твоего Максимку? – приветливо поглядев на Гришу, спросил Лагутин.

– Обязательно, – обрадовался Гриша.

Гриша был рад случаю быть чем-то полезным этому несомненно влиятельному мужчине, да и в клубе, что частично принадлежал ему, Золотников мог бы чувствовать себя поувереннее, все-таки есть чем похвастать, не все только у них – у москвичей хорошее, есть места и у питерских, где за родину не стыдно.

На Сызранскую ехали в клубном лимузине.

– Севка, мы сейчас к тебе едем, Тушников на месте? Смотри, чтобы все тип-топ было, – пропел Золотников в трубочку мобильного.

А на другой стороне эфира, Сева Карпов, выпростав из кармана брюк свой якорями татуированный во время его службы на северном флоте боцманский кулак, поднес его к носу Максима Тушникова и покрутив этим органом психического воздействия, молвил, – Ну, Максимка, старайся, высокая комиссия едет на тебя смотреть.

По случаю прибытия в клуб Гриши с Лагутиным, шоу на этот раз начать решили на два часа раньше, не в пол-одиннадцатого, а в пол-девятого, чтобы высокий московский гость смог бы поспеть на свою Красную Стрелу.

– Так стриптизерок Олю с Наташей предупредить не успели, – нервничал арт-директор.

– Так пошлем за ними машину, – предложил Сева.

– По вечерним пятничным пробкам? – хмыкнул Максим, – как раз к отбытию этого Лагутина и приедут.

– Тогда без стриптиза начинай, – решительно рубанул Карпов, – делай шоу без Ольги и без Натахи.

– Никак не получится, – возразил Максим, – у меня вся программа на стриптизерок завязана, и мой номер с анекдотами про блондинок, и самый коронный наш номер с вытаскиванием гостя на сцену и его раздеванием, да и вообще, третья наша коронка, когда мы разводим посетительниц на любительский стриптиз тоже без зачина профессионалок не покатит.

– Мда, – зачесал репу Карпов, – чё делать то будем? Гришка с нас скальпы без наркоза поснимает, он сто лет такого случая дожидался, чтобы нашим клубом перед москвичами похвастать.

– Да я и сам понимаю, – мямлил Тушников, – мне и самому такой шанс засветиться перед главным продюсером центрального телеканала не всякий раз в жизни даётся, я что? Тупой что ли? Разве я не понимаю?

Сева с Тушниковым приуныли.

– И ведь посетительниц то мало в девять то вечера, как их подогреть да раззадорить, чтобы на любительский стриптиз, на нашу коронку расшевелить?

Но решение пришло мгновенно.

Недаром Сева Карпов мичманом на Северном флоте служил!

– Надька, три секунды – поди сюда! – крикнул Сева дежурной администраторше-метрдотелю клуба Надежде Соколовой.

Надя – девушка высокая, стройная, в свое время семь классов в Вагановском отучилась, но бросила и поступила на юридический. В клуб она попала по чьей-то протекции, работала хорошо, с посетителями не флиртовала и вообще имела репутацию девушки строгих правил.

– Надька, ты у нас в балетном училась, так ведь? – взяв своего администратора за локоток и глядя ей прямо в глаза, спросил Сева.

– Ну, было дело, – ответила Надя.

– Тогда бери еще Иру официантку, идите в гримерку, переодевайтесь, будете стриптиз танцевать сегодня.

– Я? – задохнувшись и поперхнувшись от неожиданности, переспросила до полусмерти изумленная Надя, – я стриптиз танцевать.

– Надя, у нас форсмажор, я тебе всего объяснить не могу, но тысячу баксов наличными за сегодняшний вечер я тебе плачу, и триста бакинских Ирке.

– Надя, это только до прихода Ольги с Наташкой, а там уже всю ночь они работать будут, выручай! – взмолился Тушников.

– За три тысячи, пойду к шесту, а так, пусть Ира официантка и Лена повариха из холодного цеха голыми пляшут, – твердо сказала Надя, – мне потом еще здесь администратором работать, как я постоянным клиентам потом покажусь?