Andrew Лебедев - Скотство и чуть чуть о плохих грузинах

И ему от этого было скучно.

Скучно ему стало и с Алиской.

– А кто будет? – спросил Вася.

– Футболисты и девчонки, – ответила Алиска.

– Поедем, заводи бибику, – милостиво согласился Вася.

Своей бибики у него пока еще не было.

Да и не нужна она ему была. Зачем самому себя утруждать, если влюбленных девчонок с бибиками – миллион.

Футболистов и девчонок было ну просто ОЧЕНЬ много.

Португальская и испанская речь звучали на этом деми-суарэ-деми-барбекю в каждом уголке и в каждом закутке. Порою, Алиске казалось, что все гости – все эти красивые негры-футболисты и их белые подружки, что все это вообще происходит не в России, не в Московской области, а где-то в Перу или в Бразилии, в которых она, впрочем, покуда ни разу еще не бывала.

Тина Демарская, вся мелированная, в блестках карнавального макияжа и в рискованном, но оправданно рискованном для юной особы с хорошей фигуркой платье, встречала гостей, таких показно distangue и подчас, как показалось Алиске – раскованных выпендрёжно decotractee с почерпнутыми из некой журнально-глямурной жизни манерами – целоваться, лобызаться – будто все тут являются друг дружке какими-то латентно-кровными братьями и сестрами.

Были два или три футболиста из клубов премьер – лиги – два чернокожих бразильца и один аргентинец. Были американские журналисты из известных телекомпаний и печатных еженедельников – но какие-то ненастоящие американцы, поддельные, потому как один был китаец по имени Ли, а двое других – поляк и чех – Лех и Иван.

Французов – к которым хозяйка вечеринки питала нескрываемое пристрастие, было немеренно.

Алиска даже запуталась.

Жан-Марк, Жан-Поль, Оливье, Маню, Жильбер, Николя…

Трое из них были богатыми туристами.

Двое работали в посольстве, а один – Кристоф – вообще был с интересной биографией – он был отказник от службы во французской армии и пошел на так называемую альтернативную службу – и можно себе представить – правительство пятой республики послало его в Россию, как в слаборазвитую страну – работать в одном из совместных франко-российских предприятий. А таким венчурным предприятием в Москве оказалась для него одна из музыкальных радиостанций, где Кристоф работал теперь агентом по связям с общественностью. Вместо службы в армии – пи-ар-мэном.

Васю Алиска куда-то сразу потеряла.

– Васю Баженова не видели? – спрашивала Алиска. – non, mademoiselle, ne voi pas, – слышала она в ответ.

И вместо Васиных поцелуев и объятий, Алиске везде на каждом шагу подсовывали бокалы с шампанским или стаканы с виски.

Футболист-легионер из премьер-лиги по имени Жан-Кристоф прилип к Алиске и явно пытался ее напоить.

Из-за нее даже произошло некое соперничество, напоить Алиску хотел еще и Алехандро Гонзалез – аргентинец, торговавший в Москве мороженым мясом и автомобилями марки Фольксваген-жук бразильской сборки.

– У тебя в твоей Финляндии есть парень, который тоже занимается мясным или автомобильным бизнесом? – переспросил Алехандро Гонзалезо, когда на своем адаптированном французском Алиса попыталась рассказать иностранцу о своей жизни в Хельсинки.

– Да, у меня есть парень, его зовут Вася Баженов, он писатель, но я его где-то потеряла, – пьяно лопотала Алиска, покуда то Алехандро Гонзалез, то Жан-Кристов поочередно пытались залезть к ней под платье.

Танцевали везде.

И на краю бассейна – и в оранжерее, и на террасе.

Музыка была так называемая – "живая" – хороший ресторанный оркестр, который умел играть всё – любую музыку от Вагнера и Чайковского – до ламбады, самбы, мамбы и рок-н-ролла.

Когда заиграли знаменитую тему "Отель Калифорния", Кристоф опередил замешкавшегося Алехандро и пригласил Алиску на танец.

Алиске не нравилась его манера подпевать – причем подпевать в самое ухо.

– Ин э дарк дезерт хайвэй – кул винд ин май хэйр…

Алиска положила свои ладошки на грудь партнера таким образом чтобы контролировать дистанцию.

– Велкам ту зэ хоутэл Калифорния, сач э ловли плэйс…

Пел Жан-Кристоф, стараясь таким образом очаровать свою партнершу.

Но она не очаровывалась, а упиралась в грудь Кристофа ладошками, когда он приближал свои губы к ее губам.

– Такая длинная песня, – посетовала Алиса, ища глазами своего Васю.

А Алехандро Гонзалез тем временем заинтересовался хозяйкой вечеринки – Тиной Демарской и пытался увлечь ее в кулуары. Но Тина была здесь со своим женихом – с Борисом. И должна была себя блюсти.

Про Бориса все острили, обыгрывая тему из рекламы кошачьего корма – де Борис – это тот самый кот, что поев рекламируемой кошачьей смеси – выделывает любые кульбиты и ученые трюки, достойные самых умных домашних животных. Борис не обижался. А чего обижаться – физические факты Борисовой экзистенции сами за себя говорили – Мерседес с четырьмя глазами, отдых с Тиной в Мексике, где они с аквалангом ныряли, свой жеребец по кличке Арабеск в Лобнинских конюшнях, четырехместный самолет "Цессна" на частном аэродроме в Тушино, квартира на Филях, коттедж в Кратово – и еще черта в ступе. За такого кота не стыдно и замуж.

Вобщем, Тина быстро дала Алехандро понять, что ему не светит.

По крайней мере – сегодня не светит.

Чернокожие футболисты сверкали своей рекламно-жемчужной дентальностью и прихватывали белокурых девчонок за их податливые гибкие талии.

Заполночь, когда официанты сбившись с ног уже начали потихоньку манкировать обязанностями и неубранные тарелки с объедками барбекю и обильно-многочисленных салатов уже валялись и тут и там – и нельзя было присесть на диван, не рискуя вляпаться в тарелку с майонезными останками острой мексиканской жратвы или не раздавить задницей бокал с недопитым кем-то вином, публика откровенно начала расползаться по интересам.

Знакомить кого-либо и поддерживать беседы в кружках а-ля клуб Мэд или салон Анны Шерер – необходимости уже не было. Гормоны и сексапил вели вечеринку к закономерно завершающей фазе – со страстными поцелуями на темной лестнице, с поисками укромного уголка, с нетерпеливыми расстегиваниями и срываниями лишней одежды – с поведенческим копированием подсмотренного в западном кино, с нечаянными очарованиями и нередкими разочарованиями – пьяной импотенцией или быстрой стрельбой в холостую, называемой у американцев – Хэнк файер.

Алехандро Гонзалез тоже тащил не сильно упиравшуюся Алиску куда-то в чуланчик.

Целовал в шею, расстегивал, просовывал руки, рвал, стискивал.

– Занято, друг, – по-русски сказал кто-то знакомым голосом, когда Алехандро попытался повалить Алиску в мягкую темноту чуланчика на едва видимый в свете фонарика диван, – занято здесь, не видишь, что ли?

Алиска внутренне сразу протрезвела.