Анатолий Приставкин - Судный день

Какая такая ночь и о чем он, не поняла тетя Тая. До ночи, по ее понятиям, ох как далеко. Но молвила ему мысленно, глядя, как ковыляет он, мол, ходи, Васька, ходи, чего не ходить… Отдыхай от врагов, скоро тебе шить да шить придется! Много людей обносилось, и все довоенное потребили, и нужны людям портки да рубахи, чтобы снова на людей, а не на солдат одинаковых походить…

С тем ушла она, прилегла.

И сна вроде не было, а показалось ей, что видит она, будто школа их деревянная прям в Москве стоит, рядом с баней, где однажды Костька ее мылся в бассейне. Это когда его отправили за ударный труд на съезд передовиков из трудовых резервов; в Колонный зал и на Красную площадь… На целых три недели Костька пропал… Сообщали, что задержали, мол, на столичном заводе, и опыт он свой передает. А как вернулся, так она с вопросом, ты что ж, Костька, и письма не написал, что тебя задерживают… А он зубы сжал и молчок… Не узнать, как похудел да изменился. Только во сне про какие-то трупы… И про бомбежку, и про окружение… Спятил, решила она, и воды из церкви свитой принесла да окропила… В кино ли там, в Москве, насмотрелся, что ли, что кричит по ночам! А потом прошло. Но про Москву говорил он вяло, вот про баню все больше рассказывал да про метро, которое под землей ездит…

Так вот видит тетя Тая во сне, что в бане в бассейне Вася-портной моется со школьным военруком, а там и другие учителя, и Костька будто мелькает, а никак его не разберешь среди других-то! Приблизилась к краю тетя Тая и в изумленье пришла, что и не бассейн это, а их река, да воду-то как по весне гонит, мутную такую, грязь одна… И уж она на мосту стоит, а Костька ее, вот теперь лишь разглядела, на лодочке своей летит, бревна ловит… Эту лодчонку они, вмерзшей в лед, еще два года назад выловили, подконопатили и ездили на ней ловить по весне бесхозные дрова. Но то вдвоем, а то Костька один пошел да зазевался, не видит, дурачок, что несет его на сваи: вдарит, в щепу разлетится… Охнула она, захотела закричать от страха и проснулась.

Полежала, прикидывая, что ж это за сон, в котором вода и мост… Грязная вода – к скандалу да неприятностям, и мост туда же, перемена жизни, но ведь перемена-то нехорошая, если вода грязная. А Костька? Ударился он или нет, будто загрохотало, вот уж в ушах этот грохот стоит…

И поняла: кто-то стучится, а ей со сна стук за катастрофу привиделся, вот какое дело. Уж не Костька ли? Встала, охнув, шею от неудобного сна прострелило. А в дверях Ольга, подружка по цеху, где Костька работает, а позади и сам мастер Илья Иваныч стоит.

– Вот шли и зашли, – сказал Букаты, он почему-то решил, что напугали они тетю Таю сильным стуком. Сперва-то стучали нормально, уж решили, что дома нет никого, забарабанили напоследок, тут она и открыла.

– Заснула я, – произнесла виновато и пригласила в дом. – Заходите. Уж не помню, когда у нас были.

– А когда быть! – сказал Букаты. – И днем и вечером – все работа.

– Это сегодня рано, в цехе неприятность, – вторила Ольга, но Букаты резко одернул ее: «Помолчи».

Тетя Тая уловила про неприятность и спросила, что же стряслось, вот и она сон неприятный видела.

Но Букаты отмахнулся:

– Так, ничего, – и, садясь за стол, поинтересовался, оглядывая комнату: – Костя твой как поживает? Он здоров?

– Здоров, – сказала тетя Тая и посмотрела на Ольгу, у той на лице отпечаталось что-то, что их привело и что до поры скрывал старый мастер.

– Доволен жизнью?

– Кто? – спросила тетя Тая, дивясь странному вопросу.

– Да кто, Костя! Кто ж еще!

– А чего ему не быть довольным… Ест, пьет, спит, работает…

Тут она не выдержала:

– Чего случилось-то? Вы чего пришли? Узнать про здоровье Костьки? Так он не при мне, а при вас состоит! Вам-то лучше знать, чем он доволен, а чем недоволен!

Выговорилась и испугалась, поняв, что неспроста они спрашивают, и сон тот странный неспроста. Что-то случилось с сынком-то, вот и Володя-Силыч так же прибегал, выспрашивал… И эти все намеки делают… А впрямую-то не говорят.

– А у нас паника, – опять влезла Ольга, и Букаты снова ее остановил: – Да постой ты, – хотя понятно было, что пришли они не с добрыми вестями. Кто же это во время работы заходит так посидеть?

– Он утром у тебя куда пошел? На работу?

– На работу, – отвечала тетя Тая.

– А никуда не собирался еще идти?

– А куда? – спросила в свою очередь тетя Тая. – У него и таких мест нет, чтобы идти. Кроме вашего цеха, он и поселка-то не знает. Другие в избу на танцы ходят, а он и туда не идет. Вот разве… – произнесла тетя Тая и замолчала, губы поджала.

– Чего разве? Ну, говори?

– Да ничего. Я так подумала…

– Да о чем подумала-то?

– Тетя Тая, – сказала Ольга. – Очень важно, если скажете, куда мог пойти Костик… Понимаете?

Тетя Тая растерянно кивнула:

– Я подумала, может, он на реку ушел?

– Куда?

– На реку, мы там лодку старую имеем.

– Зачем? Теть Тай?

– Не знаю, – призналась она. – Приснилось мне, что он на реке…

– Ох, – только и произнес Букаты и закрыл лицо рукой. Видно, что устал он, осунулся, побледнел даже.

– Может, чайку? – спросила участливо тетя Тая.

Он покачал головой.

– Вот от сердца… Ничего нет?

– Есть! – она даже обрадовалась. – Корень у меня валерьяновый, сейчас дам… – И со словами, что она и сама пьет, налила в стакан темной жидкости, дала мастеру. Он выпил.

– А Толик к нему не заходил? Ну, Васильев? – спросила Ольга.

Тетя Тая хотела и этой, молодой, предложить корня, полезный корень-то, его можно вообще для нервов пить, но вдруг решила, что у нее нервы в порядке и сердце у нее в порядке, такая она прямо настырная, не отклонится никуда от своих вопросов. Посидеть, как все люди, не может. Так и стреляет глазами, так и стреляет…

Тетя Тая убрала бутылку, плотно прикрыв бумажной пробкой, а потом ответила, что Толика она не видела, да некогда ей видеть, у нее школа и свои дела.

– У вас свои, а у меня свои, – сказала она. – В школе по весне землю таскают и вообще из себя выходят… Весной всегда беспорядка больше, – выдала она то, что у нее накопилось против школы.

А Букаты чуть в себя пришел, корень у нее был отменный, мертвого подымет, эта она знала.

– А я думаю, что на него Толик влияет, он его с пути свернул! – сказала Ольга громко, тетя Тая аж вздрогнула от ее голоса. Да и слова-то какие она говорила: «С пути свернул». Это как можно сына ее свернуть, если он не сворачиваемый?

И Букаты от этих слов поморщился, даже рассердился:

– Что ты как на собрании все трещишь, трещишь! Поди обратно на завод да посмотри, может, он уже там, а мы с тобой пустую панику разводим! Пугаем тут друг дружку!

Это он специально сделал, не захотел больше с Ольгой сидеть.

И Ольга ушла.

А он откинулся назад, чтобы больше воздуха к сердцу подходило, и стал расспрашивать тетю Таю о муже, не слышно ли чего, может, какие вести, и прочее. Теперь он говорил так, как говорил бы, и правда, после работы, зайдя на досуге. Но ничего про мужа, с которым Илья Иванович был когда-то в дружбе, не слышно, а вот Костик весь в него, характером по крайней мере. А ведь было…