А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник

– Что, опять колоть будете? – спросил он и зачем-то пощупал живот.

– Ну, зачем же, – потянул он, – идите-ка сюда, – подозвал он Шпееровича и показал на шею: – Пощупайте здесь.

Шпеерович дрожащими руками стал ощупывать хребет:

– Ничего себе, – воскликнул он, – это же надо!

– Да что вы, в самом деле, – удивленно посмотрел на него Алексей Иванович, – вы шею щупайте, а не хребет.

– Да, да, сейчас, – засуетился Шпеерович и стал ощупывать шею, причем он это делал какими-то вороватыми движениями, вытянутыми вперед руками, на расстоянии.

Стоило корове чуть повернуть голову в его сторону, как он тут же отскочил от нее, испуганно произнеся:

– Укусить хотела, собака.

– Да что вы, – опять возмутился Алексей Иванович, – что вы? Корова не собака, она не кусается, лягнуть только может, да рогом… хотя давайте ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан.

Он силой потянул его опять к корове, схватил его руку.

– Вот здесь, щупайте.

Тот начал щупать и вдруг с удивлением воскликнул:

– Что это? Не может быть! Так это же…

– Да, именно картошка. У нее в пищеводе застряла банальная картошка, отсюда и все неприятности, – пояснил Алексей Иванович.

– И что, будете оперировать? – с ужасом спросил Шпеерович.

– Придется, – вздохнул Алексей Иванович.

Он подозвал Марию Ивановну и попросил принести подкову:

– Только побольше, пожалуйста.

Принесенную подкову он передал Шпееровичу, скомандовал им обоим:

– Держите ее покрепче.

Два его помощника жестко вцепились в рога.

– Я сейчас ей рот разявю как можно шире, а вы вставляйте, да не зевайте, – пояснил он Шпееровичу. После чего сам палкой стал раскрывать рот животному. Когда это удалось сделать настолько, что можно было вставить подкову, он скомандовал: – Давай, закладывай.

Шпеерович, как обычно, вначале засуетился, зачем-то подкову поначалу засунул в карман, затем вытащил и вставил ее в пасть плашмя, как полубаранку в рот. Широко раскрывать рот животному Алексею Ивановичу удавалось нелегко – от напряжения лицо стало багровым, напряглись вены на лице. Поэтому, когда увидел фокусы своего добровольного помощника, он взревел:

– Да ты что?

Далее последовала сплошная нецензурщина. Взбешенный Алексей Иванович уже сам двумя руками раздвинул рот животному и опять скомандовал Шпееровичу:

– Давай, вставляй подкову стоймя, честное слово, пришибленный какой-то, – в сердцах выругался он.

Только сейчас Шпеерович понял, что от него требуется. Он дрожащими руками, со страхом, что животное захлопнет рот и откусит ему руку, все-таки поставил как следует эту подкову. Алексей Иванович ослабил свой напор на челюсти. Корова сжала подкову зубами, да так и осталась с открытым ртом, дополнительно обезумев еще и от того, что с нею сделали.

Алексей Иванович облегченно вздохнул, убрал руки из пасти животного. Народ стоял в напряжении, наблюдая за всем происходящим. Шпеерович – в шоке. Он, покачиваясь, отошел от животного, вытер пот со лба, сел на бревно, возле заграды, опять вздохнул и со вздохом произнес:

– Да-а-а, ну, и дела.

– Это пока делишки, а дела у нас с вами еще впереди, – по-деловому поправил его Алексей Иванович, – теперь надо вытащить эту штукенцию.

Он неспешно снял халат, пиджак, завернул рубашку выше локтя и просунул руку сквозь подкову вовнутрь животному. Причем, к удивлению обоих депутатов, рука погрузилась во чрево животному полностью. Затем он извлек ее:

– Дело осложняется, – огорченно произнес Алексей Иванович, – рука не достает.

– Так что же будем делать? Надо обязательно помочь животному, ведь люди нам поверили, нам нельзя отступать.

По всему было видно, что он полностью попал под влияние и авторитет Алексея Ивановича.

– А что, – почесал затылок Алексей Иванович, – придется что-то делать, своим помогать надо. Марья Ванна, – прокричал он в толпу.

– Я тута, миленький, в чем загвоздочка? – пропищала она своим старушечьим голоском.

– Тута, тута, – проворчал Алексей Иванович, – шланга нужна, только если можно, потолще.

– Сейчас, милок, я сейчас, – пропищала Марья Ванна, – я мигом.

– И что мы с ним будем делать? – живо поинтересовался Шпеерович.

– Да ничего, что ж с ним делать, будем восстанавливать проходимость.

– И это не опасно, по-вашему? – опять поинтересовался Шпеерович.

– Оно, конечно, – философски заметил он, – но по-другому…

– А может, – пытался что-то еще выяснить Шпеерович.

– А по-другому, – продолжал Алексей Иванович, – ей прямая дорога на мясокомбинат, или к нам, к столу, на сегодняшний прощальный ужин. Вы любите ростбиф из свежей говядины? – неудачно пошутил Алексей Иванович, правда вполне довольный собой.

– Вы такие вещи говорите, господин депутат… – начал было заводиться тот.

– Да ладно, я пошутил, вылечим, конечно же, о чем речь, а в качестве закуски используем сегодня буженину из буфета. Я ее пробовал, она превосходна.

Тут и Марья Ивановна подошла с отрезком шланга.

– Такой сгодится? – протянула ему шланг.

– Самое оно, – уже как-то совершенно по-деревенски произнес он, наверное, вспомнил прошлое.

Тут же взял шланг и без лишних разговоров засунув его в пасть животного, начал проталкивать его внутрь. Только с третьей попытки удалась ему эта операция – он протолкнул картошку в желудок.

– Вот и все, делов-то… – спокойно объяснил он и вытащил шланг. Вновь своими крепкими деревенскими руками раскрыл рот корове, и Шпеерович, уже без всякой просьбы, быстро вытащил подкову.

Алексей Иванович убрал руки, корова клацнула зубами и облегченно вздохнула, а затем посмотрела своими добрыми глазами, полными слез благодарности, на Шпееровича и Алексея Ивановича. Толпа, окружающая их, громко аплодировала. Люди подходили, пожимали им руки, хлопали по спинам, благодарили. Алексей Иванович отошел в сторонку, сел на бревно, закурил, а Шпеерович похлопал животное по бокам на манер Алексея Ивановича и важно, громко, чтобы слышали окружающие, сообщил:

– Здесь важно правильно вставить подкову, вот в чем фокус, а то можно и без руки остаться.

Когда их попросили встать возле спасенной коровы, чтобы запечатлеть этот радостный факт для истории, неизвестно откуда появился и Представитель, похоже, что он продолжал трепаться с молодыми доярками в тени навеса над фермой. Их втроем выстроили вдоль спасенной коровы и попросили помахать руками, поприветствовать толпу.

А Алексея Ивановича даже попытались покачать, народ у нас любит героев, но из-за его большого веса и отсутствия в совхозе настоящих крепких мужиков от этой идеи пришлось отказаться, ограничившись лишь только крепкими рукопожатиями. Кстати, пытались покачать и Шпееровича, ведь вес-то у него – петушиный, но он почему-то категорически отказался от этого почетного ритуала. Вскоре появилась и Эльвира в сопровождении Марии Тимофеевны и Марии Ивановны… Они также поздравили каждого персонально, а Мария Тимофеевна даже расцеловала Алексея Ивановича. Марии Ивановне же для целования достался только Шпеерович, поскольку к тому времени Представитель куда-то вновь исчез.