Елена Колина - Мальчики да девочки

После того как его уличили в любовной связи, вдруг – такое неожиданное объяснение на улице... он был очень горд собой и впервые в жизни почувствовал себя настоящим мужчиной, мужчиной, который выходит от любовницы и тут же попадает в романтичную историю, мужчиной, который знает, чего хочет, и делает, что захочет.

Прошло совсем немного времени – всего несколько дней, и Павел сделал Лиле предложение, уверенно сказал: «Лиля, выходите за меня замуж».

Он больше не смущался, не считал, что недостоин, он хотел ее – срочно, сейчас, сию минуту. С женитьбой на Дине доктор Певцов собирался предусмотрительно подождать, ведь она была из семьи, связанной с человеком, расстрелянным за участие в контрреволюционном заговоре. Лиля была к расстрелянному Мэтру много ближе, но все его соображения осторожности улетучились, как будто и не существовали вовсе. Какое отношение к его любви, его нетерпению, ее зеленым глазам, нежным улыбкам имеют Мэтр и контрреволюционные заговоры!..

Неловкости, стыда перед обманутой Диной, ничего этого не существовало и не могло существовать никогда – только тоненькая зеленоглазая Лиля. Теперь-то Павел понимал, что именно ее он всегда и любил. А Дина, что ж Дина... Честно говоря, он никак не мог сосредоточиться на мыслях о Дине.

Лиля так ждала этих его слов, пересчитывала часы, минуты, но теперь, когда они наконец прозвучали, в голове вдруг мелькнуло отчаянное «нет, ни за что!». Она не хочет замуж, выйти замуж означает, что рядом всегда будет чужой Павел, ей больше нечего ждать, больше не будет ее ЛИЧНОЙ судьбы. И еще – княжна Горчакова не может выйти замуж за сына лавочника, это мезальянс!.. Лиля потупила глазки, нежно улыбнулась, пересчитывая свои потери – Рара, Ася, Леничка, Мэтр, литературный салон, флердоранж, – и сказала «да».

Не поэтический человек, не герой-любовник и даже не особенно страстный Динин любовник, с размаха угодивший в романтическую историю доктор Певцов был совершенно идиотически счастлив – несмотря на то, что его счастью предшествовали некоторые драматические события.

Лиля ничуть не понравилась родителям Павла, хотя Павел решительно не понимал, как может Лиля кому-то не понравиться.

– Что же, для тебя уже нет русских девушек?! – сказал отец. – С некрещеной нельзя венчаться. А сожительство без венчания – грех.

Павел объяснил: церковный брак считается теперь недействительным, они с Лилей поженятся гражданским браком. С русской девушкой он бы тоже не стал венчаться, точно так же зарегистрировался бы в ЗАГСе.

– Власть теперь новая, а мы-то старые, для нас советская бумажка о браке ничего не значит, – сказал отец.

Павел передал Лиле просьбу родителей – креститься для церковного брака, но Лиля с такой силой сказала: «Ни за что, лучше умру!» – что он тут же испугался и попросил у нее прощения.

– Где были твои глаза?! – сказала мать. – По ней же сразу видно, какая она жадная и хитрая, себе на уме... Почему видно? Как это почему? Потому что жидовка!.. Мне и лицо ее противное, глаза жидовские, наглые... мне в ней все чужое... Так и знай, мы никогда эту твою Сарочку не признаем, никогда!..

– Кодекс восемнадцатого года установил брачный возраст для мужчин – восемнадцать лет, для женщин – шестнадцать, и больше мне ничто помешать не может, – сказал Павел.

Павел был преданным, нежным сыном, и необразованность родителей, даже некоторая дремучесть не мешала ему любить их, считаться с ними. И это «больше мне ничто помешать не может» означало разрыв. Означало, что отныне, несмотря на отсутствие венчания, Павел Певцов в полном соответствии со словами христианского обряда оставил своих родителей и прилепился к жене своей Лиле – душой и телом.

На Надеждинской, напротив, все прошло замечательно. Лиля была готова к драме и даже к трагедии, но как все, что было связано с Фаиной, их объяснение превратилось в фарс – сначала скандал со слезами, криками и рыданиями на груди, а потом праздничный ужин, правда, без жениха. Как сказала Фаина: на нашем свадебном ужине только свои. И действительно, зачем нужен жених на свадебном ужине?..

...Утром Лиля с Фаиной были дома вдвоем – Ася в учреждении, Дина в школе, Мирон Давидович по делам, а Леничка в институте. Лиля ходила вокруг Фаины кругами, ожидая, когда она закончит свои утренние домашние дела, молясь в душе, чтобы ее дела продлились подольше... Она не могла покинуть дом тайком, как предатель, и решила, что прежде объяснится с Фаиной, затем соберет свои вещи и уйдет, а с девочками и Леничкой – потом, позже, когда-нибудь...

– Что ты тут все юлишь вокруг меня? Знаешь, что натворила, а теперь юлишь, – страшным шепотом сказала наконец Фаина. – Мне с тобой нужно поговорить, пока мы тут без посторонних ушей.

– Мне тоже необходимо поговорить, – несмело сказала Лиля. – Но вы первая.

Фаина уселась напротив Лили, подперев щеку рукой.

– Я как мать тебе скажу, Лилька, выходи замуж по-человечески, а то изгуляешься, – без обиняков начала Фаина.

– Я нигде не гуляю, – удивленно пролепетала Лиля.

– Гуляешь. Сосед зря на тебя говорить не станет, – отрезала Фаина. – Он ночью на машине приезжает и видит, как ты по улицам бегаешь. Я, конечно, ему сказала: мои девочки ночью спят дома. Но ты смотри – дурная слава вперед тебя пойдет, потом не отмоешься.

Лиля опустила голову – как это у Фаины удивительно получается, что она всегда не права, но права...

– Фаина Марковна, я как раз хотела... Я хотела попросить вашего разрешения: можно мне выйти замуж?.. Что же вы не спрашиваете, за кого? – трусливо сказала Лиля.

– За поэтов не разрешаю, – с наслаждением не разрешила Фаина. – Говори подробно, за кого, а уж я решу, можно или нет. Говори, не бойся. Или я тебе не как мать?

Лиля никогда не думала о ней как о маме, но... ведь другой мамы у нее никогда не было, и она, совершенно как Ася с Диной, не то чтобы боялась Фаину, но опасалась немного – то накричит, то обнимет, то даст кухонной тряпкой по спине, то поцелует... так что Фаина была ей ПОЧТИ ЧТО мама. Но ведь это все красивые слова: почти мама не бывает, и почти дочь не бывает, все «почти» когда-нибудь заканчивается. Сейчас Фаина скажет, что она кукушонок, змея, и выгонит ее из дома...

– Я выхожу замуж за Павла, – выпалила Лиля.

– Что же я не спрашиваю, за кого? – нараспев сказала Фаина. – А что же мне спрашивать, если у вас на троих один жених?.. Ах ты кукушонок, ах ты змея...

Фаина сидела недвижимо, подперев щеку, приклеившись к Лиле немигающим взглядом, а Лиля стояла перед ней навытяжку, как солдатик, плакала и твердила: «Я не виновата, пожалуйста, поверьте, я не хотела».

– Садись, – махнула рукой Фаина и медленно, со вкусом, принялась перечислять свои беды: дочь ее Ася – дура, упустила жениха, дочь ее Дина – дура и останется старой девой, она, Фаина, – дура, что взяла в дом кукушонка и змею неизвестно какого воспитания, которая вместо благодарности лицо кривила на все...