Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

– Сколько захочешь, столько и пробудем.

– Ну да, деньги у тебя есть, – вздохнула Нюрка. – Это когда я тебя впервые встретила, ты был просто бандос, у тебя ничего не было, кроме грязной пивной. – Она, конечно, преувеличивала.

– О чем ты?

– А вот о чем… Слушай… – Она терпеливо убрала мою руку со своей влажной от пота груди. – Ты знаешь, я никогда не вру… – Она засмеялась этому открытию. – Ну, скажем так, я почти никогда не вру… То есть, вру, но не очень часто… Впрочем, какая разница, правда? Рядом с тобой просто невозможно не врать. Так вот, слушай, что говорят… Не среди бандосов говорят, а, скажем так, в серьезных кругах… Вот честно скажу, лучше бы тебе прямо сейчас улететь в Индию… – Моя рука все-таки легла на ее грудь и она вздрогнула. – Честное слово, не знаю, как вытащить тебя из прошлого.

– Разве ты уже не вытащила меня из прошлого?

– Если и вытащила, то не все это видят, – она оттолкнула мою руку. – Ты уже слышал о Полунине.

– О каком Полунине? Кто это?

– Ну, как о каком? Сам рассказывал о нем.

– А-а-а, – догадался я. – Филин.

– Везде эти мерзкие кликухи, терпеть не могу! – Нюрка презрительно поджала губы. – Я говорю о некоем Полунине. О некоем Виталии Ивановиче. Его арестовали. Но дело не в этом. Я слышала, что у него нашли какую-то папку, а в папках всякие неприятные бумаги.

– Векселя, долговые расписки и все такое прочее, – догадался я.

– Ну, вот! Так я и знала. Конечно, ты причастен ко всему этому. Там на кого только нет бумаг! – не выдержала она.

– Наверное, и на Иваныча-старшего есть?

– Есть, конечно. Только мне думается, что Иваныч-старший отвертится. А вот ты…

– А я тут при чем?

– Но ты же знаешь об этой папке!

– Ну и что? Мало ли о чем я знаю…

– За этим Виталием Ивановичем тянется длинный вонючий хвост, – презрительно объяснила Нюрка. – А ты долгое время пасся в его стаде.

– Кто такое говорит?

– Неважно. Говорят. Серьезные люди. Если ты действительно хоть каким-то боком причастен к этим делам, – как бы прощая поцеловала она меня, – то лучше прямо завтра улетай в Индию. Говорят, в лавочке этого Виталия Ивановича всякое происходило. Там сейчас ищут трупы. Да, да, самые настоящие трупы, не просто так, – подняв голову, Нюрка внимательно следила за мной сквозь полуопущенные ресницы, будто меня правда можно было напугать трупами. Смутный утренний свет уже просачивался в комнату. – Короче, в деле, которое заведено на этого Полунина, не один раз встречается твоя фамилия. Дошло? Кто-то тобой здорово интересуется. Это только я, дура, знаю, что ты хороший, – нежно поцеловала она меня, – а другие люди по другому смотрят на мир и на людей. Так ведь? – и прижалось щекой к моему плечу. – Вот все, что я знаю. Зато все это я знаю от очень серьезного человека. У меня много серьезных друзей.

– Да уж, – с горечью признал я.

– А сейчас ищут какого-то Сакса. Чего ты вздрагиваешь? В смысле ищут не самого Сакса, а его тело. В связи с этим тебя, наверное, тоже скоро вызовут в прокуратуру.

– Что значит ищут? – я действительно вздрогнул. – Этот Сакс, про которого ты говоришь, давно похоронен. Вполне официально похоронен, на кладбище. После автомобильной катастрофы. Куда может деться его тело?

– Ну вот, многие так думали, – вздохнула Нюрка. – А тела в могилке не оказалось. Это я слышала от очень серьезного человека. Учти, я тебе первому это говорю.

– Еще хочешь сказать кому-то?

– Не цепляйся к словам. Могилка действительно оказалась пустой. Тело этого Сакса куда-то исчезло. Так что жди. Скоро тебя вызовут. – Она разозлилась. – Что ты как каменный? Что ты об этом думаешь?

– Ничего, – пожал я плечами.

– Совсем ничего?

– Совсем.

Нюрка разочарованно помолчала. Потом шепнула:

«И сумерки в стекле, как пыль на винограде…»

– О чем ты?

– Цитата.

– Какие сумерки? – не понял я. – Уже светает.

– Все равно сумерки… На сердце… Ты, наверное, не поймешь… Наверное, я в тебе обманулась…

– Почему?

– Потому что ты всего лишь мелкий бандос. Как был мелким бандосом, так и остался.

– Полетишь со мной?

– Нет, – твердо сказала она.

Но я продолжал торговаться.

– Смотри, – в отчаянии торговался я. – Когда мы встретились, я действительно держал лишь пивную, а сейчас у меня фирма. Крупная фирма. Крепкая фирма. И принципиально никаких крыш.

– Это потому, что все бандосы города – твои друзья, – возразила Нюрка.

– Это не так, – торговался я. – Ты же знаешь, я ни с кем из них не встречаюсь. А если иногда и встречаю кого-то, то какого черта? Мне говорят – привет. Почему не ответить? Только потому, что когда-то знал его?

– Вот именно, – отрезала Нюрка.

– Сейчас я ни с кем не связан.

– Объяснишь прокурору.

– В некотором смысле я сейчас работаю на администрацию.

– Ну да, на профессиональных воров!

– Как? – удивился я. – Ты даже Иваныча-старшего считаешь вором?

– А ты думал? – Нюрка тоже удивилась. – Его прежде всего.

– Но ты спала с ним! – заорал я.

– Ну и что? Теперь я с тобой сплю, – Нюрку нисколько не взволновала моя вспышка. – Иваныч давно достиг своего потолка, его интеллектуальное развитие закончилось. Кроме тюрьмы, Иванычу ничего не светит, а ты знаешь, я таких не люблю.

– Полетим вместе! Ты мне нужна! – взмолился я. – Ты же видишь, что я лечу в Индию вовсе не потому, что чего-то боюсь. Плевать мне на всякие папки. Я лечу в Индию только потому, что хочу побыть с тобой рядом. – И опять заорал: – Ты уже, наверное, переспала с этим москвичом? Говорят, ты показываешь город какой-то московской шишке?

– Какая тебе разница?

– Ну, ладно, – согласился я. – Пусть никакой. Как скажешь. Но полетим вместе. Там никто не будет стоять между нами – ни честные граждане, ни бандиты. Наконец, мы будем вместе. Одни! Понимаешь? Ну, давай полетим, давай посмотрим, какие мы есть, когда нам никто не мешает.

– Думаешь, у нас получится? – засомневалась она.

– Уверен.

– Когда у тебя рейс?

– У нас ! – взмолился я.

– Ладно, пусть у нас , успокойся, – сказала она мне нежно, как малышу. – У тебя глаза безумные. Я же не сказала тебе, что совсем не лечу. Просто я не могу вот так сразу взять и улететь. – Ее зеленоватые глаза странно поблескивали. – Ты можешь сделать так, чтобы я прилетела чуть позже?

– Но почему позже?

– Потому, что мне так удобнее, – ответила она твердо. – У меня есть свои обязательства. Через неделю я готова прилететь хоть куда, хоть в Антарктиду, если ты там окажешься. Но через неделю. Понимаешь? Ни днем, ни минутой раньше. Тебе что, трудно поменять билет? – удивилась она.

– Нисколько, – оглянулся я, отыскивая глазами телефон.

– Не торопись… – нежно шепнула Нюрка. – Сделай это днем на трезвую голову… А сейчас… – шепнула она еще нежнее. – Сейчас, бандос, покажи, на что ты еще способен…