Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

– Да ну! У меня отец такой бреется.

Валентин вышел.

Дверь запирать он не стал, а дежурная даже не взглянула на него – подсчитывала петли.

Лифт оказался занят.

Ну и черт с ним! Валентин не стал ждать.

Он спустился на полпролета, когда наверху послышался шум, а потом щелчок остановившегося лифта. Хотел вернуться, но усмехнулся и просто махнул рукой. Куда торопиться?

Отвлекаясь от мыслей, подумал о разговорчивом парне, принимающем душ.

Славный, похоже, парень, и сила есть. Молод, верит в Шварца. Вот бы с кем ему, Валентину, повозиться, поучить делу, данные у парня, кажется, есть. Подумал не без ревности: тоже мне Шварц! У нас своих Шварцев всегда было достаточно. Тот же Райков. Чем хуже? А Шамиль? А Вахтанг? А Жаксылык? В команде, впрочем, Жаксылыка все звали Жаком. Попробуй выговорить – Жаксылык. Да и Балбошина для простоты звали Балбоном. Как его – Кудимой.

«Помогли твоему братцу…»

Действительно странно… Нелепо даже… Сергей и – выпасть в окно!.. Кому угодно говорите такое, только не ему, Валентину. Уж он-то знал Серегу. Серега никогда бы не полез ни в какое окно, тем более, в гостиничное, не те у него были взгляды. Серега, собирался жить долго.

Ладно… Я тоже считал, что буду долго жить в спорте.

Ладно.

Начинать надо с девицы.

«Не ищи меня!..»

Найдем.

И надо заглянуть в этот «Пульс», внимательно присмотреться к приятелям Сереги. Были же у него приятели. Тот же Уткин с маршальским именем. Семен Михайлович! Его точно Сергей, смеясь, называл народным маршалом. Кстати, с Уткиным Серега и собирался лететь за кордон.

«Помогли твоему братцу…»

Томило душу.

В буфете было пусто. Валентин взял круг колбасы, булку хлеба, пепси-колу. Чай или кофе можно заказать у дежурной. Не вызывая лифта, поднялся на свой этаж. Дежурная, похоже, прикорнула. Все так же сидела над вязаньем, уронив голову на грудь. Валентин хотел окликнуть ее, потом пожалел. Пусть поспит. Сделать кофе дело недолгое.

Толкнул незапертую дверь:

– Серега.

Вода в душевой по-прежнему лилась ровно и шумно, но парень не откликнулся.

– Ты что там, уснул?

Бросив продукты на стол, Валентин коротко постучал костяшками пальцев в приоткрытую дверь душевой:

– Серега! Заканчивай.

Серега не ответил.

Валентин рывком открыл дверь.

Вода лилась ровно и плотно. Втягиваясь в сток, она закручивалась в воронку, почему-то розоватого цвета. Русый Серега из Липецка, как кит, выброшенный на мелкое место, безвольно привалился спиной к кафельной, блестящей от влаги стене. Его подбородок, как бородой, был окутан мохнатой белой пеной, а в левой откинутой руке была зажата опасная бритва Валентина. Вид изумленный, но нисколько не испуганный.

И пулевое отверстие во лбу.

Кровь из раны почти и не шла. А та, что все-таки выступала, тут же смывалась брызгами.

Отшатнувшись, Валентин резко обернулся.

Никого!

Он обшарил весь номер.

Ну да, уходя, он не запер за собой дверь, а из-за шума воды Серега мог не услышать, как кто-то вошел в номер. А если и услышал…

Кто мог войти в номер, кроме него, Валентина?…

Он вдруг вспомнил. Когда он спускался по лестнице в буфет, послышался щелчок остановившегося лифта. Возможно, тогда-то и вошли в номер.

Никого.

Никаких следов.

За окном шум машин, потоки людей, толпы и толпы. Там даже не тысячи людей, а миллионы и миллионы. Кому понадобилось стрелять в лоб какому-то парнишке из Липецка?

Не в парнишке дело, Валентин, сказал он себе. Застрелить хотели не парнишку, а тебя. Это не в Серегу из Липецка, это в тебя стреляли!

«Не надо тебе болтаться по Питеру…»

Ведь, кажется, так сказала девица.

«А то и тебя наладят в окно…»

К тебе, к тебе, Валентин, приходили! Серега из Липецка попал под пулю случайно.

Но кто стрелял? Почему?

Он жадно закурил.

Охотились на него, это ясно. Пришли в гостиницу, чтобы пристрелить его. Без всяких хитростей. Чтоб, значит, не болтался по Питеру. Стреляли в упор, в душевой тесно. Серега из Липецка густо намылил щеки и подбородок, угадай с первого взгляда, что это не бывший борец Кудима. Даже дежурная по этажу спросила: «Брат?» Стрелявшего можно понять. Кто, собственно, мог бриться в номере Кудимова?

Машинально, еще не отдавая отчета в своих действиях, Валентин накинул на плечи куртку застреленного Сереги. Куртка пришлась как раз в пору. Выгреб из своего плаща деньги, забрал носовой платок. Взять паспорт? Да ну, к черту! Пусть остается. Пусть те, кто стрелял, те, кому это понадобилось, считают пока, что убили его, Кудимова. Вряд ли сразу разберутся, кто, собственно, убит. А он получит некоторый запас времени… Времени всегда не хватает, а значит, не лишне иметь некоторый запас… Валентин еще не знал, как использовать этот некоторый запас времени, но каким-то шестым чувством чувствовал – этот запас, он ой как ему скоро понадобится…

И быстрей из гостиницы!

Преодолевая странный, внезапно нахлынувший на него страх, порожденный, скорее всего, непониманием происходящего, Валентин дотянулся до опасной бритвы, зажатой в руке Сереги. Бритву ему в свое время подарил Райков. Редкий подарок. Не хотел никому оставлять бритву. Сунул в нагрудной карман куртки.

К черту!

«И тебя наладят в окно…»

Пыльная всклокоченная терпеливая пальма…

Все тот же терпеливый всклокоченный грузин, окончательно погрузившийся в дремоту…

В холле гостиницы ничего не изменилось.

Никем не замеченный, Валентин вышел на улицу и пересек ее, направляясь в крошечный бар, расположенный как раз напротив гостиницы.

Народу в кафе было немного. Человека три за стойкой, человек пять за столиками. Негромко играла музыка.

Попросив кофе, Валентин устроился за отдельным столиком в углу у окна, выходящего на гостиницу…

Что дальше?

Надо прямо сейчас обдумать, что дальше?

Внезапные похороны… Неизвестная девица, незаметно предупредившая его – уезжай из Питера… Значит, она знает больше, чем он думает… Отсюда и выстрел в гостинице…

Но кто стрелял? Почему? Кому он, Валентин, мог встать поперек дороги?

Ответов не было.

И не могло быть.

Так Валентин сидел почти час, пытаясь собрать мысли воедино.

Ничего не получалось.

Он ничего не понимал.

Он просто ощущал некую вполне реальную опасность. Он просто чувствовал, что он влип в какую-то весьма серьезную историю. Но и все. Ничего больше. Он даже никаких выводов не мог сделать. Не из чего их было делать. Не было у него никаких зацепок.

Бармен, перетиравший бокалы, вдруг глянул в окно, бросил полотенце и включил телевизор.

– Смотри, – сказал он кому-то из сидящих за стойкой. – Телевизионщики приехали. Ну, коршуны! Везде успеют.

И указал кивком за окно.

К гостинице действительно стремительно подкатил японский микроавтобус с яркой красной надписью, растянувшейся по всему борту: «TV – Криминальная хроника».