Геннадий Прашкевич - Противогазы для Саддама

– Еще бы!

– Это удача. Это большая удача.

– В общем, да. Но все-таки не совсем, – с сожалением протянул Сергей.

– Это почему?

– Звонил я своему питерскому корешу Жорке. Помнишь, я рассказывал тебе странную историю с неожиданно свалившимися на него большими деньгами? Так вот, этот мой кореш недавно побывал в Таллинне. Он надежный кореш. Я попросил его поподробнее разузнать ситуацию в таллиннском филиале банка РПЮЭ.

– Ну и?

– Вот он и разузнал, – покачал головой Сергей. – Похоже, таллиннский филиал банка ликвидируется.

– Что это означает для нас?

– Ничего хорошего. Если Карпицкий даже выиграет в будущем арбитражный суд, с банка он ничего не получит. Сам подумай, что можно получить с банка, у которого нет никакой собственности? В РПЮЭ хорошо поломали головы, иначе не стали бы ликвидировать таллиннское отделение. По-моему, они в курсе каких-то наших дел, – он пожал плечами. – Ты, наверное, прав, кто-то внимательно следит за нашими передвижениями. Кроме того, господин Коблаков совершенно в открытую бьется за эшелон с бензином, да еще так же в открытую напускает своих людей на полковника Холкина. Откуда бы у него такая наглость? Не означает ли все это, что дела у господина Коблакова тоже сейчас идут не слишком блестяще? Может он собирается срочно поправить свои дела как раз за счет эшелона с украденным бензином?

– Ты не слишком драматизируешь ситуацию?

– Хотелось бы ошибиться.

Валентин задумался.

– А этот твой кореш… – неожиданно сказал он. – Все же подозрительно, что человек, на которого неожиданно свалилась такая куча денег, рассказывает об этом первому встречному…

– Я для него не первый встречный.

Валентин покачал головой:

– Да погоди. Речь не о тебе. Речь о крупных деньгах. Сам знаешь, люди в таких ситуациях ведут себя, мягко говоря, по-разному. Порой даже очень проверенные люди.

– Кто угодно, только не Жорка, – решительно возразил Сергей. – Он, конечно, пижон, но мы знаем друг друга с детства. В Киселевске много лет жили рядом – в одном доме через деревянную стенку. Вечерами перестукивались. Сами изобрели особый шифр. Между прочим, и первый бизнес в жизни был у нас общий. Мне тогда стукнуло десять лет, а Жорке двенадцать. Приходит как-то и говорит: «Рыжий, давай заведем дело. Настоящее дело. А то надоело клянчить деньги у предков». Я спрашиваю: «Какое»? Жорка объясняет: «С завтрашнего дня начнем планово собирать и сдавать бутылки». Если помнишь, в то время бутылка стоила двенадцать копеек, это не шиш с маслом. Для нас двенадцать копеек были деньги. Вот мы и занялись бутылками. Даже оборудовали в подвале специальный ящик. Сдали рубля на двадцать, потом надоело.

– Ладно, убедил, – засмеялся Валентин. – Все равно обратного пути нет. Давай обсудим план действий.

В окончательном варианте план выглядел так.

Валентин через день на поезде выезжает в Новгород, где встречается с полковником Холкиным и договаривается об обмене конкретной информацией, а Сергей и Леша на «семерке» выдвигаются в Эстонию. Встреча должна состояться, скорее всего, в Выру, но, может быть, и в Таллинне, в зависимости от обстоятельств. Главное, чтобы Лео Тиилк, личный друг Карпицкого, к их приезду нашел для них в Выру отдельную квартиру с телефоном. С гостиницами они сразу решили не связываться.

Леша появился у Сергея рано.

Если быть совсем точным, бесцеремонный стук в дверь послышался где-то около шести утра.

Глянув в дверной глазок, Сергей увидел на лестничной площадке плотного, как гриб, человека в кожаной куртке, в мятых джинсах, с щербатой улыбкой и откровенно бесстыдными голубыми глазами.

– Звонка не видел? – спросил Сергей, впуская водителя в квартиру.

– Да ну! Звонок! – махнул рукой Леша, дыша сложным перегаром и шумно сморкаясь в огромный клетчатый платок. – Я обычно сразу стучу. Подниматься, так сразу. Зачем резину тянуть? – И предупредил: – Ты не думай, что от меня пахнет. От меня совсем не пахнет. Я если и выпил вчера, то так, для угару. Это не считается. Если от меня тянет, так это не мой запашок.

– А чей? – удивился Сергей.

– Да так… От одной… – Леша на секунду замялся. – Короче, прощался тут с одной… Для ясности…

– С кем прощался? – еще больше удивился Сергей. – Ты же сам говорил, что последнюю жену выгнал год назад. Для ясности.

– При чем тут жена? Стал бы я с женой пить! – обиделся Леша, выпучивая на Сергея бесстыдные голубые глаза. – Речь не о жене. Речь о подруге. – Было видно, что воспоминание о подруге возбуждает в Леше большие и понятные чувства. – Не поверишь, сама прилипла. Сидит в кресле – без лифчика, в одних сапогах. Обута выше пояса. Прямо лошадь Пржевальского.

Он шумно выдохнул сложный букет наполовину еще не пережженного организмом алкоголя и бесстыдно выразил восхищение:

– У нее передок на люфту! Совсем как у амазонок.

– У каких еще амазонок?

– Ты что, правда? – удивился Леша. – Ты что, правда, в машине никогда не трахался?

– При чем тут машина?

– Так амазонки трахаются только в машинах. Я ж говорю, у них передок на люфту.

– И где таких находят?

– Секрет! – обрадовался Леша проявленному интересу. – Мне, например, со своими сверстницами неинтересно, я теперь дружу с молодыми. Ну, с амазонками там… Сегодня с той, завтра с этой… В лунную ночь, сам знаешь, хочется разбогатеть… – туманно намекнул Леша. – А тут опыт… У меня большой опыт… Это же страшная штука – опыт… Я чего только не видел в жизни, – невольно похвастался он. – Для меня любая новая подруга вроде боевой точки. У меня и отношение к ним, как у опытного бойца. Вычислим – задавим! Тут главное, краткость, и не жалеть сил! Разожги, разожги ее! – рубанул он воздух рукой. – После хорошей растопки она запрыгает!

Он изумленно моргнул выпуклыми бесстыдными глазами:

– А эту подругу я нашел на Таганке. Вышел из метро, поднимаюсь по эскалатору и хочется мне от души спеть, как матросу с «Варяга». Ну ты представить не можешь, так хочется петь! Душа горит, гортань жжет. Чувствую, не спою, бед наделаю.

– И?

– А чего и ? Я без всяких и . Запеть на эскалаторе, это ежу понятно, менты повяжут. А душа горит, душа плачет, рвется, Серега, ну не могу, так хочется петь! Гляжу, в переходе стоит мужик с гармошкой. «Наверх вы, товарищи, все по местам!» Как в сердце смотрел, святой человек. Я прислонился рядом к стене и подтянул. Да так хорошо, что народ, не поверишь, собрался вокруг нас, как собирается вокруг депутата Собчака на митинге. Уж я в политике разбираюсь, – похвастался он. – Мы с гармошечным мужиком весь репертуар пропели – от «Шумел камыш» до «Интернационала». Нам проходящие мимо заслуженные коммунисты деньги бросали. Набралась полная шапка. Гармошечный мужик поделил поровну и говорит: «Завтра, Алешка, будь здесь, как штык! Мы с тобой на большие дела способны!» Ну, я деньги взял, а тут эта подваливает. Ну, которая без лифчика и в сапогах.