Геннадий Прашкевич - Русская мечта

Херр Цибель важно кивал.

Судьбу совместного русско-германского «Лесопромышленного концерна» решали, оказывается, люди в мрачных боярских бородах, с выпученными от водки глазами. Павлик на три дня нанял их на Новом Арбате – совсем дешево, всего только за еду и выпивку – посидеть пару дней в офисе, поизображать из себя местных деятелей. В конторе бородачи (так им было приказано) нагло молчали, дышали на немцев перегаром, на все кивали утвердительно. Что либо говорить Павлик им запретил. «Тут женщина иностранная, а вы начнете». Один «деятель» для пущего виду крутил привинченный к столу старинный арифмометр. Держался за него, чтобы не упасть, Готт им Химмель!

– Попал сибирский мужик в ад, – развлекал немцев Виталий. – Стали его пугать. Повели по кругам, дескать, сам выбирай пытку. Ну, кипятят там, поджаривают, загоняют иглы под ногти. Все у них схвачено, все тип-топ. Вдруг видит – отдельная тихая комнатенка. Сидят мужики в чане с дерьмом, покуривают. – «Хорошие сигареты?» – «В самый кайф». – «Ну, вот. Курить хочу. Выбираю такую пытку». – Кинули мужика в дерьмо, протянули сигарету. И только мужик затянулся, как ворвался черт с раскаленным до бела мечом: «А ну, кончай перекур! Приступить к приседаниям!»

– Я! Я! – радовался немец. – Анекдот про русского мужика!

Виталий кивал.

Россия необыкновенным своим примером, неслыханной смелостью, терпением и решительностью преподала миру такой урок, что все должны смотреть на нее с уважением. Нас никому нельзя трогать. Нас лучше вообще не трогать, намекал. Дороги у нас, может, и плохие, зато кулаки…

И жадно глядел на Эрику.

Днем раньше, увидев гору пробного леса, сваленного прямо на траву, как бы выкорчеванного со дна реки, херр Цибель расчувствовался. Химмель доннер веттер! Превосходны срезы сибирских древес! Ему в голову не приходило, что доставлен такой роскошный кругляк с большой реки. Радовался: отличная древесина! Ну, вот прямо для умиления злых сердец. Лес, поднятый со дна местных речушек, крошился бы, как махорка, отдавал бы илом и гнилью, но немцу все же сказали, что древесина со дна речек и поднята. Много у нас такого!

После первого бокала заговорили о будущем.

Российско-германский «Лесопромышленный комбинат».

Колоссальный лесной холдинг. «У нас ведь рабочая сила ничего не стоит», – весело прихвастнул Павлик. Он все время помнил о наличной валюте в сейфе. «У нас только крикни: кому работу? – народ толпами набежит». И добавлял для убедительности: «Фолькс штимме!» А херр Цибель незаметно касался пухлой рукой потайного кармана, в котором лежал ключ от сейфа. По-русски он говорил плохо, хотя очень простые мысли вполне мог выразить без помощи фрекен Эрики. Расслабившись, поделился с партнерами давней мечтой. В юности, будучи активным членом союза гитлеровской молодежи, мечтал дойти до Урала, чтобы определить, наконец, восточную границу тысячелетнего Рейха. С Уральских гор собирался отправлять хозяйственные экспедиции в глубину мрачной плоской страны, в таинственный край бородатых непуганых сибирских мужиков. Обозначить полосатыми столбами старательские заявки, определить таежные реки, месторождения золота и железа, алюминиевого сырья, поставить по уединенным речкам опрятные деревеньки, приучить местных жителей к гигиене. Готт штраффе Русланд! Русские туповаты, известно. Но херр Цибель и не ждал от них сильно большого ума. Павлик прав: лишь бы они работали. Правда, Бог не дал, судьба у немца не сложилась. В сорок втором херр Цибель сам угодил в плен и в качестве дешевой рабочей силы был употреблен на стройках Сибири, на время забыв про основные нормы гигиены. Впрочем, русские прорабы, вооруженные автоматами Калашникова, нисколько не интересовались опрятностью херра Цибеля.

Кстати, херр Цибель сразу предупредил, что для него норма выпивки – три крошечных рюмки русской водки. Не больше. Четвертую, хоть застрели, он никогда не выпьет. Поэтому после третьей без всяких споров перешли на шампанское и ликер. В ликер Павлик незаметно подливал ту же водку.

– За нерушимую российско-немецкую дружбу…

– За успех совместного российско-германского предприятия…

– За высокий талант херра Цибеля…

– За обаяние фрекен Эрики…

– Почему вы говорите «фрекен»? – смеялась пьяненькая Эрика. – «Фрекен» это по-шведски. А я баварка. Я самых чистых баварских кровей. У меня все баварское, – рвалась она показать, но херр Цибель запрещающе поднимал палец.

– Люблю языки с немецкими корнями, – Павлик всерьез раскатал губу на оттопыренные под кофточкой груди фрекен Эрики, но она смотрела только на Виталика.

– За деловую хватку херра Цибеля…

– За то, чтобы исполнялись мечты…

– За то, чтобы проблемы решались мирными путями…

– Именно так, мирными, – горячо поддерживал Виталий. – Теперь у вас, херр Цибель. в личном владении огромный край с таежными реками и дикими лесами. И вы добились этого, заметьте, мирным путем. Не понадобилось вести за Урал эсэсовские дивизии. Если так дело пойдет, скоро вам вся земля достанется…

Чуть не добавил: «…когда умрете».

Больше всего херру Цибелю понравился огромный каменный дом Виталия.

Херр Цибель устроился за столом так, чтобы можно было вытянуть короткие ноги к камину. Время от времени бросал в огонь пару еловых шишек. Это напоминало ему собственный охотничий домик в Баварии. Важно сообщил, что намеревается построить в Благушино еще один, гораздо б о льший, чем у Виталия, дом. Тоже каменный. С мраморными колоннами. Под старину. Одобрительно смотрел на синие чванливые морды лжепредков Колотовкина. Прежде тем, как сесть за стол, неторопливо обошел все хозяйственные пристройки, комнаты, дворики, одобрительно цокал языком. Понравился хорошо подогнанный деревянный настил во дворе, понравились высокий забор и мощные деревянные ворота. Фрекен Эрика, сопровождавшая херра Цибеля по дому, попыталась заглянуть в спальню, но Виталий дверь в спальню захлопнул прямо перед любопытным носиком. Боялся. Нюх у Катерины был, как у лосихи. А больше всего в доме Виталия немца поразили книги.

«Так много книг, и ни одной немецкой!»

– Дранк! Дранк!

Только к двум часам ночи Виталий развел немцев по комнатам.

Фрекен жадно вцепилась в его рубашку, но он сумел разжать тонкие пальчики.

Спустился вниз. «У меня в Томске знакомая массажистка, – хмыкнул. – Говорит, пить надо в меру. Ей один больной говорил». – Павлик таинственно прижал палец к губам: «Тсс. Не разбуди немцев». Водянистые глаза Павлика щурились. Все пытался, но так и не смог почесать лоб. Подмигивал, таинственно прикладывал палец к злым губам, так грела его валюта в сейфе. Радовался течению событий. Даже подробный доклад Виталия о революционном костре на берегу реки и о явном предательстве одноногого капитана Степы Карася не особенно его взволновал. «Да плюнь на всех. Как в России без революций? А одноногий Ахав – ничтожество. Только мы с тобой ферзи, Виталик, все остальные играют по малому. Даже воруют как мыши».