Геннадий Прашкевич - Русская мечта

– …Нет, ты только посмотри! На вопрос, почему в новом совете директоров совсем нет речников, Кузнецов ответил, что в сроки, установленные законодательством, акционеры, имеющие право вносить кандидатуры, подали все соответствующие предложения. Мингосимущество, консорциум КАСЕ. Только, дескать, сами речники промолчали. Вот и не попали в управление. Это традиция. Приходя на новое предприятие, Кузнецов всегда разгоняет сложившийся коллектив, лишает компанию руководства. Кто-то даже не выдержал: как, мол, будут рулить «Бассейном» новые начальники, не знающие его специфики?. Кузнецов в ответ: а чем, собственно, должно заниматься управление? Вот, вот, правильно! Экономикой и финансами. А если кого-то интересует частный вопрос присутствия или отсутствия речников, то для организации текущей деятельности в «Бассейне», как известно, существует специальный орган, а уж в нем речники густо представлены. Вот тут и поднялся акционер Колотовкин. Его появление вызвало аплодисменты. Ведь он первое частное лицо, пострадавшее у нас от стихийных революционных выступлений. Поднялся на трибуну. Мы, мол, тут заседаем, надеемся, а через час все наши решения признают неправомочными! Раз энергетики на собрание не пришли, значит, кворум под сомнением. Кроме того, арестованы все акции, принадлежащие КАСЕ. А какой же может быть кворум, если половина присутствующих лишена голосов в судебном порядке?

– И что Кузнецов?

– А он свое тянет: не получал никаких документов! Так что начнется теперь борьба за печать. Как юрист говорю. Но мы представителей КАСЕ затаскаем по судам, потому что время работает на нас, а бывший полковник Федин, – Золотаревский подмигнул Семину, – официально досматривает служебные кабинеты КАСЕ. Вот как все в жизни поворачивается. Не успел господин Кузнецов. Пришла пора возвращать кредиты, а где деньги?

– Что ж, – кивнул Семин. – Настраивай средства массовой информации.

– Это ты о ком? – не понял Золотаревский.

– Это я о журналистке Полиной Ив а новой. У нее перо злое, ее знают. Привыкли искать ее имя, открывая газеты. Топила Липецкого, теперь пусть спасает. Пообещай денег. Или припугни.

– А не согласится?

– Согласится. Еще как согласится! Такие победителей вычисляют на физиологическом уровне. С проигравшими такие не дружат. Обзвони каналы телевидения, газеты, назначь экстренную пресс-конференцию. Отдай газетчикам всех, кто готовил незаконное собрание. Кузнецова, прежде всего. Сохрани корректность по отношению к губернатору. Пусть Ив а нова особенно подчеркнет, что губернатор не имел никакого отношения к консорциуму КАСЕ. Пусть подчеркнет, что в отсутствие губернатора некоторые замы творят, что хотят. К примеру, первый, – напомнил Семин. – Владимир Алексеевич. Этого прямо сажай голым задом на сковородку. Он ведь не подписал планировавшийся документ. Значит, изначально с нами сотрудничать не собирался.

Вдруг пошел дождь.

Голова звоном отзывалась на падающее давление.

– Знаешь, как я учился в школе? – пыхтел поддатый юрист. Он вспотел, часто утирался салфеткой. – Как лошадь Пржевальского!

На веранде базы было пусто. Несло березовым дымом, влажной печалью.

– Особенно ненавидел точные науки, – завелся юрист. – Какие они точные, если все надо считать, да? Как юрист говорю. Я только врал и дрался. Не нравился мне этот мир. Мамочка говорит, что я начал шуметь с первой секунды. Голос походил на автосигнализацию. Сразу смекнул, куда меня выпихнули. Папа – интеллигент, мама – рафинированная интеллигентка, а я рос и дрался. Рос, врал и дрался.

Подмигнул:

«В мире нет бойца смелей, чем напуганный еврей». Слыхал про такое? Выгнали меня из школы, потянули в военкомат. Молоденькая тетка посмотрела на меня голого: «Жопа через какую букву пишется?» – «Через ё, – отвечаю. И жалуюсь печально: – Жить не хочу». – Вижу, что сочувствует, добавляю: «Отравлюсь, наверное». – Тетка помяла мой член в руке: «Годен». – «Да куда ж годен? – возражаю. – С жопой-то я неправильно выступил!!» Отвечает: «Это ничего. Сержант вправит мозги!» Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. Трудно быть евреем, Андрей Семенович. Особенно в армии. Помнишь, – совсем развеселился Элим, – натовский генерал все выспрашивал, сколько калорий в день получает русский солдат? Ну, совсем забодал. Наш твердит: «Две тысячи!» – а натовский: «Четыре!» – «Да врешь ты, натовская морда! – не выдержал наш. – Не может солдат за раз сожрать два мешка брюквы!»

Хороший коньяк меняет ход внутренних часов.

Много хорошего коньяка напрочь переводит стрелки.

Прикончив вторую бутылку, Семин явственно увидел будущее. Раньше Нюрка запрещала разглядывать будущее после двух бутылок коньяка, но сейчас ее рядом не было.

– Сидят Дональд Рамсфелд и Коллин Пауэлл в баре, – нес свое Золотаревский. – Входит белый парень. «Ой, – говорит, – вы что, правда, Рамсефелд и Пауэлл?» – «Ну да, правда», – отвечает Пауэлл. – «Ух ты! – радуется парень. – А о чем разговариваете?» – «Да вот, планируем третью мировую войну». – «И как хотите ее начать?» – «Может для начала убьем исламистов парочку миллионов. Конечно, и свои потери планируем». – «Это еще какие потери?» – «Ну, скажем, парочка десантников. Как без этого? Простые хорошие парни». – «Ну, блин! – говорит парень. – Да зачем мочить таких хороших парней?» Тут Пауэлл и поворачивается к Рамсфелду: «Видишь, Доналд, я тебе говорил, что всем по херу парочка миллионов исламистов».

– Вызови катер.

– В Томск? – обрадовался юрист.

Семин покачал головой. К черту Томск! В глушь, в болота.

Он отчетливо прозревал будущее. После второй бутылки оно ни в каком варианте уже не казалось ему пугающим. И было, было, было еще одно интересное дельце…

Коньяк растворялся в крови. Пароходы плывут. Солнце светит. Гражданка Ермолова на железной печке, вынесенной во двор, варит варенье. Господин Кузнецов прогуливает по скверу сына Бориску, относящегося больше к миру растений. И все же мир уже не совсем такой, каким был до моего появления в Энске. Это всегда как на лекции, ухмыльнулся он. Читаешь про свое, чувствуешь: доходит до людей, замер зал. А когда кончил, непременно донесется: «Эй, на трибуне! Стаканчик освободился?»

Но мир изменился.

Немного, но изменился.

Предательство – всегда лишь вопрос времени.

Толкнешь костяшку домино, валятся все. Надо только понять, какую правильно толкать первой.