Ион Деген - Невыдуманные рассказы о невероятном

Еще во время тяжелых боев на Украине снова, как тогда в Марианське Лазне, обнаженными нервами он почувствовал свое еврейство, свою незащищенность в чужой среде. Даже в чехословацком корпусе, составляя большинство, евреи оставались инородным телом.

Капитан Весели не обольщался. Не всегда и не все его однополчане-евреи были сливками человечества. Нередко чех, или словак, или русский (к русским Весели относил любого гражданина Советского Союза), нередко они могли дать сто очков вперед некоторым знакомым евреям. И тем не менее, именно с евреями, с любым евреем он был связан общей судьбой после тех событий в Марианське Лазне, в Мариенбаде.

Дважды он убегал от англичан, пока добрался до Палестины. Иврита не знал. Как-то обходился вторым родным языком – немецким. Немного помогал русский. На смеси трех языков командовал ротой в подпольной еврейской армии, а после провозглашения государства Израиль и создания Армии Обороны, кадровый офицер Весели уже отлично владел ивритом.

Он женился на своей солдатке, дочери йеменских евреев, смуглолицей красавице со смешинками в глазах. Стройная изящная маленькая Рахель казалась еще миниатюрнее рядом с двухметроворостым атлетом Йосефом. Трое сыновей пошли в отца. Только глаза унаследовали материнские – огромные, черные, смеющиеся. У светлого шатена Весели – серо-голубые.

К семидесятипятилетию деда трое сыновей и девять внуков преподнесли подарок – поездку в Чехию. Они знали, как страстно мечтает дед посетить Марианське Лазне. Они были уверены в том, что сейчас, находясь в Праге, он преодолеет фобию и осуществит свою давнюю мечту.

Приветливое августовское утро встретило супругов Весели на привокзальной улице в Марианське Лазне. Они не стали ждать такси и автобусом поехали в гостиницу, расположенную вблизи колоннады. Йосеф с жадностью впитывал в себя окружающее, такие знакомые улицы, не изменившиеся от редкого вкрапления новых зданий, горы, утопающие в зелени, все привычное, словно не промчались пятьдесят восемь лет после той страшной ночи, когда он скрылся в лесу.

Рахель влюбилась в Марианське Лазне с первого взгляда, как в юности – в своего командира, родившегося в этом очаровательном городе. Даже пахнущая сероводородом вода источников казалась ей вкуснейшим напитком.

– Ну, скажи, Йосеф, как я могла не полюбить парня, вспоенного этой водой?

Весели улыбался. Он радовался тому, что патология не давала себя знать. И все же во время прогулок избегал приближаться к своему дому.

В тот день в колоннаде они встретили земляков. Рахель пошла с женщинами покупать подарки внукам. Без сопровождающих, без свидетелей, все еще преодолевая внутреннее сопротивление, Весели медленно поднимался к своем дому. Где-то на полпути он непроизвольно свернул на улицу Шопена.

Сколько лет ему было в ту пору? Четырнадцать? Пятнадцать? Марианське Лазне не знали девушки красивее Итки. По улице Шопена они шли к Лесному источнику. Там он впервые поцеловал Итку. Там Итка впервые поцеловала его. Бывало, когда они гуляли, держась за руки, Йосеф ловил восторженные взгляды мужчин, озиравшихся на Итку. Он ревновал и гордился одновременно. А Итка злилась, видя как вальяжные курортницы вожделенно поглядывают на ее Йосефа. Высокий, широкоплечий, он уже в пятнадцать лет казался зрелым мужчиной.

Улица Шопена… У нее дома, у него ли они в четыре руки играли Шопена. Мир был прекрасен. Будущее, такое безоблачное будущее уже улыбалось им из радостного далека.

И вдруг ножом гильотины упал 1938 год. Германия захватила Судеты. Местные немцы начали громить евреев.

В их классе был самый никчемный ученик, Курт Вернер. Дом Вернеров примыкал к саду доктора Весели. Но ни разу Курт не был попутчиком Йосефа по дороге в гимназию или домой. Еще до прихода немцев Курт компенсировал свою физическую немощь активной деятельностью в союзе национал-социалистической молодежи. Потом их стали называть гитлерюгенд. Курт был среди бандитов, поджегших синагогу. Хлипко мышечный Курт со слегка искривленным позвоночником был одним из шести, напавших на Иосифа в тот вечер.

Вот здесь, у этой тумбы упал немощный Курт. Но поднялся. А самый сильный из шести упал и ударился затылком о брусчатку.

Каждый камень тротуара, казалось, покрыт волшебной амальгамой, отражавшей его юность.

Итка. В мае 1945 года в Праге он узнал, что обрушилось на любимую девушку. В гетто умерли ее родители. На лечение в Мариенбад после ранения на Восточном фронте прибыл высокий эсэсовский чин. Он влюбился в Итку. Он предложил ей выйти за него замуж. Он увезет ее из Мариенбада. Влияние и связи позволят ему выправить документы. Никто никогда не узнает, что она еврейка, тем более, что внешность у нее абсолютно арийская. Итка даже не ответила. На немца она смотрела, не умея скрыть ненависти и презрения. Итка погибла в Терезиенштадте.

Красивый двухэтажный особняк. В памяти не стерлась ни одна деталь. Парадный подъезд, обрамленный вычурным фронтоном. Виньетки над окнами обоих этажей и под высокой черепичной крышей. Угловая мансарда в виде башни. Собственно говоря, уже третий этаж. Его мансарда. Его башня. Его крепость. Боковой вход в приемную, кабинет и процедурную отца, врача, одного из самых уважаемых в городе.

Дом несколько обветшал. Пятьдесят восемь лет без хозяина не пошли ему на пользу. Не было необходимости в натренированной наблюдательности, чтобы определить, сколько семейств сейчас живет в этом доме.

В ту ночь немцы-соседи били отца, допытываясь, куда скрылся Йосеф. Через несколько дней отец скончался. Вскоре умерла мать.

Йосеф смотрел на дом, забыв о фобии. Воспоминания настолько поглотили его, что он отрешился от действительности и не сразу заметил остановившихся у соседнего дома в нескольких шагах от себя старика и мальчика лет тринадцати. Он не сразу вслушался в немецкую речь. Здесь она не удивляла. Город наводнен курортниками и туристами из Германии. Только случайно услышанная фраза вернула Йосефа в настоящее время

– Видишь, внучек, на фронтоне еще можно разглядеть надпись "Anno domini 1898". Мой дед построил этот дом в 1898 году. А в 1921 году я родился в этом доме. Но у нас забрали все, абсолютно все, чем мы владели, и выбросили из нашей земли. Это был трансфер двенадцати миллионов немцев – судетских, силезских, восточно-прусских и многих других.

Йосеф вглядывался в добропорядочное лицо старика. Большие очки в легкой оправе придавали лицу интеллигентное выражение. Чуть опущенное правое плечо. Откинутая кзади спина должна была уравновесить непомерной величины живот. Сколько тысяч литров пива надо было перекачать через себя, чтобы отрастить такое чудо! Даже опущенное плечо не помогло бы Йосефу узнать своего соседа, если бы не услышанная фраза.