Андрей Ларченко-Солонин - Инок

«Два часа ночи. Что ж, пожалуй, самое время, пора». Дачу врача искать долго не пришлось. Это строение вовсе не походило на те маленькие клетушки, которые принято ставить на заветных шести сотках. Добротный кирпичный дом располагался на двух участках сразу. Подземный гараж с бронированными железными воротами находился внизу.

«Видно, на поток дело поставил, широко развернулся», – со злостью отметил про себя.

«И Вадим, небось тоже немалый куш отвалил, чтобы здорового человека в психушке держать».

Вошел через открытую калитку соседнего домика. Затем перемахнул невысокий заборчик и, пройдя мимо огромных теплиц, подошел сзади, со стороны веранды.

«Что ж, милый, сейчас я буду тебя лечить», – подумал человек, растирая занывший почему-то, шрам от пули в правом боку. Дверь оказалась запертой изнутри. Он припёр её стоявшей рядом лопатой ещё и снаружи.

«Ишь ты, какой предусмотрительный, кого-то, видно, побаивается».

Без особого труда выставив стекло, осторожно влез на веранду и бесшумно поднялся по лестнице. Парадный вход на кухню оказался открыт, и Саня беспрепятственно вошёл внутрь.

«Ну, вот, доктор, ну как же вы так могли опростоволоситься, не закрыв входную дверь? А теперь я к вам иду, так что уж не обессудьте». Хмыкнув ещё что-то себе под нос, надел приготовленную заранее маску.

На стене громко тикали ходики. Со стоящей справа кровати слышалось легкое посапывание. Супруга разместилась на диване у противоположной стены. Гость неслышно подошел к врачу и накинул ему на шею удавку. Тот, попытался было встать, но тонкая и прочная нить больно врезалась в горло. Вместо крика с губ сорвался лишь негромкий хрип.

– Лежать тихо, тогда, может, еще и поживешь немного, – он говорил спокойным, но уверенным голосом прямо на ухо лежащему перед ним человеку. А тот, в свою очередь, наверное, и сам уже все понял, потому что сразу притих на кровати. Умирать ему не хотелось.

– Вот и хорошо, что ты такой лекарь понятливый. А теперь слушай меня внимательно, Егоров Алексей Михайлович, да смотри, не перепутай ничего, ведь от этого будет зависеть твое дальнейшее существование, а так – же судьба близких тебе людей. Как ты, наверное, уже понял, это вопрос жизни и смерти. Так вот, завтра, придя на работу, первое, что ты сделаешь, это выпишешь из своего лазарета или просто так отпустишь, это уж тебе виднее, Николаеву Татьяну Михайловну, а в руки ей отдашь справку о том, что она совершенно здорова.

Врач попытался было что-то сказать, но Саня прервал его:

– Молчать! Говорить сейчас буду я. Я скажу, а ты послушаешь меня, и если сделаешь что-то не так, то умрешь сам и погубишь всю свою семью. С Вадимом я сам разберусь. Так ему и передашь. Пусть себе другую подружку подыщет. Он со мной прекрасно знаком и, думаю, что возражать не станет. Запомни главное: если ровно в восемь Таня не выйдет за ворота лечебницы, смерть твоя будет страшной, уж ты мне поверь. Ну, а сейчас отдыхай пока. Завтра тебе нужно рано вставать. И я тоже пойду, пожалуй.

Замотав веревку за спинку кровати так, чтобы лежащий не смог сразу соскочить и поднять шум, Александр не спеша вышел на улицу. Небо на востоке уже начинало понемногу светлеть. В детстве ему нравилось любоваться восходом солнца. Но сейчас времени на это нет. В доме загорелся свет, и послышались истошные крики. Кричала женщина. Прислушавшись к ее воплям, понял, что она отчитывает за что-то своего супруга. Наверное, жена была в курсе всех его дел. А уже через секунду, человек скрылся в лесу и больше ничего не слышал. Домой не пошел. Через лес ночью, пожалуй, не стоит пробираться. По дороге идти тоже нельзя. На старом костровище вновь разгорелся небольшой костерок. Уставший, он вскоре задремал на уже насиженном месте.

Со стороны дороги послышался шум мотора. Машина пронеслась мимо, и свет фар лишь на секунду осветил верхушки стоявших рядом деревьев. Наверное, доктор сильно торопился поскорее вернуться домой. И на то у него были причины.

Проснулась Таня от того, что кто-то сильно тормошил ее за плечи. Открыв глаза, не испугалась:

– Давай быстро вставай, одевайся, и к главному.

– Сейчас, встаю. А что за спешка такая?

– Да я и сам понять не могу, что за спешка. По-моему хозяин очень сильно чем-то напуган. А напугать его, скажу тебе честно, не так-то просто.

Он улыбнулся. Женщина только теперь поняла, почему не испугалась, открыв глаза. Это был тот самый санитар, который вышвырнул Вадима из комнаты свиданий на улицу несколько дней назад.

– Я в коридоре подожду, а ты время не тяни. Не в твоих это интересах, понимать должна.

Она понимала, а может быть, чувствовала или о чём-то догадывалась и поэтому время тянуть вовсе не собиралась. Сама не зная почему, Татьяна верила этому человеку, хотя в последнее время жизнь учила совсем другому. Как ни странно, но женщина пока еще не разучилась верить.

Быстро одевшись и наскоро сполоснув лицо холодной водой, вышла в коридор. Пройдя мимо сонных еще корпусов, больная поднялась на второй этаж и осторожно постучала в знакомую дверь кабинета главврача. Голос с другой стороны отозвался сразу же:

– Войдите, открыто.

– Алексей Михайлович, я Николаеву привел.

– Хорошо, жди пока за дверью, а ты заходи.

Главврач был очень сильно чем-то возбужден. Глаза его бегали по сторонам. Он курил сигарету за сигаретой и нервно ходил из угла в угол, тщательно вымеряя свой кабинет коротенькими шажками.

– Навязалась ты на мою голову. И запомни на будущее: вот хоть умирай, все равно лечить тебя больше не стану.

При этих словах она чуть было не рассмеялась вслух, но в последний момент все-таки сумела сдержать себя и сохранить серьезное выражение лица.

– На вот. Я закрыл твой больничный. В результате обследования – ты совершенно здорова. Можешь возвращаться домой и заниматься своими делами. Одежду и личные вещи заберешь у санитара. В палате переоденешься и можешь быть свободна. Иди, тебя проводят.

Она не верила своим ушам. По коридору шла словно пьяная. Голос поторапливал:

– Давай-ка, шевелись побыстрее, а то ведь может и передумать. Но торопить «больную» в этот момент не стоило. Она сама все прекрасно понимала и уже почти бежала прочь от так ненавистного ей кабинета.

Выйдя за забор, бывшая заложница полной грудью вдохнула свежий весенний воздух, пахнущий талой водой и набухшими почками пробуждающихся от зимнего сна деревьев, пронизанный щебетом птиц и галдежом прыгающей по лужам детворы. Человек, стоящий неподалеку от больничного КПП, вдруг окликнул ее:

– Привет. Вот видишь, все нормально, он тебя выпустил.

Таня сразу узнала в подошедшем Александра.

– Привет.

Слезы градом покатились вдруг из глаз, но стоявшая, как могла, сдерживала себя, стараясь не разрыдаться прямо на улице.