Владимир Царицын - Осенний лист или зачем бомжу деньги?

- Я вам что приказал, товарищ стажер? Вычислить всех, кто связан с погибшими. Уяснил? А на 'бочке' тебе делать нечего. Не стреляли оттуда. Это была ручная граната и взорвалась она внутри апартаментов. Неосторожное обращение с боеприпасами.

- Но товарищ майор…

- Ты мой приказ слышал?

- Да… Так точно!

- Вот и выполняй. А то Свечкину с Кукановым без тебя не управиться.

- Есть, - нехотя произнес стажер и отошел.

- Эй! - окликнул его Мотовило через секунду. - Петровский!

Стажер подбежал, радостный, в надежде, что шеф неожиданно изменил свое мнение относительно причины взрыва.

- Так я слажу?

- Скажи Степе, пусть подгонит УАЗик, фарами посветит. Ни видно ни хрена.

- Есть, - разочарованно произнес Петровский.

Сидорова Мотовило узнал сразу, хотя лицо Алексея было залито кровью так плотно, словно на Сидорове была маска. Узнал по росту, телосложению и длинным слегка вьющимся волосам. Да и черты лица под кровавой маской были его, сидоровские.

Вот и все, подумал он, и ощутил какое-то странное облегчение.

Сидорова больше нет. Теперь ему, Гоше Мотовило, не перед кем оправдываться в своей слабости. Нет больше в живых человека, перед которым ему было бы стыдно. Теперь все пойдет по начертанному кем-то плану. Кем-то? Да уж ясно кем - Пархомом и его высокопоставленными помощниками. Пархом оказался сильнее. Наглее и решительнее, а значит сильнее. Пархом и такие, как он - хозяева жизни. А потому они наглые и решительные и легко решают свои проблемы. Выстрелом из гранатомета, например.

Сейчас надо просто-напросто ничего не делать, вернее, делать то, что скажут и все будет шито-крыто. Так было часто. Так было всегда.

…Сидорова не воскресить. Екатерину не воскресить. Самсонова не воскресить. Шульмана и бомжа Юрку Грибоеда не воскресить. А ему,

Гоше Мотовило жить надо. У него Наденька! Ему надо жить, карабкаться, приспосабливаться… Ради жены, ради Наденьки!

Мотовило подошел к телу Сидорова и опустился перед ним на корточки. Тело было еще теплым, но пульс на шее не прощупывался.

- Ты чего там, над трупаком колдуешь? - услышал он за спиной голос

Смоленцева и оглянулся.

Подполковник Смоленцев подошел в сопровождении следака из городской прокуратуры Байкалова, прихвостня малюткинского, и судмедэксперта, худого и долговязого Эдгара Яновича Мому с очками, задвинутыми на крутой лоб с залысинами.

Байкалов был, как всегда жизнерадостен и одет в костюм от Хуго

Босс, словно приехал не на место взрыва, а на банкет. Да и чего бы ему, Байкалову, не радоваться жизни, если он всегда так богато упакован, разъезжает по городу на новеньком 'Фокусе', а не на видавшей виды шестере, если жена фотомодель, а сын от первого брака учится где-то за границей?

Опера Байкалова не любили, сильно огорчались, если приходилось работать сообща. Называли его гондоном. За глаза, конечно. Знали - ссориться с гондоном Байкаловым не стоит.

- Здравствуйте, Георгий Иванович, - вежливо поздоровался с Гошей

Байкалов, спрятав руки за спиной.

Гоша поднялся с корточек.

- Здравствуйте, Михаил Артурович, - ответил он не менее вежливо, но руки не протянул, знал, что Байкалов, видевший, что он касался трупа, рукопожатие проигнорирует, побрезгует.

Судмедэксперт напротив - протянул Гоше свою узкую, но сильную кисть с длинными пальцами хирурга.

- Здорово, Гоша.

- Привет.

С Эдгаром Яновичем Гоша был знаком уже более десяти лет, они симпатизировали друг другу. Друзьями в полном смысле этого слова не были, но количество совместно выпитого в морге и в других, не менее экзотических местах, коньяка, водки и медицинского спирта подсчету поддавалось с трудом.

- Пошли-ка со мной, майор - тоном приказа сказал Смоленцев. - Там твои орлы охранников Самсонова задержали, а стажер Петровский секретаря его приволок. Любимов Николай. Парень немного не в себе.

Возбужден. Ерунду всякую талдычит. Видать сильно контузило. Эдик ему какую-то свою дрянь ввел, тот немного успокоился. Пойдем, Георгий

Иванович. А трупами Эдик займется.

Смоленцев пропустил вперед судмедэксперта.

Мому взглянул на тела.

- Да мне, собственно…, - он на всякий случай прикоснулся рукой к шейной артерии тела Сидорова и убедившись, что пульса нет, сказал: -

Мне тут делать нечего. Картина ясная. Вызову санитаров, пусть их прямо в прозекторскую везут. А завтра все доскональненько…

- Ну, ну, - согласно кивнул головой Смоленцев. - Тебе, Эдик лучше знать, что с ними делать. Пошли, Гоша. Мертвецы нас простят, а дело не ждет.

А простят ли, подумал Гоша, бросив последний взгляд на тело мертвого товарища? Не явятся ли с того света спросить: а как ты, скотина, жил после того, как предал? Не мучила ли тебя совесть? Не снились ли кошмары? Обрел ли ты счастье, получив новые погоны на плечи и новое кресло под жопу?

Гоша посмотрел вслед удаляющимся Смоленцеву и Байкалову, потом повернулся к Эдгару Яновичу и зачем-то сказал:

- Я его знал.

Мому понял о ком он. Пристально посмотрел на Мотовило.

- Он был твоим другом?

Гоша отрицательно покачал головой.

- Нет. Не успел им стать. Но мы с ним…

- Чтож? Бывает. Соболезную.

Когда Мотовило подошел к своим, там уже вовсю распоряжался Смоленцев.

- Этих в отделение, - говорил он Свечкину и Куканову, указывая на охранников Самсонова, стоящих в сторонке и покорно ожидающих своей участи.

Мотовило поглядел на охранников с интересом, но без участия.

Крепкие ребята. Стоят, курят, изредка переговариваются. Внешне - совершенно спокойны, видать не впервой в такую переделку попадать.

Знают, что ничего страшного с ними не произойдет. Сейчас отвезут в отделение и до утра определят в 'обезьянник'. А утром слегка прессанут, выбивая нужные показания. Выбьют и отпустят. Ребята вернутся на свою малую родину и там быстро найдут себе нового хозяина. И будут его охранять, пока и того не грохнет какой-нибудь

Пархом. И тогда их снова посадят в 'обезьянник' и они снова будут давать нужные следствию показания. А что делать? Каждый, считал

Мотовило, в своей жизни должен съесть определенную порцию дерьма, нажраться им до отрыжки, до состояния полной сытости. Иначе нельзя, иначе - это сказка, а не реальная жизнь.

- А господина Любимова заберет с собой Михаил Артурович, - продолжал подполковник. - Увозите свидетеля, Михаил Артурович. Он ваш.

Увидев Мотовило, Смоленцев подошел к майору и, приобняв за плечи, заговорщицким тоном сказал:

- Тут интересная версия наклевывается. Петровский твой, молодец парень! Грамотно с контуженым секретарем побеседовал и тот рассказал, что у Самсонова в момент его гибели был гость. И ты знаешь кто?

- Пока не знаю.

- Сидоров. Его зять.

- Чей зять? - включил 'дурака' Мотовило.