Владимир Царицын - Его турецкий роман

До встречи с сыном Пругов жил один и ничего не хотел менять в своей жизни, он привык так - без любви, но и без лишних проблем. Ему нравилось жить одному. Ему нравилось, что никто не нарушает его покой, не мешает ему работать и не лезет в душу с ненужными вопросами и расспросами. Женщины были, а как без них совсем? Ведь он мужчина. С некоторыми ему было интересно разговаривать о себе и о своих книгах, с некоторыми - о всяких пустяках. С некоторыми он вообще практически не разговаривал. Женщины появлялись и исчезали незаметно и безболезненно. В основном, они первыми принимали решение расстаться. И уходили. И становились прошлым. Пругов не удерживал их. Он погружался в работу, а когда на горизонте появлялась очередная поклонница его таланта, он не задумывался над вопросом - а может это любовь?…Наталья. Она стала для Пругова привычкой, вредной привычкой, с которой уже давно следовало покончить. Наталья приходила к нему, навешав мужу на уши порцию разваренной лапши и

Пругов, вздохнув, выключал компьютер и занимался с ней любовью, словно исполнял за Наташкиного мужа его обязанности. И в этом не было ничего возвышенного. Была привычка и привычный оргазм. Женщины не оставляли следа в душе Пругова. Но ведь и они сами вряд ли помнили Пругова всю свою жизнь.

Мысли об одиночестве иногда возникали, но он отгонял их, как назойливых мух. Ну, что ж? Один так один. Что же делать! Такая судьба. Человек не в силах изменить ее.

И продолжал жить.

Он писал романы и проживал жизни своих героев. Реальные чужие жизни Пругова не волновали. Впрочем, как и своя собственная.

Осознание того, что жизнь прошла мимо, пришло к Пругову в уютном американском ресторане. Напротив него сидел его сын, такой родной и, вместе с тем, такой чужой, а рядом с ним сидела совсем уж чужая американская женщина, большеротая и холодноглазая и совершенно не понимающая ни русской речи, ни, тем более его, Пругова, мыслей и чувств. Серега и Кити улетали на Кубу. Они торопились, и даже времени, чтобы проводить его в аэропорт у них не было.

Немного оклемавшись в России, приказав себе не думать о сыне и о своем одиночестве, Пругов взялся за очередной роман. Обычно писал он быстро и никогда не вычитывал написанное, предоставляя это делать редакторам и вносить правки самостоятельно. На этот раз дело не спорилось. Сюжет у него вышел так себе, без изюминки, а герои получились бракованными клонами персонажей его прежних произведений.

Каждая фраза - шаблон. Он писал и переписывал заново, а получалось все хуже и хуже. Когда через три месяца Пругов нес рукопись в издательство, он понимал, что несет полное говно. Редактор молчал долго, ответил только через две недели.

- Андрюха! Ты что мне принес? Ты это сам писал?

- Так плохо?

- Не то слово! Если бы на титуле не значилось: "Андрей Костров", то скорей всего я твою рукопись прочтя пару глав, выбросил бы в корзину для бумаг.

- Выбрасывай, - зло сказал Пругов.

Редактор посопел в трубку и спросил осторожно:

- Может, это так…, временный, так сказать, упадок творческой энергии?

- Говори прямо - исписался, старый хрен.

- Я так не думаю, - бодро возразил редактор. - Ты просто устал.

За прошлый год в свет вышло три твоих романа. Все стали бестселлерами. Как, впрочем, и прежние двадцать девять. Просто ты устал, - повторил он. - Может тебе съездить куда-нибудь? Отдохнул бы…

Я уже съездил, хотел сказать Пругов. И отдохнул…

- А эту рукопись, я слегка подчищу, отшлифую и запущу в работу, - пообещал редактор. - Думаю, пролезет…

- Спасибо, - мрачно поблагодарил редактора Пругов. Слово

"пролезет" добило его окончательно.

"Нет, надо что-то делать! - подумал он. - Менять жанр?

Кардинально? Писать психологическую прозу? О жизни. А о какой жизни?

О той, что прошла мимо?".

Пришла Наташка, и он на время отвлекся от тяжелых мыслей.

- Хочу отдохнуть, - сказала она, отстранившись. - Ужас, как устала.

- От чего?

- От жизни.

- Так умри, - серьезно посоветовал Пругов. - Могу подсказать с десяток способов.

- Не-а, - сказала Наталья, вставая с кровати, и уже из душа жизнерадостно крикнула перед тем, как включить воду: - Поживу еще!

Пругов закурил, встал и подошел к компьютеру. Создав новый вордовский файл, написал: "Поживу еще" и поставил многоточие вместо восклицательного знака, который он услышал в Натальиной фразе.

Когда Наталья вышла из душа, он, даже не взглянув на нее, потому что привык, как к жене, спросил:

- Далеко собралась?

- Домой побегу. Славик этой ночью из командировки прилетит. Я его дома должна ждать. Как и положено верной жене.

- Я хотел поинтересоваться, где ты отдохнуть решила, верная жена?

- Не поверишь, в Таиланд хочу. Мы туда со Славиком на прошлый

Новый год ездили. Еще хочу. Поедешь со мной?

- И со Славиком?

- Славик не может. У него бизнес. Безостановочный процесс. Он только на Новый год может. У него в январе застой в работе. А я сейчас хочу, невтерпеж. Так что, поедешь? - спросила в надежде, что он откажется.

- Нет, - Пругов отрицательно покачал головой. - Поезжай одна. Я не любитель восточной экзотики.

- Как хочешь, - пожала плечами Наталья.

"А что я хочу? - подумал Пругов. - Хочу я куда-нибудь уехать?

Нет, не хочу. Но поеду. Куда? А какая разница? Хоть в Турцию. А что?

Почему бы и не в Турцию? Отдохну, поброжу по античным развалинам, приведу мысли в порядок, подумаю о смене жанра…А то закручу с какой-нибудь отдыхающей роман. Турецкий роман. Быстрый, легкий и жаркий, как турецкая ночь. Глядишь и депресняк свой излечу".

Пругов молча смотрел, как Наталья одевается, и мечтал лишь о том, чтобы она поскорей ушла. Закрыв за надоевшей любовницей дверь, он вернулся к компьютеру, постоял над ним в задумчивости, сохранил набранный пять минут назад текст и дал название файлу - "Турецкий роман".

На следующий день Пругов купил путевку и через неделю бережно повез в Турцию свое отвратительное настроение.

Надежда всхлипнула во сне. Пругов нежно погладил ее по обнаженному плечу и успокаивающе сказал:

- Тс-с-с. Все хорошо. Я люблю тебя, Наденька.

Надя глубоко вздохнула и успокоилась.

Вот так роман у него получился! Турецкий роман с продолжением.

Пругов не понимал, как это могло произойти. Роман романом, но любовь… Да, он полюбил. Глубоко и искренне. Иней, покрывающий его душу растаял и превратился в нежность. Странно. Все было очень странно. С самого первого дня их знакомства. Надежда совершенно не соответствовала представлениям Пругова о женщине, которую он мог полюбить, если теоретически предположить, что он вообще способен на любовь. Вначале он принял ее за этакую блондинку, и совершенно неважно, что волосы у Нади были темно-русыми, она показалась Пругову блондинкой по своей сути. Недалекая и простая, годящаяся только для короткого романа. Тем для умных разговоров не прослеживалось.