Владимир Царицын - Вкус коньяка

- Ты смотри! Вздумаешь мне лапшу на уши повесить…, сам знаешь, какого рода информация станет достоянием гласности.

Чемодан затравленно огляделся и увидел калеку, незаметно подкатившегося к нам и внимательно слушающего наш разговор. Как та рыжая собака.

- А ну, катись отсюда, Велосипед! - прикрикнул на калеку Чемодан.

- Чего свои локаторы развесил?

- А я че? - стал оправдываться Велосипед, давая задний ход площадке, - я ниче! Я говорил ему - нет здесь никакого Мишки, а он не поверил, тебя ждать стал.

- Катись отсюдова!

Велосипед поспешно ретировался, а Чемодан повернулся ко мне и тихо просипел:

- Да знаю я, знаю! Чего воду в ступе толочь? Обо всем же договорились!

- Здесь точно Мишки нет? Ты не врешь?

- Да точно, точно.

- А может, мне дождаться, когда ребятишки домой вернутся? Проверить?

- Жди, - Чемодан беспечно пожал плечами, - проверяй.

Я понял, что он не врет.

- Если Мишка случайно объявится…, - начал я.

- А че, убег что ли?

- …если вдруг Миша Петров случайно объявится в Мертвом городе, дай мне знать.

- Хорошо. А как?

- Как? - я задумался. - Просто не отпускай его никуда от себя. А я еще к тебе наведаюсь.

- Всегда рад гостям, - неискренне сказал Чемодан.

Я шел через кладбище и думал:

"Куда же делся Мишка? Если я ошибся в своих предположениях, и

Мишка не вернулся к Чемодану, то куда он мог пойти? Шляется по городу? Мерзнет. Спрятался где-нибудь в подвале или на узле теплотрассы? А может, решил куда-то уехать? В Москву, например.

Искать счастье. У пацанов иногда возникают такие бредовые идеи".

Я терялся в догадках.

Так ничего и не придумав, я решил вернуться домой и засесть за телефон - сначала обзвонить все больницы, морги и попытаться дозвониться Платону. Но когда я пришел домой, Мишка был там. Вернее, он был у Анны. Увидел, наверное, меня в окно и вышел встречать на лестничную площадку.

- Тетя Аня приехала, - сказал он.

- Это хорошо, - вздохнул я.

О том, где он пропадал, я решил не спрашивать и ничего ему не говорить о своих переживаниях по поводу его исчезновения. Я решил вообще не касаться этой темы. Потом, когда успокоюсь, я обязательно с ним поговорю. Потом. И попрошу прощения. Я так решил, но и Мишка по-моему тоже хотел перенести разговор на потом и, мне показалось, ему было немножко стыдно и за свои вчерашние слова и за свой побег, и он тоже хотел попросить прощения у меня. А может, мне это и правда только показалось?

Мишка сказал:

- Давай не будем ничего рассказывать тете Ане?

- Давай не будем. Это останется между нами.

Перед тем, как открыть дверь, Мишка все же признался:

- Я был неправ, дядь Сереж…

- Я тоже, - в свою очередь признался я.

- Похоронила я Лешу, - горестно произнесла Анюта.

- Он сильно мучился?

- Да. На наркотиках сидел. Боли невыносимые были.

- Кто-то еще помогал?

- Нет. Только мы с братом. Не было у Леши никаких родственников кроме нас с Гошей. Только жена у Леши была. Сына своего они в восемьдесят шестом похоронили. Погиб в Афганистане. Военным он был.

Офицером. А больше у них детей не было. Маруся, вдова Лешина совсем расписалась. У нее у самой здоровья-то никакого, а как Леша умер…

Вот я и задержалась. Гоша на себя похороны взял, поминки, а я за

Марусей ходила… Ну, да ладно. Пусть братику моему земля пухом будет.

Мы выпили, помянули Аниного брата.

- Вы то-тут как без меня справлялись? - спросила Анюта. - Мишка сказал, что у вас все нормально. О своих успехах в вечерней школе рассказал.

Я взглянул на Мишку, посмотрел в черные его глаза-виноградины, в которых читалось напоминание: "Дядь Сереж, мы договаривались", и ответил:

- Да. У нас все нормально.

Мы еще посидели немного, помолчали. Анна посмотрела на часы.

- А тебе к скольки в школу? - спросила у Мишки.

Мишка тоже посмотрел на часы. На настенные. Я заметил, что свои ручные он снял.

- Ух, ты! - Мишка хлопнул себя по лбу. - Чуть не опоздал! Побегу.

- А ты почему не на работе? - строго спросила Анна у меня, когда

Мишка убежал.

- А у меня сегодня нерабочий день. - Я встал из-за стола. -

Пойду, пожалуй, тоже. А ты отдыхай с дороги. Намаялась.

- Да я в самолете вздремнула… Ты останься, Сережа. Посиди немножко. Муторно мне одной.

- Хорошо. Только Мишку в школу провожу.

Мишка был уже в дверях.

- Ты точно в школу? Не в бега?

- В школу. Я больше убегать не буду. Ты прости меня дядя Сережа.

Я вроде как не в себе был вчера. Побродил по городу, подумал… Я больше так не буду… поступать.

- А часы-то твои где?

- Есть захотел. Продал, чебурек купил.

- Ладно, давай, дуй в школу… Чебурек!

- Я побежал! - и Мишка поскакал вниз по ступеням.

- Эй, чебурек! - окликнул я его. - Из школы придешь, что есть будешь? Что тебе приготовить?

- А все равно!…Суп с фрикадельками.

Я вернулся к Анне. Она сидела за столом задумчивая, грустная.

- Посиди со мной, - попросила она. Я сел, плеснул в рюмки.

- Помянем?

Анюта кивнула головой, но, взяв рюмку в руки, только пригубила и поставила ее на стол. Я тоже только пригубил.

- Я когда Лешу схоронила, - начала она, - посмотрела на Марусю.

Жалко ее, совсем одна осталась. Соседи… Соседи - люди не родные. У них свои заботы, свои проблемы. Мы с Гошей пожили у нее, да и уехали. А она одна осталась. Плохо бабе одной. Не должна баба одна жить. Был бы сын… Вот у меня тоже… Брат есть, родная кровь.

Вернулись домой, он к себе уехал. Понятно - его семья ждет. Мы с ним брат с сестрой, а как те же соседи. Встречаемся иногда. Часто, но все равно - иногда. Гоша уехал, а я домой пришла - пусто, холодно. К тебе в дверь позвонила, Мишка открыл. Я его как увидела… - Анна подняла на меня глаза. - Я помню, как ты Зоиньку любил. И сейчас любишь…

Я положил свои руки на Анютины. Они были теплые, даже горячие.

- Не говори ничего, - сказал я ей ласково. - Теперь у меня другая семья. Это ты и Мишка.

- Правда? - с надеждой в голосе спросила Анюта.

- Правда. Ты и Мишка. А Зоиньку, конечно, я всегда буду помнить.

- Конечно…

Вечером, когда мы с Аней и Мишкой на моей кухне уже заканчивали ужинать - доедали любимый Мишкин суп с фрикадельками - пришел

Платон. Как всегда в его руках был кейс.

- Привет, Платон, - по-свойски поздоровался Мишка, - суп с фрикадельками будешь?

Платон посмотрел на часы и сказал:

- Поздновато для супа. А чайку выпью с удовольствием.

- Может, кофе? - предложила Анюта.

- Можно и кофе.

Мишка посидел с нами недолго. Я видел, что ему ужасно хочется баиньки - его черные, обычно широко распахнутые глаза-виноградины стали похожи на две недозревшие маслины. Устал и не выспался этой ночью. Его усталость была видна всем, но Мишка не уходил - клевал носом, но сидел. Платон строго сказал:

- Детское время кончилось. Иди-ка дружок спать, а то за столом уснешь. А мне с твоими… с дядей Сережей и с тетей Аней поговорить нужно.