Артем Ледовский - Сорок бочек

- А как же эстетическая сторона? - спросил Алекс. - Яхта может рассматриваться, как произведение искусства. Не правда ли?

- Не сбивай меня и себя с толку, - сказал Пугач устало. - Яхта является произведением искусства только для ее создателя. Не для ее владельца.

- С яхтами получился плохой пример. - возражал Алекс. - Возьмем, скажем, коллекционирование картин, как произведений искусства. Что ты скажешь на это?

- Коллекционирование картин, как и предметов искусства в целом, будет отнесено, скорее, к четвертой ступени потребления человека, частично затрагивая вторую и третью ступени. - отвечал Пугач, размешивая сахар в своем бокале. - Во-первых, предмет искусства обладает определенной материальной ценностью, и, во-вторых, может быть важен для социального статуса человека, который, как я уже говорил, позволяет выбрать лучшую самку.

- Хорошо, - сказал Алекс. - О материальной ценности предмета искусства я не спорю, но каким же образом он может удовлетворить потребности человека в размножении.

- Необходимо отличать предметы искусства друг от друга. - отвечал

Пугач. - Обладание картиной Леонардо да Винчи безусловно поднимает статус владельца картины в глазах слабого пола. С другой стороны, при обладании коллекцией спичечных этикеток такое преимущество крайне спорно.

- О чем это вы? - шумно вторгся в беседу Тема. Он с разбегу плюхнулся в кресло. Кресло скрипнуло, слабо протестуя.

- О вечном, о вечном, Темушка. - сказал Пугач.

- Ага, - поддержал Алекс. - О женщинах и политике.

- Нельзя вас оставлять одних. - выдохнул Тема. - Сразу норовите в спор ввязаться. Давайте-ка лучше пиво дольем.

Алекс завозился на диване, готовясь принять пустые бокалы.

- А счастья, хлопцы, нет. - сказал вдруг Тема. - Наши представления о счастье следуют лишь из удовлетворения наших потребностей. Люди - народ интересный. Мы слишком прожорливы в насыщении. Настолько прожорливы, что даже и не замечаем, когда голод заменяется сытостью. Поэтому-то и процесс потребления бесконечен, как бесконечен голод человека. И нет разницы в том, что пожирает человек. Пищу, женщин, вещи, знания. Все равно он будет голоден.

Следовательно, его стремление к насыщению, или, как вы говорите, стремление к счастью, будет удалятся от него с такой же скоростью, с какой удовлетворяются его потребности. Вот так, хлопцы.

- Хм. - хмыкнул Алекс. - А чего, например, тебе, Темик, хотелось бы сейчас в твоей погоне за счастьем?

- Осознавая бессмысленность в погоне за счастьем, - сказал Тема.

- Я научился искать его в простых радостях. Поэтому все, чего мне сейчас бы хотелось - это мгновенно протрезветь для того, что бы открыть еще одну бочку пива. - он допил пиво и протянул бокал Алексу.

- С точки зрения биологии, - заметил Пугач. - Твои радости простыми не назовешь.

Алекс налил Теме пиво и поставил опустевшую бочку под стол.

- Биохимия или нет, но вторую бочку мы допили, джентльмены.

Предлагаю третью сегодня не открывать.

- Поддерживаю. - сказал Пугач. - У нас с тобой был низкий старт еще в кафе.

- Не возражаю, хлопцы, - сказал Тема. - Увеличивать нагрузку надо постепенно. В спешке правды нет.

- А где она есть? - вздохнул Алекс.

- Без провокационных вопросов. - отрезал Тема. - Пугачу только тему дай… Спорщики великие.

Алекс улыбнулся. "Да уж, спорщики, - подумал он. - Сократы и

Аристотели. Нет. Не Аристотели. Аристотель голубым был. А эта Оля из кафе милая девушка. Интересно, пьет ли она пиво. Надо будет спросить. Пива еще столько осталось! А сколько осталось? Было двести

- стало триста. Десять негритят. А что там стало с седьмым? Не помню. Фу, как напился. Ничего не помню. Надо у Пугача спросить.

Спит уже, бедняга." Алекс протянул руку к столику и потоптался в пепельнице сигарой, туша. Сигара Темы, докуренная лишь до половины, безнадежно потухла, пепел наполовину ссыпался. Сон одолевал. Алекс посмотрел на Тему. Тема свернулся калачиком в кресле, глаза его были открыты. "Не спит еще, бродяга, вот ведь здоровый. Столько пива ему нипочем. А он же в кафе не пил! А был ли он в кафе? Был, точно помню. Напротив меня сидел, рядом с Пугачем. Странно." Глаза Алекса слипались. Он видел пугачей, танцующих сиртаки с Сократом и

Аристотелем в цветущих садах Академии. Он видел Тему, сосредоточенно разглядывающего картины на стенах средневекового замка, по кладовым которого бегали крысы, по очереди макающие хвосты в огромный бидон со сливками. Алекс спал.

Ловко протиснувшись в прикрытую дверь, в комнату вбежала крыса и оглядела трех спящих друзей. Она быстро подбежала к ближайшему креслу и забралась на подлокотник. Все спали, ничто не угрожало ее безопасности. Крыса деловито прыгнула на стол и осмотрела лежащие на нем предметы. Ничто ее не заинтересовало. Она не собиралась пить пиво, тем более засовывать в бокалы хвост и затем его облизывать.

Она не собиралась грызть недокуренную Темой сигару. Разочарованная, она спрыгнула на пол. Она никому не желала зла. Она просто шла своей дорогой.

Утро наступило в два часа пополудни. Трамваи уже отгремели свои ранние рейсы, развозя людей на работу. Люди уже провели свои обеденные часы, кто в дешевых кафе, кто в дорогих ресторанах, а кто и за рабочим местом, развернув из вчерашней газеты заготовленный дома бутерброд с котлетой. Теплый октябрь улыбался ясным, солнечным днем. Он вызывающе светил в окна, солнечными зайчиками отражаясь на тротуары.

Алекс потер нос и чихнул. Это его разбудило. Он открыл глаза и почмокал губами. Во рту было вязко и гнусно. Хотелось выплюнуть всю полость рта вместе с безразмерным языком, зубами и гортанью. "Зубной пасты и воды, - подумал Алекс и вспомнил, что он не дома. - Значит просто воды. Много." Он вывалился из кресла и нетвердыми шагами двинулся в сторону кухни. Там был холодильник, значит там должна быть вода. Минеральная. Колючая. Приятно освежающая.

К своим годам Алекс умудрился собрать энциклопедическое количество совершенно бесполезных знаний. Он читал, писал и говорил на английском, французском, немецком языках. Он знал латынь и древнегреческий. Мог по памяти перечислить всех Великих Князей

Княжества Литовского, и даже рассказать про каждого из них пару неподтвержденных авторитетными источниками сплетен. Он хорошо знал историю, и поэтому не мог смотреть голливудские фильмы. Он знал, чем отличается методика охоты на антилоп племени нильских пигмеев от методики пигмеев озера Чад, и мог на диалекте Суахили спросить дорогу до Киншаса. Он знал до грамма, сколько золота потонуло на испанских галлеонах в Карибском бассейне, и какой обряд должен пройти посвящаемый в брахманы индус. Не знал он лишь одного, что делать со всем этим знанием. Когда-то это было интересно. Потом это стало выгодно в разговорах с приятелями, в приобретении некоего авторитета среди друзей. Под конец это стало просто скучно. Багаж бесполезных знаний тяготил. Через некоторое время Алекс с удивлением обнаружил, что он пользуется постоянным успехом у женщин. Они слетались стаями на его пространные рассуждения об инженерной конструкции бумерангов или особенностях сексуальности полинезийских племен. Их было много, их было очень много. Быстро Алекс стал теряться в обилии имен, судеб, женских тайн, сохранив, однако, свое неповторимое качество не только интересного лектора, но и благодарного слушателя. Время шло, но ничего не менялось. Количество фактов, событий и исторических слухов переполняло Алекса, но не давало выхода для самореализации. Он не понимал, почему летают самолеты, если они тяжелее воздуха. Он не знал, как справиться с перегоревшими пробками. Под тяжестью жизни и в многочисленных попытках найти себя он придумывал самые экзотические способы зарабатывания денег, чем постоянно веселил друзей. Он заказывал из экзотических стран и продавал в Минске воздух в герметичных трехлитровых банках, пока санитарные службы не прекратили его успешную деятельность из-за возможности занесения вирусов в родной город. Он устраивал интернет-распродажи подержанного имущества, пока его не обвинили в вывозе антиквариата. Друзья, да и сам он в минуты просветления, удивлялись тому, что все его фантастические идеи находили успешное воплощение. Очередные запреты и неудачи швыряли его в депрессии на многие месяцы на диван, пока новая фантазия не захватывала его в круговорот сумасшедшей деятельности.