Luchiel Dianel - Чувство

– Да. – Он даже не дал мне договорить. С интересом смотрю на него. Что это с ним сегодня?

Болезненный интерес острым клыком в самое сердце. Все-таки, что случилось с Эриком? Может это юное заблудшее создание скажет мне?

Курю. Поднимаюсь. У меня сегодня выходной. Можно пойти прямо сейчас, хотя еще только пол одиннадцатого -Тогда идем.

Зажимаю сигарету зубами. Поднимаюсь. Ключи. Запираю дверь. Мы уходим.

У Джеки есть запасные ключи. Я не помню, сколько лет назад дал их ему. Я уже не понимаю зачем. Иногда мне хочется сменить замки, чтобы он больше не приходил вот так вот – без моего ведома. Как серая надоедливая тень, которая без спросу врывается в твою жизнь. Раньше (когда?) он был частью некоего внутреннего круга.

В этом кругу все такое яркое… теплое… нежное… Я просто не уловил момент, когда Джеки пересек заветную линию и слился с тысячами серых силуэтов, которые мне так безразличны.

Мой горький миндаль, мой милый Джеки… Знаешь, что мне это напоминает? Нежность какую бессмертный испытывает к смертному. Нежность какую испытываешь к сорванному цветку – он скоро увянет, а ты будешь жить дальше. Однако цветок был прекрасен для тебя, пусть и недолго. И ты отдаешь дань цветку. Сушишь и хранишь…

Так и ты, Джеки. Ты радовал меня своей красотой. А теперь я засушил тебя и храню в память о том, как все было раньше.

Боже, не подозревал, что я такой романтик и поэт… Я не перестаю себя удивлять.

Я усмехаюсь, но Джеки не видит.

И мы идем.

Улица полна людьми. Ярко светит солнце. Как не похоже это место на то, где я был той ночью…

Спешат, спешат, суетливые животные. Потные, грязные, безынтересные. Противные мне. О, моя эгоистичная, высокомерная натура. Я ужасен.

А вот и ангел. Странно. Чистота некоторых людей написана у них на лице. Как будто тела для невинных душ рисуют особой техникой. Той же самой что и иконы.

Девушка (девочка?) в красных туфельках и в платье, какие бывают у кукол. Такое старомодное платье. Вся она выглядела как кукла. Как Парижская фарфоровая кукла…

Париж ее дом. Это видно. Платье – небесно голубое с пышной юбкой до колен. С кружевным воротником. Волосы красновато-каштановые, аккуратные локоны перевязаны ленточкой под цвет платью.

Она заметила меня и ускорила шаги. Даже среди шума толпы я мог слышать, как стучат каблучки ее красных туфелек.

С ходу она протянула мне телефон. Лицо ее осунулось. Под глазами залегли тени.

Она слушала Париж ночью. Я вижу.

Я принял телефон из ее рук, и тут же меня оглушила усталая тирада. -…я оплачу ваш счет… все что угодно, только скажите мне, как…

– Париж, – тихо перебиваю я ее и она смотрит на меня с восторгом. -…я оплачу… -…не надо. Копи деньги на билет. – Я улыбнулся. – Он стоит не мало. А я поеду туда еще не скоро… потому пока оплачу телефонный счет. Идите, ма шери.

Я подхватываю ее руку и целую кончики пальцев. Она даже не видит Джеки. Он будто не с нами. Он в другом мире.

– Да. – Парижская куколка в красных туфельках и голубом платье кивает. Я даже не знаю ее имени. Как печально.

Ангел покидает меня и уплывает прочь гулким перестуком шагов.

Смотрю на Джеки.

Он очарован. Он смотрит ей вслед.

О, мой горький Джеки, ты ей не интересен. Она никогда не будет твоей, и ты никогда не встретишь ее снова. Ты тень, проскользнувшая по краю ее сознания. Я не лучше. Я лишь ее маленькое волшебное воспоминание. Тень этого города.

Она принадлежит Парижу.

Забудь о ней.

Kapitel 6.

Осторожно зазвонил телефон. Именно осторожно. Я не знаю, как я понял это. Как я почувствовал. Я знал, кто звонит. И я знал, что этот человек обеспокоен. Так нежно обеспокоен моей судьбой.

Франс.

Я скучал по тебе.

О… нет человека, кто поймет то, что произошло лучше, чем я… Нет. Но я не могу бороться с этим ностальгическим чувством. Это странная веревка, которая тянется от меня к тебе, которая тянет меня к тебе, а тебя ко мне. Она покрыта тончайшим слоем страсти, легкими перьями грусти, несколькими каплями печали и пустоты. Веревка, которая стягивает вместе два материка, которые когда-то были одним. Ибо тут мы и есть – разделенные океаном на разных материках.

Я медлю.

Мне хочется схватить эту трубку и, задыхаясь, выкрикнуть в трубку "ФРАНС!".

Но я медлю.

Я наслаждаюсь этой сладкой пустотой в груди, которая как маленький вакуум всасывает в себя окружающее. Сейчас я подниму трубку, и пустота заполнится ИМ.

Я улыбаюсь, беру трубку и прижимаю к уху.

Я улыбаюсь и в комнате становиться теплее. Ранняя весна уже полностью воцарилась здесь, в Париже. Ветер еще холодный, но солнце уже согревает ранних пташек. Дети бегают в красных шарфах – в этом сезоне это модно – и щеки у них краснеют от холодного ветра под цвет их шарфам.

Дети – они милы, когда выходят из того возраста, во время которого могут объясняться только криками и слезами и еще не входят в ту фазу, когда их начинают мучить проблемы этого мира и проблемы взросления. В такие моменты они молчаливы, прекрасны и невинны. Исключительно в эти юные годы во истину можно их назвать цветами жизни.

– Эрик? – не высказанный вопрос.

– Франс… не волнуйся. Все хорошо.

– Эрик… – Легкий вздох волной через спутники, через провода, от тебя ко мне.

– Знаю, хочешь спросить про Джеки…?

– Ну да.

– Честно?

– Ты хотел, чтобы я беспокоился? Решил отомстить? – в голосе смешок.

Смеюсь в ответ. О, мой Франс. Мой замечательный Франс. Ты отрицаешь все правила, что существуют в моей жизни. Потому что ты исключение из всех правил, а если есть исключение – не существует правила. Я сам не знаю, почему позволяю тебе то, что позволяю и почему впускаю тебя в свою жизнь так безропотно и безоговорочно.

Но ты мне необходим, сколько бы сильно меня это не пугало.

– Да, хотел… я волновался за тебя. Почему-то вдруг. Не знаю. Тебе было плохо?

– Неуютно.

Я улыбаюсь и молчу. Ты знаешь, что я улыбаюсь. И ты улыбаешься в ответ. И я знаю, что ты улыбаешься. Мы некоторое время молчим.

– Ты сказал ей, что это был Париж?

– О да! Это Французская куколка, просто ангел – она хотела оплатить мой счет!

Однако, как видишь, мой милый друг, я нашел в себе завалявшиеся черствые остатки благородства и отказался от ее столь привлекательной услуги. Я сказал ей копить на билет! Надо было дать ей твой адрес… – ты смеешься. Я знаю тебя с другой стороны… когда ты не со мной. Ты угрюм, молчалив и неприветлив. И я горжусь тем, что со мной ты так невообразимо меняешься. В этом я вижу проявление высшей Божественной нежности. В этом я вижу силу своего сердца – растопить твое. Я знаю, что это пугает тебя, так же как и меня. Но мы оба уверены – пока мы вместе – будь что будет.

– Франс… я хочу, чтобы ты взял отпуск и приехал ко мне.