Газета Завтра - Газета Завтра 217 (56 1998)

Старуха-бобылка помогает детей выращивать, коров пасет. Одной-то попадье не справиться накормить такую ораву.

Истово молится, истово трудится. Тяжесть, как Евангелие, над головой возносит достойно, ревностно.

Господи, вот бы и нам так!

РОДНИЧОК

Снежок подтаял, расступился, и водица рассосала ледок, прорыла русло. Родничок клокочет, бьется из-под песочка. Огороженный легкой рукой природолюба, он занят своим существом. Поет себе песенку день и ночь. И морозцы его обуздать не могут. Уже обметало ледком ключик, а он клокочет по ожелезистым комьям дна. Грохочет.

Декабрьский снег привален мягким полушубком, в сумерках синеется вокруг водицы. Рядом толпятся мальчики на лыжах.

- Ты, Кирюшка, не сливай из посудинки, речная светлей.

- Небось тут лучше.

- Поди, железом пахнет.

- Налью на пробу.

- Смотри.

Кирюша наливает пузырек. Вода чистейшая. Пока пьет, его напарник морщится, силится что-то сказать. Но, видя опустевший пузырек, только спросил:

- Легкая?

- Тут давно пьют.

Отведав, ребята уходят.

Не возьмусь судить о зиме. Складная, а может, нет. Стою и радуюсь. Снегу, зиме, прозелени ольховой коры, живому родничку радуюсь.

ПОЛЕ

Скудеет поле, расцарапанное вкривь отвалами. Спадает и вновь поднимается зной над ним, как встарь, и перепелиный бой изначален. Но все-то ты, полюшко, исхоженное моими предками, прежнее ли?

Терзают тебя железом и дурью, бесстыдной любовью насилуют. Куда запропастился хозяин милый, дождешься ль его возвращенья, его сильной радости?

НЕИЗБЫВНАЯ ПРЕЛЕСТЬ

День Спиридона-поворота: солнце поворачивает на лето, а зима - на морозы. Ан морозов-то все нет и нет. Из раструбов водосточных труб обрубки ледяные вытаскивают. Кругляшками вываливаются на дорожки пешеходные. Возле каждого раструба - пяток кругляшей белых.

О сю пору в прошлом годе метелица гуляла, застилая глаза. И мороз пробирал до костей. Но какя бы погода ни держалась, а весть благая нисходит с небес. "Христос рождается"… - все звонче в молитвословия вплетается радость бытия. И пасхальный благовест доносится из глубин мироздания: "Ангели поют на небеси… чистым сердцем".

Жарко пылают свечи. Слышу тихий ход крови в жилах. Голову держи книзу, а душу - ввысь! И держу.

Неизбывна прелесть зимнего вечера, проведенного в молитвенном успокоении.

СРЫВАЮ ЯБЛОКИ

Добрая, благословенная осень. Как хлопанье бича стук - выронила яблоня спелой плод. Бери стремянку и тянись в гущу листвы к яблокам - срывать пора. Вишь, загорел штрифель, с верхушки свалился терракотовым. А съем аниса глухого - и подавно подоспел, осыпается зря уж который день.

Вскочил по стремянке в лиственную сень. Поскрипывает в ладони тугое яблоко: бокастое, наливное, румяное. В корзину, в корзину - вот так: с листочком, с сучочком и без всего. Задубленный яблоневый лист расшевелен, потерт. Затянулся, теперь уже вовсю слышен его дух - садовый, погребной, вековечный. Кажется, донесся из давних лет, когда обонял такой же крепкий листвяной дух, задумчиво перебирал слова привязанности к предкам, и, затеребленный встревающей повседневностью, забывал их. Господи, как чиста жизнь, когда б ни корысть, ни маета людская!

Стою в раздумье, упершись взором в золотой сентябрьский день. "Когда б ни корысть, ни маета людская…" Обрести б такую свободу, надышаться б осенней и всякой другой волей и слечь в могилу добрым, честным, праведным. Как подобает человеку.

БЛАГОСТЬ НЕБЕСНАЯ

Ранняя Пасха. Солнце припекает порядочно. На городских пустырях появились цветочки мать-и-мачехи. Горят свечечками. В храмах теперь благость небесная, а в природе - земная. И на церковных свечечках огоньки колышатся - легкие сквозняки ходят, а на проросших лужайках живые огоньки не мигают, как бы ни резвился ветер.

…Давление крови отнимает силы, аж уши закладывает. Бодрость убита. С березы капель: веточка обломанная сочится.

Новодевичий монастырь. Вереницы молящихся. Вечерняя тишина. За кронами, над стеной - алый кружок солнца.

ТРАВКА ЗАЗЕЛЕНЕЛА!

По бровкам, по гривкам зазеленела травка. В ямах и канавах вода вперемешку с снегом, а дорог и в помине нет - все сравняла непролазная грязь. "Травка зазеленела, травка зазеленела!" - просится в душу доселе будто незнакомый мотив. И вы наклоняетесь к зеленым щеточкам, срываете толстенькие стебельки, подносите их к лицу, вдыхаете непонятные запахи, упиваетесь воспоминаньями о детстве своем, когда вот так же сразу открывалась весна. И теперь, по прошествии стольких лет, как и тогда, нежась в лучах живоносного солнца, славите минутное счастье одиночества и единения с природой. Чувства не скудеют, память не изменяет!

СТРАННИК

На губах полынная горечь и перегретая пыль дорог. Осипшим, глухим голосом попить просит. Вынесешь ведро студеной воды и ковшик. Неуверенно черпает, судорожно открывает рот, но как глотает жадно! Кадык ходуном ходит, курлычет, переправляя влагу в пересохшее нутро.

Сваливается с плеч истлевшее холщовое рубище, расплелись лапти из нескобленного ярового лыка. Версты проселком и большаком без перерыву, это ль не подвижничество?! Не усталь, не страх, а порыв заступничества застыл в глазах. И я счастлив подать влагу для обновления сил его.

ГОРОЖАНЕ

Городок пропах дегтем, мукой и конскими "яблоками".

Громыхают кованые засовы старинных лабазов, скрежещут распашные двери, и из темных пустых недр вырываются запахи едкой плесени, мышиного помета и перержавленного железа. Зачем открывают - никому знать не дано.

Мимо трусит баба с поросенком в мешке, вышагивают лихо власти в галифе, в под кадык затянутых кителях; останавливаются, любуясь собой, образованные девушки.

Иногда из единственного в округе храма Утоли моя печали проходит к пастве батюшка. Прозвякивают мостовой солдаты, умываясь полдневным потом; проносится разлаженная телега…

И все стихает, разомлевая.

О ТЕБЕ РАДУЕТСЯ

Днесь весна благоухает и новая тварь ликует…

Триодь Цветная

Вся сила сущая окрест благоволит, вседневно завязи тугие Спас круглит. Сады гуртуются, распуколки воззвах, глагол довольствия покоится в устах.

Плоды осыпятся, и лист стечет на земь, одне распуколки живут о присный день. Растопит солнышко остаток покрова, и паки летошни убелятся древа.

Ягнятки с яловцем бегут на злачный луг щипать кормочка там, где мается пастух. Кошница травная гостинцами знатна, спешат удойницы скусить до полотна сладчайший бутень и обыклый столбунец, лампадным маслицем облитый козелец. Буланка спутана, да резов стригунок, млеком насытился, не вертится у ног.

Распорот воздух вкург - ныряет козодой, и лишь касаточки лоскунец под полой, чистейший, беленький лоскутец волочат, стремглав выносятся, пронзительно кричат. Слепень надсаду в знойный полдень приберег хлевным товаркам, взгромоздившим поперек тени ветловой, не разморчивой в жары, себя, задумчивых, и пожинок шары.