Николай Райвич - Избранное

На верхушку дерева садится птица. Но ветер качает дерево, и птице трудно удержаться. Поболтавшись какое-то время, она улетает.

11 апреля.

Почки на деревьях набухли, но листьев ещё нет. Завтра буду копать огород. Хотел сегодня, но весь день идёт дождь. С утра подоил корову и пью молоко с булками. А капусту и морковь вообще не ем. Кстати, моркови-то и нет, кажется.

13 апреля.

Ночью проснулся от страшного грохота. Что-то с огромной силой ударило в мой забор и повисло на нём. Но забор не сломался. Очень крепкий забор.

15 апреля.

Сегодня весь день собирался посмотреть, что там повисло у меня на заборе, да так и забыл. Копал огород. Корову доил. Листьев ещё нету пока.

25 апреля.

Опять забыл посмотреть, что на заборе висит. Морковь сажал. Вечером на чердаке что-то шумело. Топот будто. Может, крысы? Да нет, вряд ли. Крысы не топают так. Вот-вот листья появятся. В прошлом году уже были в это время.

2 мая.

Вчера никак не мог заснуть. Только засну — топот на чердаке, просыпаюсь. Только к утру затихло. Может всё же крысы. У меня там булки, на чердаке-то. Надо будет слазить, посмотреть.

15 мая.

Весь день дождь шёл. С утра корову подоил и опять спать лёг. Вчера ночью на чердак лазил. Такой грохот был — совсем спать невозможно.

Залез, свечку зажёг — а всё равно темно. Гляжу — в углу мужик какой-то сидит. Волосатый весь, рожа страшная, глаза нет одного, а зубы как у собаки. Жрёт чего-то. Но я смотрю — булки на месте. Чёрт его знает, что за мужик. Я их вниз снёс на всякий случай.

16 мая.

Листьев что-то не видать ещё. Через неделю год будет, как прежняя моя корова сдохла. Ландышей нажралась и сдохла. В этом году все ландыши заранее повыдергаю.

17 мая.

Сегодня очень рано проснулся. Смотрю в окошко — а небо какое-то зеленоватое, и кружочки на нём повсюду чёрные, а из кружочков будто бы палочки такие лучистые разбегаются. Не знаю, что это было такое.

Сосед тоже видел.

18 мая.

Поссорился с соседом. Говорю — листьев что-то долго нет. А он говорит — и не будет. Совсем дурак. Весь день полол ландыши.

19 мая.

Хотел сегодня посмотреть, что там на заборе висит. А только смотрю — там уже и нет ничего. Ландышей уже не осталось, все повыдергал. Что же это было-то?

23 мая.

Сдохла корова. Объелась ландышами. Где она их нашла — не знаю! Всё вроде прополол. Что же это было-то на заборе? Теперь уже никогда не узнаю. Листьев что-то так и нету.

— А раньше у вас была какая-нибудь профессия?

— Да… я преподавал санскрит.

— Когда?

— В 95. Или 94… В Киеве.

— О! Моя дочка как раз недавно была в Киеве!

— Красивый город.

— Очень, очень красивый город!

Старушка закашлялась.

— Ваша социальная работница сказала мне, что в России вы работали в овощном магазине…

— Да… То есть… Ну, в общем, да.

— Понимаю, понимаю. Вы работали в России в овощном магазине, а в Киев ездили преподавать санскрит.

— Да, иногда…

— Сложный язык!

— Да.

— Очень, очень…

Старушка опять закашлялась.

— А у вас ведь есть диплом парикмахера?

— Парикмахера? Ах, да, парикмахера.

Я подумал: «Моё прошлое так же темно, как моё будущее».

— Почему же вы не хотите работать парикмахером? Это очень хорошая специальность…

— Я плохой парикмахер… Очень, очень плохой.

— Понимаю… Ну что же, я считаю, что вы сделали правильный выбор, решив учиться на водителя грузовика. И вы нашли прекрасные курсы, очень, очень…

— Может быть они немного дорогие…

— Что вы! Вполне умеренная цена для таких хороших курсов. Я надеюсь, мы сможем вам помочь в оплате…

Старушка опять закашлялась.

— Астма? — спросил я.

Она кивнула и продолжала кашлять.

— У меня тоже астма, — вздохнул я.

Она кашляла и кашляла, всё больше краснея. Я пробовал вспомнить 94 или 95 год и не мог.

Старушка перестала кашлять и сидела, раскрыв рот и вытаращив глаза.

Она не дышала.

Я пошёл к секретарше.

— Эта женщина, с которой я говорил…

— Ну?..

— Она, кажется, умерла.

Секретарша вскочила и побежала в кабинет. Какое-то время я стоял возле её столика, прислушиваясь. Потом повернулся и пошёл к лифту.

Мой лучший друг нервно прохаживался туда-сюда перед подъездом и курил одну сигарету за другой.

Он сразу бросился ко мне.

— Ну как? Дали? Да? Дали? Или не дали? Нет? Не дали? Дали или не дали? Ну что ты молчишь? Говори!

— Чёрт его знает, друг… — сказал я.

И мы взвалили на плечи наши тяжёлые мешки и ушли в хмурую осеннюю ночь.

— Ну вот, теперь огурчиков, капустки квашеной… Ага! Полнёхонька!

Лесник схватил бутылку, плеснул немного на стол и поднёс спичку. По столу забегал синий огонёк. Лесник улыбнулся.

— Так, остудить теперь…

Он закупорил бутылку и, открыв дверь, воткнул её в ближайший сугроб.

Снег кончился. Над головой простиралось бескрайнее звёздное небо.

Лесник закрыл дверь и подбросил дров в печку.

— Ну вот, капустки теперь… Закончилась что ли? Закончилась. Ну и бог с ней, и без капусты хорошо… — бормотал лесник, присаживаясь перед печкой, — и с капустой хорошо, и без капусты хорошо. И так хорошо, и эдак хорошо. И здесь хорошо, и там…