Илья Масодов - Мрак твоих глаз

Лавка, где спала Соня, полна ещё её нежного запаха, и Наташа, присев на корточки, прижимается ртом ко гладкой от человеческих тел доске, чтобы представить себе Соню совсем рядом и увидеть её ясные глаза. И тогда ей становится страшно, потому что она вдруг одним ощущением осознаёт ссыпную яму и что Соня не уничтожила её, как других, а оставила гнить дальше. Причины этого поступка Наташа не может себе объяснить, но понимает, что Соня сделала это намеренно.

— Почему же ты не убила меня? — шепчет она лавке, и слёзы неожиданно начинают течь у неё из глаз. Мучительная тоска сжимает холодное сердце Наташи, мучительная тоска и боль. Внешней стороной руки она пытается пытается вытереть слёзы, но они текут всё больше, их уже не остановить, словно весь лёд Наташиной сумрачной жизни растаял и это его талая вода.

На том берегу коротко и глухо трещит автоматная очередь, словно крупный дикий кабан бросился бежать сквозь кустарник.

Рыдания схватывают Наташу и она дёргается всем телом, тяжело дыша. Она чувствует безвыходность существования в холодной чужой осени и прошлая жизнь представляется ей долгим сном. Она вспоминает двор строительного училища, где курила с подругами, глядя на полупрозрачную стену растущих за каменной оградой тополей, и матерный девичий разговор. Она вспоминает яростные случки в тёмной, пахнущей блевотой комнате общежития, вцепившись ногтями в край застиранной простыни, и тоскливый вой своего ученического оргазма, и удары сопящих тел в скрипящую кровать. Она вспоминает время осенних дождей, заполненное отупелым пьянством и танцами в сумеречных коридорах, но не может вспомнить, что чувствовала тогда, и поэтому воспоминание не утешает, а лишь углубляет скорбь Наташи в омертвевшее прошлое.

Она плачет долго, пока не кончаются слёзы в глазах, а потом встаёт, чтобы идти по следам Сони до конца земли. Она спускается от избушки на берег, у которого растёт в воде шуршащий каплями дождя сухой тростник. Ступни её еле слышно ступают по размокшей песчаной почве и бугоркам сгнившей травы. Однако даже этого, почти мертворожденного, звука достаточно для того, чтобы седой усатый партизан по прозвищу Упырь почуял поблизости присутствие чужого человека.

Остатки отряда пришли сюда по пометкам, оставленным на ветках товарищами. Пропавшие опоздали к месту сбора на сутки, и Медведь знал, что они уже не вернутся никогда. Только гибель могла заставить его непобедимых воинов нарушить приказ. Ведя оставшихся на неописуемо кровавую месть, Медведь с ужасом, впервые проснувшимся за многие годы войны, думал о том, что приближается последний бой.

Упырь нападает на Наташу сзади, отделившись от бревенчатой стены, и его тяжёлое, мокрое и зловонное тело сбивает её с ног животом на траву. Прижав к земле руку женщины, намертво стискивающую топор, Упырь нажимает лезвием ножа своей жертве под ребро и сипло приказывает ей не двигаться. Однако Наташа с неожиданной для него силой выворачивается под ним на бок и оглушительно стреляет из пистолета Упырю в живот. В ответ на это широкий армейский нож пропарывает Наташе бок. Невзирая на боль, она с силой бьёт врага локтем в рыло и, освободив руку с топором, ползёт в сторону, чтобы иметь простор для замаха. Упырь хватает её за ногу и снова наваливается сверху, с хрустом выкручивая Наташе руку, держащую топор. Наташа пытается выстрелить ещё раз, но патроны уже кончились, и пистолет, направленный партизану прямо в звериные глаза, только бессильно щёлкает.

Из-за древесного ствола беззвучно появляется грузная туша Медведя, поросшая на нижней части лица спутанной длинноклокой бородой. Он как-то странно чавкает, и Упырь, злобно скалясь, отползает в сторону, оставляя Наташу лежать на месте схватки. Она встаёт на четвереньки, держась за распоротый бок. Медведь смотрит на пятна крови, покрывающие Наташину блузку в тех местах, где милицейские пули вошли в её тело. Его заплатанная гимнастёрка темна от воды, потому что отряд только что преодолел реку вплавь.

— Как зовут? — спрашивает он глухо и морда его, заросшая волосом, словно вытягивается вперёд. Он больше похож не на медведя, а на огромную обезьяну.

— Наташа, — отвечает Наташа, поудобнее ухватывая топор и готовясь к смертной битве.

— Кто стрелял в тебя?

— Легавые.

— За что?

— Людей много убила, вот и стреляли.

— Сколько?

— Не считала.

— Зачем убила?

— Потому что ненавижу.

— Так ты никак партизанка, — обрадовался Упырь, держащийся за простреленный Наташей живот. — А я тебя чуть не зарезал.

— Хрен ты меня зарежешь, — зло отвечает Наташа, поднимаясь с земли. — Был бы ещё патрон в пистолете, мозги бы тебе вышибла.

На берегу появляются ещё двое партизан, один из них одноглазый, по кличке Крыса, а второй — темноволосая женщина в побуревшей от дорожной грязи косынке, которую зовут Алёной по прозвищу Оспа. Крыса тащит на спине ручной пулемёт для особо свирепого боя, на груди Оспы висит автомат, а на поясе — три гранаты. Они редко расстаются, хотя при жизни не выносили друг друга, а вот смерть принесла им любовь, не требующую ни поцелуев, ни прочей половой ласки.

— Наши тут пропали, — говорит Медведь. — Не слыхала их?

— Ваших не слыхала, — отвечает Наташа. — Или это они на том берегу стреляли?

— Я стреляла, — говорит Оспа. — Девчонка среди деревьев почудилась.

— Говорил тебе, нечего поганки было жрать, — хрипло смеётся Крыса, показывая сгнившие зубы.

— У меня ж глаза волчьи, — с обидой говорит Оспа. — Настоящая фашистская девчонка, светловолосая и рожа у неё немецкая. Далеко только было, так я по ней очередью. Как сквозь землю провалилась. Выходит, не было её на самом деле. Иначе б, дрянь, от меня не ушла…

— Я знаю эту девчонку, — перебивает её Наташа. — Это не простая девчонка. Это страшная сволочь, настоящая фашистская гадина. Я её сама убить хочу.

— Судить суку надо, — рявкает Упырь. — Медь в глотку заливать.

— Куда она шла, в какую сторону? — обращается Наташа к Оспе, морщась от боли в боку.

— Туда, — Оспа машет рукой на север. — Там скоро лес перестаёт расти и начинаются немецкие поля.

— Её надо догнать, — злобно решает Наташа.

— Обожди землю топтать, — говорит Медведь. — Сперва надо наших найти. В этой избе у них место схода было.

— Славная здесь была битва, — говорит Оспа. Кругом сгоревший лес лежит.

— Танки, — рычит Крыса. — Танками подавили.

— Брось чепуху молоть, — рявкает на него Медведь. — От танков бы в лес ушли. Это, знать, новые немецкие машины без крыльев, которые в воздухе как облака висят.

— Вертолёты, — подсказывает Оспа выпытанное ею однажды у одного гитлеровского мальчишки слово. Оспе пришлось отрезать тому мальчишке четыре пальца, пока он не выдал военную тайну, и она очень гордилась своим терпением.