Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Софье с Балтуган. Обеих мама выкупает по глазам. Балтуган к нам не ходит, тетя Софья по старой привычке заглядывает и мама назло ей рассказывает про то, как ей неслыханно повезло со снохой, с учеными-сватами. Соседка опускает глаза, молчит.

Жарылгапов далек от бабьих сплетен. Айгешат ему нравится, при ней он тактично забывает об аргынофобии и, что уж совсем неожиданно, соглашается с лицемерными вводными матушки: "И среди уйсуней встречаются хорошие люди".

Моя жена слушает Жарылгапова с открытым ртом.

– Дядя Ислам, вы интереснейший человек!

Жарылгапов усмехается:

– Келин, сен маган жакслап кюймак псир. Мен саган коп ангеме айтайим.

Дядя Ислам любитель оладушек, еще его радует знание маминой снохой казахского. С Ситкой Чарли он разговаривал на русском, со мной тоже не употребляет казахских слов. В беседах с Айгешат он то и дело приговаривает: "Барекельде!". Ему много приходится бороться за открытие казахских школ в Алма-Ате, и если бы кто сказал ему, что его подвижничество никому не нужно, он бы сильно кайфанул. Хотя он и сам видит: русские не видят причин интересоваться казахским языком не потому что он недостаточно благозвучен и хорош – кто его разберет? Что уж там, русские все видят и им привычней чуять нутром.

Они прекрасно видят, что из себя представляет тот же казахский ученый или писатель. Среднеарифметически это сын животновода, который закончив школу, едет в город, заканчивает университет и вместив в себя чужую премудрость, начинает во всеуслышание глаголить на уровне ликбеза. Язык тут ни причем, вторяки никому не интересны.

Мысал ушын, мне режет уши немецкий. Какая-то маскулина слышится в дойче, но немцы принудили учить свой язык не тем, что он немецкий, а своими людьми. Причина в носителях языка. Мало того, что кочевник человек без биографии, ему не о чем поведать миру кроме того, как о том, как он пас овец. На дворе вторая половина ХХ века, но и с книжками под мышками мы все те же братуханы Чингисхана.

Жарылгапов прекрасно знает, что почем и кто откуда. Но и ему часто изменяет объективность, он верит в заговор против языка, против казахов и как-то повторил услышанное от Ауэзова о том, что

Абай ни в чем не уступает Шекспиру и Гейне, и беда степного философа только в том, что он родился казахом. Один из лучших знатоков русской словесности не в силах смириться с положением родного языка.

Он рвет и мечет, придумывает новые слова и не просит за них денег.

Только бы язык выглядел на уровне его новых изобретений. Слово

"аргынофобия" он придумал в связи со страхами, царившими в мире в

50-х, отслеживая политическую жизнь планеты. При всей европейскости словосочетание вторично, но оно нисколько не коробит слух, поднимает казахский на новые уровни.

Айгешат понимает и разделяет озабоченность Жарылгапова, нажарив оладьи, она звонит соседу: "Дядя Ислам, приходите пить чай".

Вместо Карины второй год работает Света Волкова. Зовем мы ее оторвой. Зовем за то, что выводит из себя Шкрета. У Саши к приходу

Светы накапливается писанина для перепечатки. И пока она, как всегда задерживается на час – полтора, Шкрет, которого ждет Чокин с перепечаткой, мечет икру. Волкова появляется и Саша на нее: "Света, ты где была?".

– Где я была – это мое дело.

Мы гогочем, Шкрет столбенеет.

– Что за шут?

Оторве 20 лет. Она живет с мамой и рассказывает о танцах в пограничном училище. Жених ее курсант, по окончании училища оторва уедет с ним на дальнее пограничье. Девчонка любит посмеяться, я с ней ругаюсь. Ругаемся мы с ней из-за цветочных горшков. Света запрещает нам курить в комнате.

– Оторва, – угрожаю я, – будешь продожать на нервы действовать – все листочки твоим цветочкам оторву!

– Кончай, Бек, – Волкова стучит по клавишам и улыбается, – ты не такой.

Притирка идет трудно. Напившись, я спросил Айгешат: "Почему ты пошла за меня? Ты ведь не любишь меня".

– Я надеялась со временем влюбиться в тебя.

Мыслимое ли дело, спать с чудовищем и надеяться в него влюбиться?

Матушка успокаивает ее: психованность сына не от неспособности оценить то, что он получил. За непорядком в наших отношениях стоит

Кэт. Она и вертит твоим мужем-дураком, и подстрекает его на разрыв.

Не поддавайся на провокации. Враги только и ждут развала семейного счастья.

Подробней других о моем положении осведомлен Дракула, он свой человек и там, и тут, и по его разумению мне бы жить, да радоваться.

В житейском смысле он может и прав, только Дракула не знает, что творится со мной. Я вибрировал. По-настоящему хотел только пошлячку

Кэт, с Айгешат мне сподручней вести умные разговоры. Голова прочно пошла в отказ: перед глазами один лишь Центр мироздания Кэт.

Прошло полтора года с начала нашей с ней связи. У нормальных мужиков давно бы состоялась замена еще в первом тайме, я же все больше и больше распаляюсь от вожделения. Кэт ставит мне рога не только из натуральности ее стремления к новизне ощущений, но и потому что я слабак. И спит со мной всего лишь из опаски, что в случае отказа я ее выживу с работы.

Мне мало обеденных стыковок на квартире ее подруги. В рабочее время мы запираемся во внутренней комнате, и прижав ее голову на стол Руфы, я наспех овладеваю Кэт. Она возмущается, говорит, что мы беклемишимся как животные.

На чердачных оперативках Кэт предрекает мне недееспосбность от уколов семейного врача.

– Она тебя заколет.

Айгешат никаких уколов мне не ставила, шарабан и без иньекций шел циркулем. Чем больше я делал из себя Кугеля, тем чаще просыпался среди ночи и глядя, на спящую рядом Айгешат, думал: "Она запросто может забеременеть, но не страхуется. Это у нее такая целевая программа по созданию в голой степи топливно-энергетического комплекса. Если она забеременеет, мне хана".

Я не хочу от нее ребенка. Она это чувствует, она это знает, и тем не менее готова выносить в себе мое повторение. По идее, мужик должен дорожить честью, оказываемой ему женщиной, какими бы при этом побуждениями она не руководствовалась. Это я хорошо понимал. Как и то, что женщина рожает детей не для мужа, – для себя.

Рассердившись на мою культурность, мама кричит: "Ты – скот!".

Скот не скот, но она сама торопила события. Кто виноват, что я вырос в потребителя? Матушка? Пожалуй, нет. Только я сам. Злясь на меня, мама думала, что когда-нибудь я научусь отдавать долги. Произойдет это, когда я окрепну с помощью Айгешат. Пока, говорила она снохе, надо беречь мужа. Впереди его ждут великие дела.

Скончался Аблай Есентугелов. Накануне вечером разговаривал по телефону с тетей Альмирой, а к утру остановилось сердце. Дяде Аблаю было 68 лет. Матушка вспомнила о поверье, по которому большой труженик уходит из жизни, когда предназначенные ему судьбой, дела завершены. Есентугелов много чего успел, прожил интересную жизнь.