Эльчин Гасанов - Черная черта

Теодор ему передал, точнее, всучил ему в руки белый листок бумаги, который он вытащил из красной папки.

Это были стихи, стихи русские, но переведены на инглиш.

Через секунду Теодор исчез, как Чеширский кот, Буш озирался по сторонам, держа в руке бумагу.

– Мистика. Точно мистика! Что это было?! – проговаривает про себя

Буш.

Но бесполезно, Теодора след уже простыл.

Буш стал читать стихи.

У Теодора Руми разболелась голова от эксперимента, он устал, опыт прошел удачно. Теперь надо бы проветриться. Он устал парить с липкой осетриной, спустился вниз, сошел с осетрины на асфальт. На него подул свежий морозный ветерок.

Мимо стоят высотки, желтые окна светятся, а там конфигурации жильцов. Миллионнолобый город жил своей жизнью.

Он вспомнил свое детство, как он порог осыпал перцем, чтоб защитить свой дом от врагов и сглаза.

И через пару дней где – то внизу взорвали квартиру, а он внезапно заболел тифом. Мысли прыгали, бежали, и так прогуливаясь, осматриваясь, принюхиваясь, он увидел зоомагазин.

Зоомагазин располагался в центре Баку, под арками.

Стоял вечер, посетителей там было мало, магазин готовился к закрытию.

Теодор стоял в центре, перед аквариумом с пираньями.

Слева клетка с сиамскими и сибирскими котами, справа корзина с собаками.

В углу магазина продавщица – девушка тихо болтала с продавцом, парнем 25 лет.

На Теодора никто не обращал внимания. И вдруг он услышал голоса, говорили животные, они говорили на человеческом языке. По крайней мере язык Теодору был понятен.

Первым заговорил дог.

– А!…Теодор!…Явился. Не узнаешь? А? Это я, твой отец. Я сейчас превратился в пса, и меня продают в магазине. Все мы тут,

Теодор, все! Вон твоя мама, она уже пиранья. Видишь, как плавает, булькает в аквариуме, ищет свою добычу.

Теодор перевел взгляд на аквариум, в нем плавала большая пиранья, она прильнула к стеклу, моргнула Теодору, отчего он отшатнулся назад, но не испугался. Сзади он услышал мяуканье сиамского кота.

– Ау! Мяу, мяу!…Теодорчик, не признал меня ты. Это я, твой дядя, брат отца, помнишь? Вот. Как видишь, теперь нас покупают, мы в магазине, вот.

Как ты живешь, как здоровье?

Теодор покрутил язык во рту, хотел ответить, но вместо слов вышла нечленораздельная фраза.

Теодор убежал из зоомагазина, быстрыми шагами, впопыхах, добежал домой, рухнул на диван, включил пультом телевизор.

На экране говорил Президент. Он стоял на сцене, что – то говорил, громил кулаком, потом резко замер…

– Блин…опять загружается, у него 'рефреш' пошел, – шмякнул про себя Теодор. – Я уже столько раз говорил, что наш Президент – это робот, у него в организме провода и батареи. Вот, вон, вон, у него аккумулятор сел. Видно надо его перезагрузить.

Взорвался его мобильник. Теодор взял в руки сотовый телефон.

– Да, алло! А!…Жора! Ну что, ты достал прибор? Отлично.

Жора работал на приборостроительном заводе, он смастерил датчик, который выявляет голубых, гомиков. Жора был опытным и талантливым механиком, фанат своего дела. Кандидат химических наук. Любил экспериментировать, один день капнул канифолью в глаз собаке, ей разъело пол головы. Жуткая вещь, эта химия…

Правда, он только недавно приступил, вернулся к делам. Месяц как выписался с больницы. Его друг купил машину, и его нашли с перерезанными венами.

Теодор хотел прикрепить этот Жорин датчик в себя, и зайти с ним в

Кабинет Министров.

Все случилось так, как и предполагал Теодор.

Он с Жорой встретился на приморском бульваре, тот ему всучил в руки датчик, и они молча разошлись.

Теодор вошел в Кабинет министров спокойно и мирно, его никто не задержал. Полицейский пытался было остановить его, но увидев глаза

Теодора, пропустил. Теодор прошелся дальше по ковровому коридору.

Оттуда наверх, на третий, на четвертый этаж.

Мимо проходили министры, заместители министров, прочие высокие чины.

Датчик Теодора заиграл, забулькал, затрезвонил.

– Е – мое! Сколько голубых! Вон, этого же министра вчера показывали по телику, и он педрила! Елки палки!

А этот, вон, он управляет целым комплексом, и он педик.

Датчик гремел и звонил. На него оборачивались в коридоре.

Теодор вошел в приемную к Вице – премьер Министру.

В приемной было очень много людей. Все разом обернулись на

Теодора, от которого шли звонки, будто он нажимал на звонок. А он молча стоял в стороне, руки по швам, а датчик все громыхал.

– Бл…!…Что творится а! Картина называется: педрилы – все чины Азербайджана!

Он это сказал громко, звучно, на него обернулись, искоса посмотрел один толстый представительный дядька в галстуке.

– Вы это кому, товарищ? – к нему подошел зам министра, стройный мужчина лет пятидесяти.

– Да о всех почти тут! Избавления нет от них, – как – то быстро проговорил Теодор.

– Позвольте, позвольте!…, – привстал мужчина с брюшком. Он подошел вплотную к Теодору, лицо его было красным. Он глядел на него тяжелым взглядом, потом по его уголкам рта пробежало подобие улыбки.

Он моргнул Теодору, и вышел из приемной.

Теодор еще продолжал стоять в приемной, потом что – то резко вспомнил, и выбежал в коридор.

Прошелся по ковру, и вдруг услышал сзади, как за ним бежит Вице -

Премьер Министр: высокий лысый смешной человек.

Он орал в след Теодору:

– Найду! Загоню! Доконаю! Замучу!

Молодая женщина, ее звали Рота, подлетела на осетрине в Париж.

Привязала осетра к дереву, пошла на стадион.

Курилка стадиона 'Парк де Пренс' в Париже. 1938 год. Чемпионат мира по футболу, финальный матч Бразилия – Италия. Перерыв на 15 минут.

Гитлер и Сталин обсуждают первый тайм. Чуть дальше от них стоит

Рота.

Она на глаза наводит марафет, и одним глазом приглядывает, прислушивается к беседе Гитлера со Сталиным.

Два диктатора, вальяжно потягивая трубки, завели беседу:

Позволю себе заметить, многоуважаемый Иосиф Виссарионович, что, абстрагируясь от частностей, создается неловкое впечатление, что вы

ЧМО и неотесанная гнида. Это как ясен хрен.

– Прошу прощения, но я должен вам заметить, что