Сергей Мавроди - Карцер – репортаж из ада. Из спецсизо 99 1

…

Теперь вот продолжаю.

Значит: "Давай, сыграем!.. Давай, сыграем!.." – "Да идти мне уже щас!" – "Да давай!.. Да одну партейку!.." – "Ну, давай, давай! Всё равно ведь не успеем."

Но мы – успели. Не прошло и двух минут, как мой противник (чего-то он там зевнул и – тут же! в сердцах, вероятно) сцепился насмерть с другим нашим сокамерником (киллером очередным, разумеется; тоже двухметровым), которому показалось почему-то, что мы-де слишком громко разговариваем. Вернее, спорим.

"Чего вы орёте с утра?" – "А тебе чего надо!!?? Хочу – и ору! Не твоё дело!! Тусуйся иди!" – "Что-о?!"

Еле разняли мы их. Но хату на следующий день – раскидали.

Да, так вот. Спросил меня, значит, банкир этот, играю ли я в шахматы. Ну, делать нечего, пришлось признаваться.

"Ну, да…" – "Может, сыграем?" (О-хо-хо!) – "Ну, давай.

Попробуем. Какими будешь?"

Партию он мне проиграл, но повёл себя затем совершенно необычно. (Для нормального человека, естественно. Если же вспомнить про "обереги"…)

"Ты хорошо играешь. (Это он мне говорит.) Я не готов ещё с тобой играть."

После чего закрыл шахматы, достал из баула "Учебник шахматной игры" и принялся его вдумчиво изучать. Всерьёз! Расставляя на доске дебюты и пр. Через неделю мне его даже жалко стало.

"Слушай, Вить! – деликатно попробовал я объяснить ему. – Ты так ничего не добьёшься. Просто читая учебник. Играть надо! Тренироваться. Хочешь, ещё поиграем?" (Вижу же уже, что человек во всех отношениях безобидный и безопасный. Ну, чего ж тогда и не поиграть иногда? В охотку-то.) – "Нет, Серёж, не сейчас. Извини."

Ну, не сейчас, так не сейчас. Дело хозяйское. Не очень-то, по правде говоря, и хотелось.

Ещё через неделю он наконец созрел.

"Ну, давай, партейку!" – "Ну, давай!"

"Партейку" он опять с треском проиграл, после чего, с грустью глядя на свою полностью разгромленную позицию, меланхолически заметил: " Дебюты и эндшпили я хорошо играю, а вот с миттельшпилем пока проблемы…" Как я удержался от хохота, как сумел отвернуться, чтобы он ничего не заметил, я и сам до сих пор не знаю! Миттельшпиль – это ведь середина партии, т.е. фактически это и есть, собственно, сама игра. Дебют же и эндшпиль – просто её начало и конец. Фраза, конечно, замечательная в своём роде. Анекдотическая просто.

Больше мы с ним не играли.

Стихотворение. Шахматное.

Мы из юности – маршем,

Под гром барабанов.

Перед троном монаршим -

Как стадо баранов.

Всё слоны да ферзи! Сплошь фигуры.

"И вообще мы ладьи, а не туры!"

А Судьба наблюдает с усмешкой,

Как колоннами: пешка за пешкой!

И ещё одно. Тоже… по теме.

Никому в этом мире не верь.

Друг предаст, и захлопнет дверь

Пред тобою брат.

И e7-e5!

И цейтнот уже, и коня не взять,

Скоро шах и мат.

И проигран ферзь,

И угроз не счесть,

И висит флажок.

И – стоят часы.

И дрожат весы…

Всё! Пора, дружок!

Вообще вспоминаю, с кем я только за это время не пересидел!..

Сейчас-то оно забавно всё кажется, а тогда…

Был тоже у меня сокамерник. По малолетке 3-х человек живьем в лесу закопал. ("Не верили, – говорит, – до конца, что я это сделаю. Думали, шучу!" "Шучу"!..) Четвёртый – мент был, случайно с ними оказавшийся – мента застрелили. 10 лет дали, максимум для малолеток. Тяжёлый, признаться, человек.

Единственный, пожалуй, в ком действительно чувствовалось подчас что-то такое… Злобное, что ли… Не знаю даже. Рассказывал в подробностях, как попугая у сестры тапочком забил. Просто так. "Надоел!" Причём рассказывал всё это со смехом, с удовольствием…

И долго ведь я с ним просидел-то! Чуть ли не полгода. Пока его наконец-то на Матроску не увезли.

Всё! Лампочка над дверью зажглась. Сейчас матрас выдавать в коптёрку поведут. В бокс. До завтра!

суббота

О-о-хо-хо! Отнёс матрас. Ещё не проснулся толком. Бредёшь по коридору, пошатываясь, с этим матрасом на плече… А-а-х-ха-хах!.. Чаю бы. Горячего. Но это ещё через полчаса только, не меньше. Ну, бог с ним. Последние дни. Прелести тюремной жизни. Карцера. Так называемого. Курам на смех. Ладно! Надо просыпаться.

Говорю им в коптёрке, бросив уже матрас: "Давайте я сразу уж вещи для бани соберу. А то днём кто мне их искать будет?" – "А Вы знаете, что воды горячей вообще с утра нет?" – "Вообще?" – "Вообще!" – "А вдруг будет?!" – "Ну, собирайте."

Ну, собираю. Всё перевёрнуто вверх дном в бауле – а! это они, наверное, ручку когда пять часов искали… поня-ятно… так…

"Ну, скоро?!" – "Я, что ль, виноват? Тут всё перерыто. После ваших шмонов." – "Давай быстрее!"

Так,.. так-так, носки!?.. где носки!!??.. а-а!.. пёс с ними! Эти простирну.

"Пошли!" – "Пойдём."

Блядь! Полотенце всё-таки забыл забрать! В этой суете. Большое, специальное. На котором сижу, когда пишу. Как на подушечке. (А ночью под голову, под подушку его подкладываю.) Придётся сегодня весь день на этой доске голой, железом окованной. Ч-чёрт! Ну, ничего. ..

О-о! Чай уже принесли.

"Сахара?" – "Не надо." – "Суп рыбный?" – "Не надо." – "Чая заварки?" – "Спасибо, не надо. Мне уже дали." – "Кто дал?" – "Вчера утром. Ваша сменщица." – "Да-а?.."

Да. Дала! Вчера. Утром. Сменщица. Ещё вопросы есть?

Что же касается супа вашего!.. Рыбного. То сами его с утра ешьте.

Я же воздержусь. Здоровее буду. Учитывая, что у меня здесь уже было 9 или 10 официальных голодовок (из них одна сухая, без воды 8 суток – думал, умру). Мне это нетрудно. Денёк без рыбного супчика с утра пожить. Уж как-нибудь!

…

Насчёт того, кстати, типуса. Закапывателя. Был у меня с ним вначале один такой… небольшой конфликтик.

Сидели мы тогда втроём в камере. Я, он и третий – тот зам банкира, который хозяина своего заказал. Выше я про него уже писал.

Я, как вы, должно быть, знаете, особыми габаритами не отличаюсь, банкир этот тоже. Тощенький, маленький, безответный, затюканный весь какой-то… Ну, банкир, одним словом. Сидящий в тюрьме. Комерс – как их здесь полупрезрительно называют. Мышара.

Закапыватель же – молодой (лет 25) огромный парень, кровь с молоком, с восточными чертами лица (отец у него, кажется, азер, мать русская, или наоборот). Физически очень сильный. Батыр, прямо! Или как там у них, у азеров, это называется?.. До этого нам целый день втюхивал про свои подвиги на воле и здесь. Как он на воле людей убивал и закапывал, а здесь из камер выгонял. "Замминистров!.. Мышей этих! Чертей!.." Жути, в общем, нагонял. (У него и погоняло, как потом выяснилось, было подходящее: то ли "Сатана", то ли… Ну, не суть. Пусть будет "Сатана".)

Итак, вечер, мы втроём в хате. Я на своей верхней шконке лежу, Салтыкова лениво по сотому разу перелистываю (я только на верхней всегда сплю, "на пальме", чтобы моё любимое упражнение для пресса делать можно было, да и вообще – спокойней; хотя престижной-то считается как раз нижняя); банкир этот – на своей (у дольняка), пригорюнился, думы какие-то свои горькие-прегорькие банкирские думает ("гоняет", по-тюремному: "Эй, не гоняй!"). Сатана же этот за столом сидит, тоже о чём-то размышляет, вроде (сколько ему ещё людей предстоит живьём закопать, наверное). Тихо всё, мирно… Лепота…